Евгений Токтаев - Дезертир
– Так... Эллин, значит. Из Массалии. Там и родился?
– Да.
Лидон некоторое время молчал, разглядывая Дракила и водя кончиком языка по верхним зубам. Тот нервно косился по сторонам. Наконец, Тиберий сказал:
– Критянин Эпименид утверждал, что все критяне – лжецы. Врешь ты все, сдали тебя дружки с потрохами. Придется тебя повесить, как пирата. Дурак ты, не ту сторону выбрал. Зря от Ласфена сбежал, не вляпался бы сейчас в дерьмо по уши.
– Не сбегал я! – вспыхнул Дракил, – я, наоборот, с самого начала предлагал им...
Он осекся.
– Что предлагал? – заулыбался Лидон, – к Ласфену присоединиться? Это правильно. Ласфен ныне – друг римского народа. Видишь, критянин, пират пирату рознь. А что твои дружки тебя не послушали?
Дециан недоуменно переводил взгляд с Тиберия на Дракила. Он, разумеется, знал, кто такой Ласфен Волк. Еще бы не знать.
Ласфен прославился, как один из наиболее известных в восточной части Срединного моря пиратских вождей. Ему подчинялось несколько десятков кораблей, несших знамя – черная обоюдоострая секира-лабрис на белом фоне. На своем родном Крите Ласфен практически всевластен, несмотря на то, что остров формально поделен между несколькими мелкими царьками и олигархами. Но все они всецело зависели от Волка.
Уже в глубокой древности Крит стал одним из двух центров пиратской вольницы. Вторым был Пиратский берег в Киликии. В недавней войне римлян с Митридатом киликийцы поддержали понтийского царя, а Волк присоединился к Луцию Лукуллу, коего Сулла в самый разгар боевых действий, в неблагоприятное время для мореплавания, зимой, послал собирать флот союзников. Он тогда осаждал Афины и, не имея кораблей, не мог воспрепятствовать подвозу морем к запертому в городе стратегу Архелаю припасов и подкреплений. Лукулл с задачей блестяще справился, заключив союз с Египтом и Критом, которые передали под его начало несколько десятков кораблей, причем выступление Ласфена на стороне римлян изрядно раскололо пиратское братство.
Но как Лидон узнал, что пират имеет какое-то отношение к Ласфену? С чего он взял, что этот разбойник – критянин?
– Как ты... – начал было Дециан, обращаясь к следователю, но тот сделал резкое движение ладонью, дескать – заткнись.
– Потом, Тит. Все потом.
Дракил стоял, ни жив, ни мертв, глаза в землю. Прошептал:
– С-суки... Подлые твари...
– Это ты о нас, или о приятелях своих? – поинтересовался Лидон.
Пират вскинул голову и со злобой бросил:
– Я один висеть на кресте не буду!
– Конечно, один не будешь, – кивнул Лидон, – а может даже совсем. Если станешь правду говорить. Ну, так как? Ложно утверждение Эпименида или истинно? Проверим?
Дракил смотрел на пальцы Лидона, все еще сложенные в замок.
– Чего ты хочешь знать?
– Все. Кто вы такие? Куда и откуда шли?
– Ты же... тебе же все рассказали уже.
– Я всем даю возможность меня разочаровать. Будешь говорить правду, избежишь креста. Нет – пеняй на себя. Понятно излагаю?
Дракил кивнул.
– Хорошо. Главный кто у вас?
– Эвдор... Гнида...
Лидон поднял бровь, но эту тему пока не стал развивать, спросил другое:
– Он на гемиолии сбежал?
Дракил кивнул.
– А на акате, значит, заправлял Эномай?
Пират поднял глаза и как-то странно посмотрел на следователя:
– Это ведь он меня заложил? Ублюдок...
– Куда вы шли? – проигнорировал его слова Лидон.
– Не знаю, – буркнул Дракил, – Мышелов вообще никогда не распространялся о своих планах. Только с Пьяницей шептался. Да еще с фракийцем один раз. Тогда, в Остии... А всех остальных подлых говноедов такое устраивало. Говорил я им – заведет он нас прямиком в могилу. Сто раз говорил. Не слушали. Тупые бараны...
Так. Мышелов, надо полагать, прозвище этого самого Эвдора. Уточнять не следует, чтобы не спугнуть. Пираты, стало быть, вождю верят безоговорочно. Удачлив? Или другая причина? А Эномай и Спартак, значит, к нему приближены. О чем-то сговаривались в Остии. Хорошо. Дальше.
– Откуда шли?
– С Питиусы, – ответил пират.
– Зачем туда ходили?
– Не знаю. Эвдор сказал, вот и пошли. Никто не спрашивал, зачем. Как всегда. Мышелов еще осенью сказал, что пойдем в Испанию. Я, конечно, поинтересовался, что мы там забыли, а он, как обычно, только поулыбался, сука...
– Прямо любовь у вас, как я погляжу, – улыбнулся Тиберий.
