Евгений Токтаев - Неугасимый огонь (СИ)
-- Скифская война, -- усмехнулся Кратер и спросил проводника-хуррита, -- они всегда так воюют?
-- Нет, -- покачал головой тот, -- хатти любят ударить один раз большим войском. Колесницами на равнине.
-- У них мало пехоты?
-- Пехоты много, но колесницы главнее, первыми бьют.
-- А сейчас почему кусают, как комары?
-- Не знаю, господин, -- пожал плечами проводник, -- но хатти любят хорошо укрывать своё войско до главного удара.
-- Понятно, -- хмыкнул стратег, покосившись на клубы пыли вдалеке, -- хорошо укрывают.
На десятый день он уже знал, что с севера подошло войско, численно превосходящее его отряд вдвое, если не втрое. Разведчики сочли костры в лагере врага, расположившемся на ночлег в тридцати стадиях к северу от македонян.
-- Завтра все сюда заявятся, -- предположил Ситалк, -- пора уносить ноги.
-- Рано, -- возразил Кратер.
-- Позади нас ещё один отряд, -- напомнил Аристон, -- возьмут в клещи.
Вскоре после выступления на рассвете следующего дня, македоняне достигли наезженной телегами дороги, идущей с запада на восток.
-- Что за дорога? -- спросил Кратер проводника.
-- Из Пурушанды в Ненассу.
-- Та самая, о которой говорил царь? -- спросил Аристон.
Кратер кивнул.
Незадолго до полудня следующего дня к марширующей колонне вернулись передовые и объявили, что войско хеттов стоит, развёрнутое в линию, совсем близко.
-- Видели вас? -- спросил стратег.
-- Вряд ли.
-- Аристон, -- приказал Кратер, -- появляешься всеми силами прямо пред их носом и немедленно начинаешь отходить.
Фракиец кивнул.
Пеоны исполнили все в точности. Показавшись перед строем пехоты и колесниц хеттов, они обратились в "беспорядочное" бегство, достигли своих и "увлекли" их за собой.
-- Бегут, -- удовлетворённо сказал Хуцция, -- теперь твой ход, Муваталли, захлопни ловушку.
То, что противник обратился в бегство, не приняв бой, наследник списал на то, что стрелы и дротики хатти, наскоки из засад, изрядно расшатали макандуша нервы. Как и планировалось. Пришельцев действительно немного и практически все они имели лёгкое вооружение. Уничтожить -- раз плюнуть и без хитроумных маневров. Но отец прав. Часть из них должна спастись и прибежать к Алекшандушу, заикаясь от страха.
Отряд Муваталли атаковал макандуша с юга. Кратер не принял боя и с ним, свернул на восток. Его воины бежали так, что только пятки сверкали.
Хетты бросились в погоню. Преследование затянулось до самой ночи. На рассвете обнаружилось, что макандуша исчезли. Как сквозь землю провалились. На дороге, ведущей на юг, их не было.
-- Петляют, как зайцы, -- усмехнулся Хуцция.
-- В незнакомой стране? -- удивился Муваталли, который присоединился к наследнику.
-- Набрали проводников в Киццувадне, -- отмахнулся Хуцция, -- полагаю, следует отправить несколько отрядов на поиски в разные стороны.
-- Я предлагаю закрыть дорогу к Вратам большим войском, -- сказал Муваталли и добавил, -- что-то у меня нехорошее предчувствие...
Наследник покривился, но решил послушаться. Двухтысячный отряд военачальника Тиватапары отправился на юго-запад.
Через несколько часов, когда солнце уже давно перевалило зенит, и день клонился к вечеру, примчался разведчик и сообщил, что макандуша найдены.
-- Где?
-- К юго-западу отсюда!
-- Ночью совершили рывок и вернулись на дорогу к Вратам! -- скрипнул зубами Муваталли, -- как я и боялся. Выходит, страна им не так уж и незнакома.
-- Продолжают удирать? -- спросил Хуцция разведчика.
-- Нет, господин! Они разбили Тиватапару!
-- Что-о-о?! Как это случилось?!
-- Не знаю, господин... Наши рассеяны... Тиватапара пытается собрать воинства. Отправил меня за помощью.
-- Выступаем немедленно! -- вскричал Хуцция, -- я раздавлю этих насекомых!
-- Наши силы разбросаны для поисков макандуша, -- напомнил Муваталли, прикрыв глаза.
-- Тех девяти тысяч, что сейчас в лагере, хватит с лихвой! Чужаков же горстка, в плевке утопим.
-- Солнце садится.
-- Плевать! Уж если чужаки в ночи так ориентируются, то я-то точно в родной стране не заблужусь! -- отрезал Хуцция.
Не заблудился. Хетты шли всю ночь. На рассвете их передовой отряд столкнулся с лёгкой конницей противника. Та, после скоротечного боя отступила. Скрылась в скальном "лесу".
