Анджей Земянский - Автобан нах Познань
– Делать нечего. Кроме всего прочего, она полковник морской пехоты. Как-нибудь выживет.
Еще Вагнер заказал себе виски, а для Зорга сырой свиной печенки и валериановых капель.
– Анджей, – негритянка машинально прикоснулась к своему поясу. Скорее всего, там были зашиты золотые доллары. Они вполне могли произвести впечатление в Британии, может быть, в Осло, слегка – в Познани. Здесь же весь ее пояс стоил скромного обеда в такой забегаловке. – Во сколько тебе это обойдется?
– Не глупи. Плачу я.
– Но все-таки сколько?
– Каких-нибудь сто двадцать, сто тридцать тысяч злотых.
– Сколько это в долларах?
– Два-три миллиона. Точно не скажу, поскольку на них нашу валюту не меняют.
Она тяжело вздохнула.
– Два-три миллиона. Столько я не потяну.
– Я тебя пригласил.
– Не глупи, – повторила она его слова. – Сколько ты зарабатываешь?
– Зося. Не имеет смысла сравнивать цены и заработки во Вроцлаве. Здесь эксклюзивные цены и небывало огромные зарплаты: для того, чтобы никто сюда не приезжал и не пытался совать нос в наши дела. Ты думаешь, люди не хотят жить в раю? Хотят. И чтобы нас не называли ксенофобами, расистами, мы никому не запрещаем этого делать. Вот только ни у кого не хватит денег на жизнь здесь. Но это уже их проблемы. Не наши.
– Однако... здесь и вправду рай.
– Конечно, – он замолчал, поскольку кельнер стал выставлять на стол заказанные напитки, кушанья, и продолжил, когда тот отошел. – А как ты думаешь, почему?
– Вам повезло, и вы успели перед войной поставить фуллереновый купол.
Вагнер возмутился.
– Ты глупа, Шоколадка. Видела познаньскую твердыню? Она кивнула.
– Видела? Там наше войско отчаянно дерется за власть над автострадой и портом. Для того, чтобы можно было снабжать Вроцлав. Солдаты живут в бункерах, гибнут на каком-то забытом всеми шоссе. Только для того, чтобы тут можно было есть свежую пищу. Знаешь, как это объяснить? Я тебе скажу, – он поднес к губам стакан с отличным американским виски. – Настоящее Войско Польское стоит в почетных караулах при памятниках, охраняет входы в учреждения. Воюют наемники. Поляки у них могут быть только высшими офицерами. Однако этих наемников надо чем-то подкупить. Например, картинкой рая. Представляешь, какие легенды бродят о Фестунг Бреслау в рейхе или в России? Люди жертвуют своими семьями, чтобы достигнуть мечты. Видела Ивана Долгорукова? Был в Москве бухгалтером. В одиночку перебрался через пустыню, без оружия и припасов. Попал к нам, и, несмотря на то, что он не имел понятия о военной службе, мы сразу сделали его поручиком. Если кто-то умеет выживать и убивать голыми руками, это означает, что он настоящий солдат и никакие академии ему не нужны. А Хейни? Мейне либер Хейни? Он был утилизатором трупов в бункере Штутгарта, но сумел сюда добраться и вместо документов показал сотню ушей убитых мутантов. У него был «хеклер-кох», в котором за пару недель до нашей встречи кончились патроны... А пришел он к нам целым и невредимым. Даже не сильно устал. А Марта? Была палачом в Будапеште, однако что-то там не склеилось, и ее семья сильно пострадала...
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Я только хочу сказать, что наемник может драться за золото, но деньги не значат ничего. У нас наемники дерутся за право жить в раю. Никто не будет каждый день подставлять задницу или рисковать быть съеденным только лишь за деньги. Эти ребята творят чудеса, чтобы вернуться сюда. У них здесь жены, любовники и любовницы... У них есть перспектива нормальной жизни, о которой весь остальной мир может только читать в старых книгах. И именно поэтому польская армия здесь может вести себя так беспечно.
Рот у американки был наполнен слюной. Вместо того чтобы продолжить разговор, она принялась за салат. Похоже, он не очень ей понравился. Сказывалась привычка к синтетике. Вот вино, наоборот, пришлось по вкусу... Она выпила целый бокал быстрее, чем майор прикончил свое виски. Ну а булка... булка, толсто намазанная маслом и щедро посыпанная солью, была великолепна.
Сью запихнула в рот еще одну порцию салата и промолвила:
– Знаешь... на вкус он, как трава. Я когда-то из любопытства пожевала стебелек...
– В Детройтском музее? – спросил Вагнер.
Зорг, уже расправившийся с печенкой, зевнул и вытянул свой длинный, заканчивающийся жалом скорпиона хвост. Узрев его, спаниель тут же уткнулся в ноги своей хозяйки. Подобные шавки, конечно же, любят потявкать, но тупицами их назвать нельзя.
