Второй шанс 6 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Спрашиваю у управляющего, где у них отдел электроники? Ну а что, почему бы и не прихватить на память о Японии помимо духов ещё и видеомагнитофон? Как раз тот самый «JVC-HR-3300», который здесь стоил на 500 йен дешевле, чем в магазинчике, где я увидел его впервые. Управляющий, заметив мой интерес, тут же заявил, что я могу без проблем стать обладателем этого чуда японской техники. И я почти уже сказал «да», как мой взгляд упал на персональный компьютер «Apple II Plus». Вот же она, рыба моей мечты! Это ж можно наконец забросить пишущую машинку на антресоли и ваять свои нетленки на компе! А видик… Можно и в «Берёзке» купить. Тем более что с видеокассетами пока всё равно напряжёнка.

Я вопросительно посмотрел на управляющего, тот поймал мой взгляд, немного помешкав, спросил:

– Do you want to take a computer? Of course, it is expensive, but we can make an exception for you.

Ага, могут они сделать всё же для меня исключение, несмотря на стоимость компьютера. А стоил он, между прочим, 5500 долларов – долларовый ценник здесь тоже присутствовал. И тут же подумал, а что я с ним буду делать без русскоязычного интерфейса? Клавиатура вообще с иероглифами. Даже если есть у них с латиницей – толку-то? В общем, облизнулся и проглотил слюну.

– No, thank you, without a Russian-language interface in the USSR, this computer will be of little use[2].

Вижу в глазах Такеши облегчение. Но я не даю ему расслабиться и киваю в сторону синтезатора «Yamaha CS80», стоившего… 7000 долларов. Хотя с этой моделью близко и не знаком, но уверен, что такая штуковина мне бы очень пригодилась для домашней студии.

У несчастного управляющего, кажется, сейчас случится небольшой обморок. Он вытирает платком вспотевшие залысину и шею, после чего уточняет, точно ли мне приглянулась эта вещь? Может быть, меня заинтересует что-то ещё? Но я непреклонен, мол, хочу – и всё тут! Такеши, как истинному самураю, не остаётся ничего другого, как сдержать своё слово.

Оказывается, синтезатор у них в единственном экземпляре. Мне дают возможность проверить его в деле, по ходу дела продавец-консультант, соображающий в синтезаторах, рассказывает, что «Yamaha CS80» поддерживает 8-голосную полифонию (с двумя независимыми синтезаторными слоями на голос), а также память создаваемых на нём звуков, основанную на банке микропотенциометров. Двойная клавиатура чувствительна как к скорости нажатия (по подобию фортепианной), так и к силе послекасания (after-touch), а ленточный контроллер позволяет выполнять полифонические изменения высоты тона и глиссандо.

Эта хреновина весит под центнер, но в отель синтезатор доставляют на пикапчике с эмблемой торгового центра. Дальше в номер технику поднимают двое местных грузчиков – мелких, но крепких ребят.

Тут же о моём приобретении узнала вся команда, и немудрено, что вскоре в номере от любопытных было не протолкнуться. Даже руководство команды во главе с Чеботарёвым не удержалось и тоже заскочило. Уже в который раз пришлось рассказывать историю приобретения синтезатора.

Потом меня упросили что-нибудь на нём сыграть. С клавишными у меня отношения были постольку-поскольку, сыграл им «Полонез Огинского» и «К Элизе». Затем продемонстрировал некоторые из возможностей в плане извлечения электронных звуков. Сыграл вступление к «The Show Must Go On» и тему из «The Final Countdown», которые никто ещё не слышал. Нагло заявил, что это намётки к моим будущим шлягерам. Короче говоря, еле разогнал компанию любопытствующих чуть ли не в полночь.

Не знаю, кто стуканул Волкову про мой чейндж – фотосессия в обмен на синтезатор – но утром, когда мы загрузились в автобус, он попросил подождать трогаться и устроил импровизированное собрание. Встав в голове салона, повернул к нам строгое и печальное лицо.

