Роман Буревой - Мечта империи
Но отдельные крики никак не могли слиться в сплошной гул приветствия. На грязных, изможденных лицах не было восторга. И гнева тоже не было. Скорее безразличие. Казалось, им все равно — вернутся готы или Деций прогонит их назад, за Данубий. Им неважно, кто правит Римом — Филипп Араб, Деций или кто-то новый. Быть может, одного Гордиана Благочестивого они любили, но Филипп Араб убил юного императора, и римляне приняли нового властителя как неизбежное зло. А потом при случае солдаты убили и Араба. Великий Рим погружался во мрак безумия. Все предчувствовали грядущую катастрофу, не никто не мог этому помешать.
Перед лавкой булочника толпа запрудила улицу. Несколько солдат из городской стражи равнодушно наблюдали за давкой. Какой-то чудак в грязной тунике пристроился у подножия статуи и играл на свирели. Жалостливая мелодия порой перекрывала гул толпы. Никто не бросил странному музыканту ни единого аса.
Император остановил своего вороного жеребца возле музыканта и швырнул золотой. Юноша поймал монету на лету и, — привстав, поклонился. Император двинулся дальше. А песня свирели преследовала их до самых дверей виллы, где остановился Деций. Уличный шум проникал во внутренний дворик, узкий и слишком длинный, вызывающий у человека, привыкшего к совершенству формы, глухое раздражение. Фонтан посреди двора бездействовал, а бассейн был пуст. Деций, стоя на узком, выложенным красноватым камнем бортике, разглядывал плиты на дне.»Римляне обречены, но я должен их спасти. От готов. От болезней. От внутренних распрей. И от прочих напастей. Но прежде от них самих…» Деций
ощущал себя Атлантом, держащим небо, которое вот-вот рухнет. Рухнет не потому, что слишком тяжело для его плеч, а потому, что оно хрупким стеклом треснуло сразу в нескольких местах. Император поднял голову. Прямоугольник неба, висевший над перистилем, напоминал серую драную тряпку. То и дело начинал идти дождь, но тут же переставал. Лужицы мутной воды то появлялись на дне бассейна, то вновь исчезали, просачиваясь меж камнями. Великий Рим — такой же опустевший бассейн. Он еще может хранить воду, но фонтан пересох, и лишь случайные дождевые капли падают на камни, даруя передышку.
Внутренние распри раздирают Рим. Внешние враги с волчьей жадностью впиваются зубами в беззащитное тело богатейшей страны. Страны, потерявшей волю к жизни. Люди не могут спасти Рим. Уже не могут. Это под силу лишь богам».
— Очень похоже на Деция, — перебил гость. — Он любил выражаться цветисто.
Что дальше?
— Ничего… — Фабия отложила в сторону машинописные страницы.
— Ты стучишь на машинке с утра до вечера, а написала одну ничего не значащую сценку. А то, что я надиктовал тебе?! Ведь я рассказываю все как было, слово в слово.
— Все остальное мне кажется неубедительным. Я стараюсь. Но ничего не выходит. Почему-то твои слова не похожи на правду. Извини.
— Я один знаю точно, как была спасена Империя. А ты не хочешь меня слушать!
— Признаться честно, меня тянет написать нечто фантастическое, — очень тихо
сказала Фабия. — Изобразить успех готов, разграбление Нижней Мезии и Фракии, гибель Деция…
— Остановись! — испуганно выкрикнул гость. — Никогда не шути с подобным.
Надеюсь, ты не написала эту нелепицу на бумаге.
— О нет! — покачала головой Фабия. Так спешно, что седая прядь отделилась от ее аккуратной прически и повисла надо лбом, придавая ее лицу печальное и растерянное выражение. — Главное — это мечта Империи. Ты должен рассказать мне об этом. Коли вызвался диктовать. А если нет, я сама управлюсь.
— Мечта Империи, — задумчиво повторил гость. — Что ты вообще знаешь об этом, Фабия?
— Об этом говорят все и постоянно.
— Но тайна при этом не становится понятнее…
Небо было усыпано крупными звездами. На его фоне Небесный дворец казался синим мерцающим облаком. Меркурий сидел на ступенях Небесного дворца и смотрел вниз. Захватывающее зрелище. С такой высоты Рим казался переливающимся огнями драгоценным камнем. Внизу плескалось Внутреннее море, которое во времена наибольшего могущества римляне называли «Наше море». Теперь оно вновь сделалось всего лишь Внутренним морем. На африканском берегу сверкал золотыми огнями Карфаген. Веселилась и сходила с ума Александрия, и Антиохия подпирала вечернее небо стеклянными небоскребами банков. Сотни и сотни огней бесчисленных городов тлели вдоль побережья золотыми точками.
