Дэвид Брин - Почтальон
Если бы накануне, устремившись сюда, Гордон не оставил за собой пролома в зарослях, под стать слону, ему бы сейчас не о чем было тревожиться. Впрочем, то обстоятельство, что виски пролежало здесь нетронутым шестнадцать лет, подтверждало его мнение о бандитах как о лентяях. Они довольствовались все теми же тропами и местами засад и даже не позаботились как следует облазить собственную гору.
Гордон помотал отяжелевшей головой. К началу войны ему исполнилось всего восемнадцать, он учился на втором курсе колледжа и еще не успел привыкнуть к крепкому спиртному. После пережитых вчера невзгод и страхов виски попросту свалило его наповал, и сейчас ему трудно было разжать зубы и толком продрать глаза.
Потерянные богатства вспоминались теперь с удвоенным сожалением. Этим утром он не сможет попить чайку, вытереться после умывания полотенцем, побаловаться вяленым мясом, почистить зубы...
Однако Гордон не утратил философского взгляда на действительность. Главное — он остался в живых. Он подозревал, что еще успеет оплакать каждый из отобранных у него накануне предметов по отдельности. Оставалось только надеяться, что счетчик Гейгера избежит этой участи. Радиация была одной из главных причин, заставивших его устремиться из Дакоты на запад. Он смертельно устал от необходимости повсюду повиноваться проклятому счетчику, вечно трястись от страха, что его украдут или он поломается. По слухам, радиоактивные осадки пощадили Тихоокеанское побережье, чего не скажешь о заразе, принесенной ветрами из Азии.
В том-то и состояла основная странность этой войны. В ней не обнаруживалось даже подобия последовательности, она была воплощением хаоса. Люди так и не дождались от нее дружно предрекаемого смертельного конца. Скорее она напоминала залпы из дробовика, приносящие одну катастрофу средней разрушительности за другой. И ведь каждую из них по отдельности вполне можно было бы пережить...
Разразившаяся сперва «технологическая война» на море и в воздухе не оказалась бы столь смертоносной, если бы не распространилась на остальные континенты. Болезни нанесли Америке не такой ужасающий урон, как восточному полушарию, где бактериологическое оружие противника вышло из-под контроля и стало косить его собственное население. Многие американцы остались бы в живых, если бы не сбились в громадные толпы, опасаясь зон усиленного выпадения осадков, и не похоронили тем самым самоотверженные усилия медиков предотвратите эпидемии. Голод не добил бы страну, если бы обезумевшее население не блокировало шоссейные и железные дороги, стремясь поставить заслон вездесущим бактериям.
Что касается вселявшего повальный страх атомного оружия, то военные успели пустить в дело лишь малую толику накопленных запасов; потом Славянское Возрождение развалилось само по себе, и Запад неожиданно для себя одержал победу. Взорвавшихся бомб хватило для того, чтобы наступила Трехлетняя Зима, но отнюдь не вековая ночь, которая отбросила бы человечество в эпоху динозавров. Был момент — и длился он несколько нескончаемых недель, — когда казалось, что человечество, чудесным образом спохватившись, спасло себя и свою планету.
Но так только казалось. Конечно, даже такого дьявольского сочетания — парочки бомб, стайки микробов и трех плохих урожаев подряд — не хватило бы, чтобы свалить великую державу, а вместе с ней и остальной мир. Дело довершила иная болезнь, наподобие рака разъедавшая человечество изнутри.
«Будь ты навеки проклят, Натан Холн», — привычно подумал Гордон. На всем погруженном во тьму континенте не было проклятия привычнее этого.
Он отпихнул мешки с почтой. Не обращая внимания на утренний холод, расстегнул на ремне левый кармашек и извлек наружу нечто, завернутое в алюминиевую фольгу, и залепленное расплавленным воском. Он давно ждал экстренного случая, и вот таковой наступил. Ему необходимо подзарядиться энергией, чтобы прожить еще один день, а кроме дюжины кубиков говяжьего бульона у него теперь ничего не осталось. Придется довольствоваться этим.
Глотнув воды из своей фляжки, чтобы смыть горьковато-соленый комок, засевший в горле после кубиков, он распахнул ногой левую дверцу джипа, не обращая внимания на несколько брезентовых мешков, вывалившихся при этом из салона на подернутую инеем землю. Спохватившись, Гордон покосился на скелет в форменном обмундировании, безропотно проведший с ним ночь.