– Товарищи! До меня дошли сведения, что вчера один из наших спортсменов не устоял перед соблазном и ради синтезатора согласился позировать японским капиталистам в торговом центре. Я даже молчу о том, что человек сам, без спроса покинул отель и бродил по улицам Токио, где в любой момент можно было ожидать провокации. И он её дождался, но уже в торговом центре, куда пришёл в поисках духов. Наши духи, которые продаются в СССР, его, видите ли, не устраивают, захотелось японской экзотики. Дальше – больше! Нашего спортсмена узнали в отделе грампластинок, на обложке одной из которых было его лицо – он ещё и песни сочиняет, не забываем. После чего ему предложили сфотографироваться на плакат, который будет привлекать посетителей этого отдела. А в качестве ответной благодарности предложили выбрать любой понравившийся товар. И в то время, как любой сознательный советский гражданин никогда бы не согласился на подобный поступок, наш, с позволения сказать, герой ничтоже сумняшеся указал на дорогой синтезатор, стоимостью, заметьте, 7 тысяч долларов!

Все обернулись в мою сторону, и я невольно почувствовал, как начинаю краснеть. Причём и от злости тоже.

– Вы все прекрасно знаете, о ком речь, – с наигранной грустью в голосе продолжил Игорь Михайлович. – Варченко, поднимись, пожалуйста.

Да ладно! Он что, из этой херни собрался раздувать костёр мировой революции? Я всё же встал, но тут же перешёл в наступление.

– Простите, Игорь Михайлович, но что это вы тут за судилище устроили? Я что, нарушил какой-то закон? Так покажите мне то место в Конституции или Уголовном кодексе, где чёрным по белому написано, что гражданам СССР запрещается фотографироваться в обмен на синтезаторы. Уверен, вы ничего подобного не найдёте. А синтезатор мне нужен для работы, вы сами заметили, что я ещё и песни сочиняю, которые исполняют в том числе Пугачёва и Ротару. Вот у вас какое орудие труда? Пишущая машинка, чтобы отчёты наверх отправлять? А у меня таковым станет синтезатор, на нём будут писаться песни, которые мы услышим в том числе и на правительственных концертах. И молодежь эти песни будет петь! Или вы, товарищ Волков, за то, чтобы наша молодежь только западную музыку слушала?

Да уж, не ожидал он такой отповеди. Не знает, что и сказать, а я добавляю:

– И ещё… Я фотографировался в форме сборной СССР, почему мы не можем прорекламировать советский спорт в Японии?

Не дожидаясь разрешения, я сел, скрестил руки на груди и, набычивавшись, стал пялиться в окно, на проносящиеся мимо «Тойоты», «Мицубиси», «Хонды» и прочий японский автотранспорт. Никак не привыкну к левостороннему движению. Хоть бы уже поехали, наконец, сколько можно стоять?!

– Варченко, я что-то не понял… Что это сейчас такое было? Очень умный, что ли, не все мозги ещё отбили? И, по-моему, я не разрешал тебе садиться.

– Товарищ Волков, я не на уроке, а вы не мой учитель, чтобы стоять перед вами навытяжку. И насчёт ума… Чем известен Игорь Михайлович Волков? Нет, никто не знает ни композитора такого, ни писателя, ни даже боксёра. А кто такой Максим Борисович Варченко, надеюсь, не нужно лишний раз объяснять? Так у кого мозги лучше варят?

В автобусе наступила почти мёртвая тишина, если не считать шума проносящихся мимо машин. Лицо Волкова пошло красными пятнами, чувствовалось, что он сдерживается из последних сил, чтобы не сорваться. Да пусть орёт сколько влезет, пусть докладные в Союз катает, не страшно. С кулаками точно не полезет, не по статусу, да и знает, что может прилететь нехилая ответочка.

– Максим, ты это, давай прекращай тут, – пробормотал выглядевший донельзя смущённым и растерянным Чеботарёв.

– Да-а, Александр Александрович, распустили вы своих подопечных, – негромко, но с угрозой в голосе произнёс Игорь Михайлович. – Ой, аукнется вам это всё… А знаете что, мне кажется, что Варченко недостоин представлять Советский Союз на этих соревнованиях. Своим поведением он порочит высокое звание советского спортсмена.

– Что вы имеете в виду, Игорь Михайлович? – напрягся тренер.

– А то и имею, что Варченко снимается с полуфинала. А дальше докладная о его поведении и вашем разгильдяйстве, товарищ Чеботарёв, ляжет на стол председателя Госкомспорта товарища Павлова.