В последнее время Меркурий все реже появлялся в Небесном дворце, все больше затягивала его земная жизнь, все захватывающее и интереснее становились игры людей. Особенно одна, под названием «Рост капитала». Меркурий понимал, что его поведение непростительно для небожителя, но ничего не мог с собой поделать. Игры
людей казались ему куда интереснее божественных забав.
Налюбовавшись миром с высоты, бог торговцев и жуликов подошел к золотым дверям, и те бесшумно отворились. Перед Меркурием уходил вдаль, мерцая голубыми огнями, бесконечный атрий. Огромный дворец с земли был невидим, но внутри у него были вполне зримые стены и твердый пол. Меркурий не удержался и топнул по голубым светящимся плитам. В ответ послышался металлический гул небесной тверди.
По бокам бесконечного атрия тянулись сверкающие одинаковые двери. Из одной вышла пышнотелая жгучая брюнетка в легкой тунике из голубого шелка. Увидев Меркурия, остановилась и одарила бога игривым взглядом. На плече брюнетка держала амфору. Меркурий потянул ноздрями воздух. Амброзия! Каждый, кто попадал в Небесный дворец, сразу чувствовал этот ни с чем не сравнимый запах, аромат пищи богов, дарующей бессмертие. Меркурий хотел было последовать за наглой смазливой богинькой, имя которой он позабыл, но решил повременить — в Небесном дворце его ждало одно дело, куда более важное, чем прием божественной пищи.
Бог торговцев, жуликов и путей сообщения отыскал нужную дверь и предусмотрительно постучал.
— Да! — рявкнул изнутри низкий хриплый голос. — Это ты, Купидон?! Я же сказал: убирайся, чтобы я тебя не видел! Ты уже трижды стрелял в меня и каждый раз вместо сердца попадал в яйца. А это гораздо болезненней.
— Нет, это не Купидон, — ответил, смеясь, Меркурий и вошел.
На просторном ложе развалился здоровенный детина в красной тунике. У него были черные волосы и коротенькая борода, мясистый нос и толстые губы, маленькие черные нахальные глазки. Лежащий держал в руке бокал с нектаром, а сидящая в ногах красавица с ниспадающими до земли волосами массировала ему ступни. Одна нога Вулкана была заметно короче другой и искривлена — падать с Олимпа было ой как высоко. Две женские статуи из золота, сделанные так искусно, что казались живыми, стояли подле ложа. Когда небожитель желал выпить, одна из статуй тут же наклонялась и наполняла его кубок нектаром.
— Приветствую тебя, Вулкан! — сказал Меркурий. Божественный собрат не особенно обрадовался визиту.
— У тебя ко мне дело или пришел потрепаться? — спросил он хмуро.
— То, что я узнал, заинтересует тебя как повелителя рудников.
Вулкан презрительно фыркнул.
— Меня ничто не интересует. Кроме того, с кем спит сегодня Венера. Ты случайно этого не знаешь?
Венера! Рогоносца волнует лишь его блудливая женушка. Наверняка сегодня мастерил сто первую ловушку, чтобы поймать очередного любовника в кровати богини
любви. И что они только находят в этой красотке? Почему Марс бегает с перекошенным лицом по бесконечным переходам Небесного дворца и неустанно повторяет: «Венера! Венера!» Банковские операции куда интереснее самых головокружительных любовных интриг. Меркурий тоже побывал в объятиях Венеры, но в обращении с женщинами он практичен и предпочитал являться к ним в образе козла.
— То, что я узнал, как мне кажется, представляет угрозу, — заявил Меркурий.
— Слушай, мне надоели эти разговоры об угрозах. Сегодня Аполлон устроил катастрофу еще для двух глупцов, создавших летательный аппарат. Разве не сказано в законах Второго тысячелетия, что воздух для людей запретен? Сказано. Нет, все лезут… Допрыгаются. Я правильно говорю, Аглая? — Красавица-грация кивнула. — Если бы ты сообщил, с кем спит моя милая женушка, или донес Юноне, куда сегодня
отправился Юпитер в образе быка, твои сведения были бы нарасхват. В Небесном дворце всех интересуют только сплетни. Кстати, ты принес новый номер «Девочек Субуры»? — Меркурий отрицательно покачал головой. — Жаль. Я их очень люблю и храню некоторые номера. Особенно мне понравился последний. Аглая, — обратился он к грации. — Ну-ка достань мне этот вестник.
Аглая заглянула сначала под ложе, потом под изящный бронзовый стол на одной ножке.
— Куда-то исчез, — сказала она.
— Это Марс, проходимец, заходил, якобы для того чтобы попросить выковать ему новый панцирь, а сам стащил моих обожаемых «Девочек»…
