Князь Ядыгар (СИ) - Агишев Руслан

Выждав для верности еще немного, я и начал действовать. Закоченевший, я с трудом прополз этот оставшийся десяток метров до шатра и вновь замер, прислушиваясь к звукам внутри шатра. Внутри было довольно шумно.

Изнутри доносились голоса – один молодой, гневный, другой принадлежал человеку явно постарше. Ткань шатра была плотной, поэтому я разбирал не все слова. Однако, общий смысл был понятен. Иван Васильевич был адски недоволен нашей ночной вылазкой и потерей почти всех туров с пушками.

– … Ты что-же, пес смердящий, такое глаголишь? Опять сторожа там все упились бражкой? В темнице сгною, если не лжа это! Остальных на кол! Всех на кол! – чувствовалось, что царь был в ударе. – Как они могли загореться? Тебе розмыслы что говорили? Воды не жалеть, лить и лить, чтобы огнем не занялось!

– … Тайно... убивцы, – гундосил в ответ провинившийся воевода. – Яко пламень греческий...

– Опять лжа! – я приложил ухо к ткани шатра и ясно услышал смачные удары пощечин. – Одна лжа! Греческий огонь?

Царь Иван явно не верил в слова воеводы про греческий огонь. Конечно, он не мог не знать, что с падением Константинополя тщательно охраняемый секрет греческого огня был утерян. По крайней мере, в Казани его никак не могло быть, априори.

– Уйди, с глаз моих! Уйди, – судя царь выдыхался и разговор заканчивался. – Утречком приду к тебе и все сам вызнаю... Пошел прочь!

Бах! С другой части шатра послышался шмякающий падающий звук, с которым, похоже, воевода вывалился из царского шатра. Это означало, что пришло время действовать и мне.

«Он скорее всего сейчас остывать будет и вряд ли кого-нибудь позовет. Бабенку тоже вряд ли позовет, уж больно он зол. А вот винца вполне может пригубить. Короче, через полчасика должен настать самый подходящий момент для разговора». С этими мыслями я вытащил нож и осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, начал резать ткань шатра. «Собака, плотная какая ткань-то. Это тебе не китайская пластиковая дрянь, что рвется едва не руками. С трудом идет. Они его походу маслом пропитывали или чем другим». К счастью, сила и мое упорство все-таки принесли свои плоды. Мне все же удалось сделать прореху в ткани, достаточную, чтобы пролезть в нее.

Вылезти мне посчастливилось за каким–то то ли сундуком то ли ларем поистине гигантских размеров, из–за которых я начал осторожно выглядывать. «А вот и наш красавец. Вино тоже присутствует. Я все же был прав. Наш Иван Васильевич запивает свой стресс. Черт, да он дрыхнет! Хм, силен чертяка! Надеюсь, в свинью напиться он еще не успел».

И уже не больно скрываясь, я выполз из–за своего убежища и, крадучись, добрался до лавки напротив царя. Пульс у меня конечно зашкаливал, но безумного страха я уже совсем не испытывал. Пожалуй, даже наоборот, сейчас на меня накатило эдакое чувство бесшабашности и пофигизма.

Хлоп! Хлоп! Смотря на царя, я несколько раз не сильно хлопнул в ладони. Негромкого звука оказалось достаточно, чтобы Иван Васильевич открыл глаза. И надо было видеть, как менялось выражение его глаз – от замешательства и растерянности до страха.

Бросив затравленный взгляд на лежавшую в нескольких шагах саблю в богато украшенных ножнах, он все же смог взять себя в руки. Такая выдержка стоила очень много, особенно в это жестокое время. Честно говоря, я даже позавидовал этой его силе воли. По-хорошему, кто из нас в такой или подобной ситуации не станет гадить под себя и на коленях умолять своего врага о пощаде? Как думаете? Иногда, заглядывая в себя, вообще думаешь, что таких людей не осталось.

– Чьих будешь, тать? – с презрением оттопырив губу, прохрипел он. – Старицкого, сучонка?! Он, иудушка, тебе гроши дал, чтобы меня жизни лишить? – царь смачно сплюнул в мою сторону и распахнул богато вышитый отворот кафтана. – На, режь, тать... Господи...