– С Серторием встречались? – не выдержал Дециан и влез в допрос.
Лидон недовольно поморщился, но кивнул Дракилу.
– Отвечай.
– Да. С Серторием.
– О чем говорили?
– Не знаю. Эвдор с Аристидом к нему ходили. И фракиец еще.
Аристид? Кто такой Аристид? Лидон взял в руки стило, лежавшее на столе, и написал имя на раскрытой вощеной табличке.
– А вспомни-ка, Дракил, когда именно Эвдор объявил о своем решении идти в Испанию?
Пират шмыгнул носом, ответил не сразу.
– Не помнишь?
– Почему? Помню. Это было на другой день, после того, как Сулла Рим взял. Мы в Остии стояли.
– Хорошо. На память, смотрю, не жалуешься, – одобрительно сказал Лидон.
– Не жалуюсь, – глядя исподлобья, буркнул пират.
– Злопамятен? Ну-ну, – усмехнулся Тиберий, – а скажи-ка тогда, не запомнил ли ты, с чего вдруг Эвдор принял такое решение? Может, что необычного в тот день произошло?
– Необычного? Да там кругом одно сплошное необычное. Римляне друг друга режут, на всю Италию шум стоит. Необычного... Ну, разве что, Мышелов с фракийцем в тот день шептался. Все с Пьяницей прежде, а с этим впервые. Кроме, разве, того дня, когда фракиец к нам прибился.
– А что, прежде они вообще не разговаривали?
– Почему? Разговаривали. По слову в день. А тут чего-то долго обсуждали. Отсели в одной портовой таберне в сторонку, и давай языками чесать.
– Обычно Спартак неразговорчив?
– Да. Особняком держался. Молчал все время. Нелюдимый. Подшутить как-то пытались над ним, так он Койона едва не зашиб. Не понимает шуток.
– Бьется крепко? – спросил Дециан.
– Не слабак, – ответил Дракил.
– Эвдор как-то возвышал его?
– Да нет. Нельзя такого сказать. Вот Пьяницу – да, а этого – нет. Такой же он был, как мы все. В драке не последний, но не более того. Я потому тогда и удивился.
– Ты сказал, что он к вам прибился, – сказал Лидон, – давно?
– Да где-то года два.
– А ты сколько лет с Эвдором?
– Пять-шесть. Не помню. Не считал.
Тиберий встал из-за стола, прошелся взад-вперед, заложив руки за спину.
Так. Этот Эвдор решил зачем-то встретиться с Серторием после того, как поговорил с фракийцем, рядовым, ничем не выделяющимся пиратом. И произошло это на следующий день после Коллинской битвы, когда разбойные стояли в Остии. Пираты в трех шагах от Рима. Спокойненько так торчат, вероятно, даже зимуют, ибо в ноябрьские календы редко кто отваживается выходить в море. И никто их не хватает, не предает казни. Интересно.
Эвдор владел двумя кораблями, причем довольно небольшими. Не десятками, как критянин Ласфен, киликиец Эргин Мономах или Гераклеон-вифинец, по прозвищу Уголек. И уж точно он никто и звать никак в сравнении с Зеникетом, некоронованным царем Пиратского берега (по слухам, даже богом, сидящим на горе Феникунт, Ликийский Олимп, откуда, по рассказам моряков, все море до самого Кипра, как на ладони). Все эти имена на слуху повсеместно, даже в Риме. А кто такой Эвдор? Тиберий прежде этого имени не слышал. Но именно этот человек зачем-то рвется к Серторию. Пока одни загадки. Пока.
– Значит, встретился Эвдор с Серторием, переговорил о чем-то, и отправился восвояси, опять не сказав, куда именно? – спросил Тиберий.
– Примерно так, – буркнул Дракил.
– Примерно?
– Ну, мы в море все вместе вышли, вместе с Серторием, когда римские корабли возле Питиусы заметили. Эвдор, ничего не сказал, куда идем, но, похоже, еще хотел с Серторием какое-то время остаться. Шторм налетел. Мы едва "Актеон" не потеряли, а уж попутчиков наших и вовсе след простыл. Искать не стали.
– Куда Серторий собирался идти? – снова влез Дециан.
– Оставь, Тит, – отмахнулся Лидон, – он все равно этого не знает.
Он приставил к столу складной табурет-селлу.
– Садись.
Дракил послушно сел. С неестественно прямой спиной, словно оглоблю проглотил. Тиберий вернулся в свое кресло, наклонился над столом, опершись локтями, и сказал:
– А расскажи-ка мне, Дракил, про Эвдора.
– Что рассказать?
– Все, что ты о нем знаешь.
– Это долго, – предупредил пират.
– Ничего. У нас много времени.
Дракил некоторое время помялся, потом все же заговорил.
– Где-то шесть лет назад у меня был собственный корабль. Я, правда, ходил под Ласфеном, ну так всякий из Братства имеет над собой кого-то. У тех же киликийцев самый могучий – Эргин, да и то он подчиняется Зеникету.
