Жандарм 2 - Никита Васильевич Семин
— Так-то оно так, — согласился Василий. — Да только с профсоюзом это у них шибче пошло.
Тут возразить Акинфею было нечего, хотя по лицу было видно — очень хочется.
— Так ты согласен? — когда спор двух мужиков утих, спросил я Акинфея.
— Да, — нехотя выдавил он.
— Тогда по рукам, — протянул я ему ладонь.
И тот ее пожал. Все, первый успех есть! А дальше уже будем понемногу его развивать.
Попрощавшись с мужиками, наказал им прийти завтра вечером ко мне, заодно подумать — есть ли какие проблемы, какие я смогу помочь решить, ну и для меня рассказ подготовить о тех, кто с запрещенными партиями может быть связан.
Утром в главное управление пришел пораньше. К Алексееву на экзамен по выполненному заданию только к десяти надо было, а пока решил заскочить к Пантелееву. Передать отчет о задержании и выяснить, насколько мне по шапке прилетит, за свой поступок. Но он удивил.
— На, распишись, — забрав отчет, протянул он мне бумагу.
— Это что? — взяв документ, не удержался я от вопроса.
— Приказ о досрочном восстановлении тебе звания с учетом перевода на наш стандарт и награждение премией в сто рублей, — хмуро буркнул куратор.
И тут до него дошло, что вообще-то я должен быть еще в больнице.
— Ты как так быстро вылечился? — пока я удивленно шеей крутил и вчитывался в текст, спросил он.
— Настой регенерации, — решил я обойтись двумя словами. Не получилось.
— Он же стоит сто пятьдесят рублей! Откуда у тебя такие деньги? Ты недавно у меня занимал пять, а тут такие деньжищи, — он подозрительно посмотрел на меня. — Или ты нашел деньги у задержанных бомбистов и себе их присвоил?
— Да когда бы я успел? — я мягко говоря ОЧЕНЬ удивился последнему предположению Пантелеева. — Нет, помогли.
— Кто?
— Добрые люди.
— Так, курсант, вы похоже не понимаете, — начал закипать Пантелеев. — За такую «помощь» обычно требуют плату. Причем такую, что вы сами не заметите, как уже предадите и коллег и службу и самого Государя императора! И я сейчас не шучу и не нагнетаю!
— Успокойтесь. Это помощь от Лидии Воронцовой. И к нашей службе не имеет никакого отношения.
Упоминание Воронцовой слегка умерило пыл Пантелеева, но он все равно попытался стребовать с меня еще один отчет о нашей повторной встрече. Ну уж дудки! В мою личную жизнь я его пускать не намерен! Итак уже один раз сглупил, давая отчет о нашем посещении Хитровки. Но там и правда не все просто было. И у меня время служебное, и само место — тот еще гадюшник. Но сейчас — обломится!
Пантелеев аж побелел от гнева, но смог взять себя в руки и больше не упирался. Я же вернулся к прочтению выданных бумаг.
Все верно. Теперь я корнет с правом ношения табельного револьвера. Отдельно шла ведомость о награждении, которую нужно было идти обналичивать в банк. Все-таки есть бог на свете!
— Тебе повезло, что ты вовремя подошел, — заявил тем временем Юрий Николаевич. — А то бы объяснительную писал. Я как раз хотел лично со всем курсом провести беседу до того, как вы уйдете к Павлу Георгиевичу.
— О чем?
— Я ваш куратор, не забыл? Вы мне должны отчет о проделанной работе давать ДО того, как пойдете к вашим преподавателям. И вообще меня в курсе держать, если что серьезное происходит.
— Но мне об этом сказано не было, — справедливо заметил я.
— Меньше по девушкам бегать надо, — буркнул он. — Я об этом всей группе сообщил, когда ты после комиссии к Воронцовой побежал.
— Так вы же сами и отпустили! — возмутился я. — К тому же я потом вернулся, и вы мне лично план занятий вручали.
Пантелеев поджал губы. А что тут скажешь? Видно, что он сам забыл мне сказать, а признавать это перед подчиненным не хочет.
— В общем, теперь отчет сначала мне, а уж потом к наставникам, — прервал он молчание.
— Есть, — козырнул я.
Иного ответа от меня не ждали. Кабинет у Пантелеева был небольшой, так что остальных членов нашей группы я ждал в коридоре. В течение двадцати минут все собрались, и вышедший куратор повел нас в здание с учебными классами.
Когда мы зашли в класс и все расселись, Пантелеев коротко обрисовал проведенное мной задержание и тут же предложил найти допущенные ошибки, и как по мнению остальных нужно было поступить.
— Первая ошибка — недооценка противника, — поднялся со своего места Озерский. — Предположить, что напавшие на генерал-губернатора люди вооружены и способны дать серьезный отпор — первое, что нужно было сделать. А раз так, то попытка задержать их в одиночку, без оружия — затея заранее обреченная на провал.
— Хорошо, — поощрительно кивнул ему Пантелеев. — Садитесь. Кто еще что добавит? Мирзоянов, прошу.
— Опасения курсанта Бологовского, что подозреваемые сбегут, оправданы. Но в данном случае тогда он должен был выполнить функции наружной слежки, отправив привлеченного сотрудника полиции за подмогой. От дома до полицейского участка, насколько я помню карту города, было примерно пятнадцать минут ходьбы. Если бы подозреваемые попытались за это время скрыться — курсант должен был «сесть им на хвост» и проследить до следующей точки их лежки.
— Вот! Слышите, курсант Бологовский, — с мрачным удовлетворением посмотрел на меня Пантелеев. — За явным численным и силовым преимуществом противника вы должны были проследить за ним! Вы как лекцию по филерскому делу слушали?
— Никак. У нас ее еще не было, — срезал я разошедшегося Пантелеева. — По плану занятий, она должна проходить завтра.
— Все равно, своя-то голова на плечах у тебя есть? — не унимался куратор.
— А как бы вы поступили на моем месте? — не выдержал я.
— По инструкции! — тут же решительно ответил Пантелеев. — В которой четко сказано — задерживать обнаруженного вооруженного противника обязаны бойцы роты быстрого реагирования!
— Хорошо, что там был я, а не вы. А то преступники бы так и сбежали от наказания, пока вы бегали бы в управление за ротой бойцов.
— В управлении есть телефон, — процедил Пантелеев. — Как раз для