Вагнер расплатился и приказал кельнеру вызвать фиакр...
Когда фиакр тронулся, Сью показала на оставшееся за спиной здание и спросила:
– Что это?
– Его построили еще во времена Гитлера... Министерство контрабанды, названное для конспирации Управой Воеводства.
Дорога свернула вправо. Солдаты в тропических шлемах, охраняющие городских чиновников, при виде майора взяли оружие «на караул». Потом фиакр выехал на набережную Высьпянского. Имперский стиль городской архитектуры сменили роскошные виллы, буквально затопленные зеленью высоких пальм. Огромные лопасти Монастырского острова теперь оказались ближе, и ветер от них был сильнее. Сью Кристи-Андерсон с любопытством оглядывала окрестности.
«Довести ее до слез», – припомнился Вагнеру приказ генерала Ба-рилы.
Ну, сделать это не так уж трудно. Вот только – зачем?
Они еще раз свернули возле Зала народных собраний и выехали на улицу Мицкевича. Сью первый раз в жизни увидела настоящий парк и не успела удивиться сотням деревьев, как фиакр остановился перед небольшой, укрытой в зелени виллой. Вагнер заплатил вознице сумму, равную паре миллионов долларов. Пани полковник покинула фиакр, едва держась на ногах. Однако главное было впереди.
Стоило Вагнеру открыть калитку, как Анна, его жена, выбежала на порог.
– Анджей! – она бросилась ему в объятия. – Все в порядке? Ничего не случилось? Вы удачно миновали пустыню?
Он не успел ответить. Анна уже здоровалась с американкой, потом поцеловала Зорга.
– Приветствую тебя, кот. Охранял моего мужа? Гепард лизнул ее в лицо.
– Ну, проходите, проходите. Перекусите с дороги? Может быть, устроим на воздухе барбекю?
Хозяйка провела их в гостиную с большим панорамным светоотражающим стеклом. В следующие несколько секунд она успела отругать расшалившегося и разбившего вазу ребенка, подать выпивку и распечь служанку. Потом сходила на кухню и вернулась с широкой улыбкой на лице, а также с блюдом тарталеток в руках.
– Прощу садиться, – щебетала она. – Зорг, хочешь немого сырого мяса?
Они еще только устраивались в креслах, а она уже успела похвалиться перед негритянкой заработком мужа, великолепным здоровьем ребенка, тем, что у нее в гараже стоит настоящий конь, а также двумя спальнями на втором этаже, отделанными в арабском стиле. Единственное, чего она не сделала, так это не открыла шкаф и не продемонстрировала свои наряды, но зато решила выстрелить из главного калибра. Преисполненная гордости, принесла их семейную книжку и показала первую страницу с огромной печатью и текстом, подтверждавшим, что супруги имеют первый класс чистоты, и в связи с этим правительство дает им разрешение иметь пять детей. Ниже была еще одна печать с записью: «Одно разрешение использовано».
– Вы знаете, – сказала Анна, усаживаясь напротив Сью, у которой кусок бутерброда едва не застрял в горле. – На пять детей мы никогда не решимся. Однако еще одного ребенка планируем. А если мужа в будущем году повысят, то, может быть, и еще одного. Я здорова и могу рожать. А вы? Есть у вас дети? Сколько? Какие?
Кристи-Андерсон, подавившись бутербродом, закашлялась, да так, что у нее на глазах выступили слезы.
«Выжать из нее слезы», – вспомнил Вагнер. Боже, как это просто. Знать бы, зачем.
Анна показывала фотографии ребенка: сокровище в предшколе, чудовище на маскараде (определить, кем он является на фотографии было нелегко, поскольку чадо вырядилось мутантом и надо было показывать пальцем, где оно находится), а вот мальчик возлагает букет цветов к памятнику Пана Яна, Воскресителя Польши. Полковник морской пехоты сумела даже разобрать надпись на цоколе монумента: «Путник, поведай Польше, что сделал я это для своего народа. Вы должны выжить любой ценой!»
– Ну, чем займемся? Устроим гриль в саду? Зорг, ты хочешь?
– Тоооолькхооо мне не суйй мххххяса, Анкххха! – промурлыкал гепард. – Не йййем жаррреного...
Служанка приготовила все в мгновение ока. Они уселись на плетеные стулья под огромной пальмой. Вагнер занялся приправами и очагом. Пили водку с мартини. Анна упорно работала языком, доводя негритянку до остервенения. Боже! Самый легкий приказ в жизни. Пять минут в обществе Анны.
Вагнер снял пробковый шлем и при помощи пластикового снаряжения влез на пальму. Там, орудуя мачете, срезал кокосовый орех. Анна приказала служанке вскрыть его и подать негритянке. Боже! Кокосовое молоко. «Довести до слез». Сэр! Шоколадка всхлипнула. Нет проблем. Только для чего все это нужно?