Когда совсем рассвело, все воинство хеттов выползло из "леса" на лишённую растительности пыльную равнину, образованную застывшей лавой. Её породила в незапамятные времена некогда огненная, а ныне потухшая гора Аргей, что возвышалась в нескольких десятках стадий к востоку. Её снежная вершина была увенчана короной из лучей восходящего солнца.
-- Да поразит меня Тешуб... -- прошептал Хуцция.
На равнине стояло войско макандуша. Нет, не жалкая горстка легковооружённых беглецов. Огромное войско. Беззвучно шевеля губами, наследник обозревал строй пехоты, как ёж ощетинившейся невероятно длинными копьями. На флангах разместилась конница. Её было так много, что у Хуцции глаза полезли на лоб.
-- Переиграл, нечестивец... -- пробормотал Муваталли.
Вдоль строя вражеского войска нёсся верхом на здоровенном вороном жеребце всадник в золочёном шлеме с высоким красным гребнем.
Несколько всадников-макандуша выехали на середину поля и остановились.
-- Хотят говорить, -- сказал Муваталли.
-- Без тебя вижу, -- раздражённо бросил Хуцция.
Наследник лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Сражаться с пришельцами -- безумие. Пара молодых сотников, бледных, как мел, сбиваясь, пытались их пересчитать. Глубину строя не было видно, но косвенно его можно было оценить по частоколу торчащих в небо копий. Сколько их? Десять тысяч? Двадцать? Уж побольше, чем хатти. Выдержавших, к тому же, ночной марш со всего тремя краткими привалами...
Хуцция поманил одного из младших начальников.
-- Тиватапара не объявился?
-- Нет, господин.
-- Проклятье... -- выругался вполголоса наследник и приказал вознице, -- поехали.
Колесница Муваталли тронулась следом.
Александр с интересом рассматривал хеттов. Телосложение у них скорее коренастое, нежели стройное. Видать, народ сей имеет склонность к полноте. Но эти, на колесницах -- не толстопузые купцы. Воины. Невысоки ростом, но широкоплечи. Высокий лоб, слабо намеченная переносица. Лица гладко выбриты.
Оба знатных воина облачены в бронзовую чешую, которая несколько отличалась от той, что носили люди Ранефера. Из-под брони выставляются рукава и подолы белых, расшитых красными узорами рубах. Штанов не носят. Впрочем, в этом мире Александр ещё ни у кого не видел штанов.
У всех воинов, приехавших на трёх колесницах -- конические бронзовые шлемы с подвижными наушниками и назатыльниками. У телохранителей пониже, покруглее. У знатных повыше, да к тому же ещё и с гребнями из конского волоса!
-- Ничего себе... -- проговорил Клит, сопровождавший царя вместе с ещё двумя телохранителями, Селевком и Леоннатом, -- я бы сказал, что они выглядят, как фригийцы.
-- Те бород не бреют, -- возразил Леоннат.
Александр покосился на телохранителей. Он тоже не мог отделаться от ощущения, что шлемы этих людей слишком уж похожи на фригийские (разве что высокая тулья не наклонена вперёд), а потому чужаки воспринимались не какими-то неведомыми варварами, а давным-давно знакомыми, столетия живущими бок о бок с эллинами.
Съехались. Один из хеттов снял шлем. Под ним обнаружились длинные прямые волосы. Тёмные, но далеко не чёрные. Второй, чуть помедлив, последовал его примеру. Александр поступил так же.
-- Алекшандуш! -- прошипел Хуцция, увидев светлые кудри царя.
-- Необязательно, -- возразил Муваталли, -- почему ты думаешь, что только у царя аххиява такие волосы?
Александр с усмешкой подождал, пока они пошепчутся, после чего протянул вперёд правую руку и обратился к Хуццие (тот выглядел старше Муваталли и, к тому же, остановил свою колесницу чуть ближе к Александру):
-- Здравствуй тысячу лет, высокородный воин!
Он произнёс это приветствие на языке хеттов, после чего покосился на переводчика, плешивого старика-хуррита. Тот еле заметно кивнул, дескать, царь все сказал верно.
Хетты переглянулись. Муваталли заговорил:
-- Перед тобой доблестный военачальник Хуцция, сын и наследник великого царя Циданты, Солнца и повелителя державы хатти, властелина земель от Виллусы до Кархемыша!
Александр медленно кивнул.
-- Не ты ли Алекшандуш, предводитель макандуша? -- спросил Хуцция.
Александр, у которого запас хеттских слов уже закончился, выслушал переводчика и ответил:
-- Он самый. Многие племена именуют меня Александром, сыном Филиппа, царём Македонии, гегемоном и архистратегом Эллады.
Последнее уже не имело смысла, но надо же как-то соответствовать, когда тут поминают "великого царя хатти". Про "отца своего Зевса" Александр теперь предпочитал помалкивать.