— Что ж, мистер Почтальон, я намерен устроить вам самые почетные похороны, какие только возможны, учитывая, что я не располагаю иным инструментом, кроме вот этой пары рук. Знаю, это недостаточная плата за то, чем вы меня одарили. Однако ничего больше не могу вам предложить. — Едва не дотронувшись до плеча скелета, он открыл дверцу со стороны водителя.
Стоило Гордону осторожно ступить на мерзлую землю, как его обутые в мокасины ноги предательски разъехались. Хорошо хоть снег не выпал. Здесь, на горе, до того сухо, что земля совсем скоро подтает, и можно будет копать.
Ржавая ручка правой дверцы поупиралась, но потом поддалась. Гордон ухитрился поймать вывалившиеся из джипа кости, обтянутые формой, в брезентовый мешок.
Сохранность трупа превосходила все ожидания. Благодаря сухому климату останки почтальона превратились в настоящую мумию, предоставив насекомым возможность без спешки сделать свое дело. Внутренность джипа за все эти годы так и не была тронута плесенью.
Сперва Гордон проверил наряд почтальона. Странно: оказывается, парень носил под форменной курткой пеструю рубаху. От нее, впрочем, почти ничего не осталось, зато этого нельзя было сказать о кожаной куртке. Вот находка так находка! Если она придется впору, это несказанно повысит его шансы на выживание.
Обувь мертвеца выглядела старой и растрескавшейся, но все равно не окончательно загубленной. Гордон аккуратно вытряхнул из ботинок кости и приложил подошвы к собственным ступням. Разве что чуть великоваты, но все же лучше, чем его драные мокасины.
Действуя с максимальной осторожностью, Гордон переложил кости в мешок, удивляясь, что запросто справляется с этой малоприятной необходимостью. Как видно, накануне вечером его покинули последние предрассудки. Единственное, что он еще чувствовал, — подобие почтения да ироничную благодарность к бывшему владельцу всех этих вещей. Он вытряс одежду, стараясь не дышать, чтобы не наглотаться пыли, и повесил на ветку проветриваться, сам же возвратился к джипу.
Так-так! Загадка пестрой рубахи продержалась недолго. Гордон мигом обнаружил в джипе голубую форменную гимнастерку с длинными рукавами и погончиками почтового ведомства. Даже через столько лет она выглядела почти новенькой. Значит, парень имел одну рубаху для удобства, а другую — чтобы не нервировать начальство.
Гордон еще в детстве замечал за почтальонами этот грешок. Помнится, был один — развозя жаркой летней порой газеты, надевал яркую гавайскую рубашку; он же никогда не отказывался от стаканчика холодного лимонада. Гордон порылся в памяти, но так и не сумел вспомнить его имя.
Приплясывая на утреннем холоде, чтобы совсем не замерзнуть, он натянул форменную рубашку. Если она и была ему велика, то лишь чуть-чуть.
«Может быть, я еще растолстею, и тогда она станет мне совсем впору», — вяло пошутил он. В свои теперешние тридцать четыре он весил меньше, чем семнадцатилетним.
В ящичке для документов Гордон обнаружил ветхую карту Орегона, вполне способную заменить ту, которой он лишился. Еще через секунду он издал радостный крик: его пальцы нащупали гладкий пластмассовый квадратик. Сцинтиллятор! Это еще лучше, чем утраченный счетчик Гейгера: уловив гамма-радиацию, приборчик станет мигать, причем без всякого источника энергии! Заслонив прибор от света, он разглядел слабые искорки, порожденные космическим излучением. Его свечение можно было не принимать в расчет.
Вот только зачем понадобилась эта штуковина довоенному почтальону? Пряча приборчик в карман брюк, Гордон недоуменно покачал головой.
Фонарь почтальона пришлось выбросить: батарейки превратились в месиво. Не забыть про рюкзак! На полу позади сиденья лежала вместительная кожаная заплечная сумка. Даже потрескавшись от сухости, лямки ее не утратили прочности, и наружные клапаны тоже были целы. Разумеется, она не заменит его рюкзак, и все же это неизмеримо лучше, чем вообще ничего. Он открыл главное отделение, и ему под ноги хлынул поток старой корреспонденции. Гордон поднял наугад несколько конвертов.
«От мэра города Бонд, штат Орегон, директору медицинского училища Орегонского университета в Юджине». Гордон прочел обращение нараспев, изображая Полония. Потом он перебрал еще несколько писем. Все адреса звучали помпезно и необыкновенно архаично.
Вот пухлое письмо от некоего доктора Франклина Дейвиса из городка Джилкрист с пометкой «срочно» на конверте, адресованное ответственному за распределение медикаментов по региону. Наверняка доктор просил удовлетворить его заявку в приоритетном порядке...