Еще тогда, когда я лежал на холодной земле у шатра, я тщательно продумал, чем мне заинтересовать царя. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понимать, что первая сказанная мною фраза должна быть просто информативно убойной! Нужно с первых слов его максимально заинтересовать, иначе он может выкинуть что-то неожиданное. И мне показалось, что самым убойным станет вопрос о смерти его матери – царицы Елены Глинской, весьма деятельной и амбициозной правительницы, умершей довольно странной смертью. Я кое-что читал об этом, и был уверен, что смогу заинтересовать Ивана Васильевича своими сведениями.

– Я не убийца или разбойник. Я казанский хан Ядыгар и пришел помочь тебе, царь, – улыбнулся я, встретив его настороженный взгляд. – Хочешь узнать, кто отравил твою мать? Расскажу тебе и про тех, кто сейчас выпрашивает твоих милостей, а сам же точит нож за пазухой.

Ивана словно подбросило с подушек его постели. Глаза сверкнули такой жаждой убийства, что мне стало не по себе. «Ого-го, как тебя, дорогой друг, торкнуло. Видно, не врали наши историки, что не слабо тебе досталось в детстве от бояр. Ох, не завидую я твоим врагам... да и друзьям тоже. Б...ь, как бы мне самому голову в петлю теперь не засунуть. Он же натуральный бешенный бык, который к своей цели и дороги-то разбирать не будет!». О том, что в этом времени можно было с легкостью и присесть на кол, мне вообще даже думать не хотелось.

– Что? Что ты сказал? – прошипел царь, не отрывая от меня глаза. – Мою мать убили? Говорили, что в ее питье был яд, но я не верил..., – парень с тяжелым вздохом, вновь рванул на себе богато украшенный золотым шитьем ворот рубахи. – Говоришь, змею подколодную я пригрел на своей груди? В очи мои заглядывают, а сами ножи вострые точат... Псы окаянные! Неймется все им! Царствовать и всем владети восхотели, тати!

Словом, к этому мгновению уже все было забыто – и мое неожиданное появление, и сильный испуг Ивана. Сейчас все его мысли занимало лишь одно желание – найти и покарать убийц своей матери, а это, как ни крути, мне было лишь на руку.

– Откуда ты знаешь? Говори, хан! – Иван подскочил ко мне; всколоченные волосы, горящие гневом глаза, скрюченные пальцы, вот таким он мне больше напоминал того самого книжного Грозного. – Или клянусь Богом, я...

Я шумно вздохнул и вкрадчиво (говорят, с буйными именно и надо общаться) начал говорить:

– Я ведь еще много чего знаю, царь... Знаю, как тебе в младенчестве бояре есть не давали, как объедки тебе со стола кидали, как толкали и били тебя с братом. А помнишь, как один из них, тебя запер в опочивальне и не выпускал едва ли не сутки? – как искусствовед я довольно неплохо знал и кое-какие занимательные факты из нашей истории. – Всех этих собак я знаю и все про них расскажу... А прошу я за это все совсем немного... Договоримся?

Выложив все это одним махом, я правда немного струхнул. У Ивана Васильевича было настолько обалдевшее выражение лица, что стало совершенно ясно – я переборщил с информацией, о которой, по всей видимости, вообще-то и знать никто не должен был быть.

– Я сдам тебе, государь, город и отдам в твоим руки все богатства ханства – казну, ханскую конюшню с арабскими иноходцами, арсенал с булатными клинками. Если же тебе по нраву воинская победа, то к утру мои воины разольют бочонки с греческим огнем по всей крепости. Да, да, у меня есть то самое оружие, что было лишь у византийских императоров. Словом, иначе к полудню от Казани останется лишь выжженное пепелище... Я же прошу немного, великий государь. Неужели два правителя не смогут договориться? Ведь Господу не по нраву новые смерти?

Глава 3

Отступление 3

Новгородская летопись [отрывок].

«… В лето 7060 год от сотворения мира Великий Государь Царь и Великий князь Иван Васильевич всея Руси захотеша ратиться с ханом Казанским Ядыгаром. Собрал он рать великую из тысячи языков русскаго люда, черемиша, мордвы, фрязинов и многая другага с великим обозом, огненным припасом и тюфяками. Узреша хан Казанский Ядыгар силу великую воинства православного и пощады запросил для себя и всего казанского люда. Собрал он дары великие. И яхонты заморские, и серебра двадцать возов, и златых монет пять десятков ведер, и жемчуга пятнадцать четвертей.