Михаил Гуткин - Попадать, так с музыкой-2!
В результате следующий час я провела в разъездах. Сначала НКВД, где я оставила (чувствую, что скоро это станет традицией) один ящик гранат. Виталий Кузьмич, хитро поглядев на меня, сказал.
– Анна Петровна. Если вы и сейчас ничего не хотите у меня выпросить, то я начну верить в бога.
– Не надо, Виталий Кузьмич, оставайтесь атеистом. Я действительно приехала с челобитной. Мне нужен хороший бинокль, а то в штабе фронта с оптикой зарез.
– Вы знаете, совсем недавно и у нас тоже с этим были проблемы, но как раз за несколько дней до начала войны, когда задержание диверсантов приняло, если можно так сказать, массовый характер, к нам попало несколько очень неплохих биноклей. Абвер всегда старался обеспечивать свои кадры самым лучшим и самым современным оружием и вспомогательными средствами. Так что сейчас на складе еще сохранился пяток биноклей с отличной цейсовской оптикой. Вам сколько нужно? Два, три?
– Конечно, с цейсовской оптикой (если бы я еще знала, что это за оптика такая[4]) хотелось бы побольше, но нехорошо быть слишком жадной. Двух биноклей будет достаточно.
Виталий Кузьмич выдвинул ящик стола и вытащил из него два небольших по размерам бинокля.
– Вы не смотрите, Анна Петровна, на их размеры. Разведчикам и диверсантам всегда нужно что поменьше и что полегче. Но при этом качество у этих биноклей отменное.
Я взяла один из биноклей и поднесла к глазам. Повернулась и посмотрела в окно. Обзор был отличный и приближение отменным. Не меньше, чем у командирского бинокля майора Серафимова. А размеры бинокля были чуть больше театрального. Я бы даже назвала этот бинокль «женским».
– Да, классный бинокль. Большое спасибо, Виталий Кузьмич. Вы в очередной раз выручили меня.
– Пользуйтесь, Анна Петровна. Уже недолго осталось. Еще один – два переезда и от моих запасов практически ничего не останется. Трофеев пока мало и все они поступают на специальные склады. В НКВД почти ничего не попадает. Так что в основном живем старым запасами. Желаю удачи!
– Еще раз спасибо, Виталий Кузьмич. Если раздобуду какой-никакой трофей, то сразу к вам. Не люблю ходить в должниках, а вы в очередной раз выручили меня.
Затарившись биноклями, мы с Лешей поехали искать остатки 85-й стрелковой дивизии, а точнее ее медсанбат. Максимов в боях первой недели был тяжело ранен и сейчас находился в госпитале. Поэтому в медсанбате я первым делом разыскала старшего сержанта из особого отдела и поставила перед ним задачу. Сержант задачу уяснил и, покопавшись в каких-то своих бумажках, без лишних проволочек доложил, что есть два легкораненых пулеметчика. У одного ранение в руку, поэтому трудно сказать, когда он сможет полностью стать в строй. Может быть даже его переведут в госпиталь. У второго касательное ранение головы с небольшой контузией. Контузия, как уверяет врач, практически прошла, но рана заживает медленно.
Тут я вспомнила свое ранение и свое лечение. А ведь кое-что у меня все-таки осталось. Не все отобрал тогда Григорьев – пожалел сиротинушку. Я попросила сержанта вызвать этого раненого в кабинет врача для осмотра. Врач, услышав мою просьбу, удивился, но спорить не стал. Он еще в мирное время несколько раз видел меня в дивизии и знал, кто я такая. Раненый пулеметчик, доставленный особистом, оказался худощавым невысоким парнем лет двадцати пяти. Голова забинтована, как когда-то у меня. На гимнастерке петлицы с тремя треугольниками – значит старший сержант. Взгляд спокойный, уверенный. Сел на предложенный стул и уставился на меня. По моему кивку врач аккуратно развязал повязку. Примерно так же выглядела моя рана, когда я смотрела на нее в зеркало. Правда, тогда я почти сразу приняла меры, и заживление шло намного быстрее, а тут и рана побольше, и кое-где видны покраснения, которые, между прочим, доктору не понравились. Он дал команду медсестре, и та ловко протерла все швы каким-то раствором. После этого я ее притормозила.
– Скажите, товарищ старший сержант. Вы хороший пулеметчик?
– Немцы не жаловались, товарищ лейтенант госбезопасности, тихо лежали после моей стрельбы. Финны, в сороковом году тоже не жаловались. Значит, хороший.
Хм. Парень с юмором. Это неплохо. Решено, возьму его в нашу компанию.
– Как вы сами оцениваете свое состояние? Скоро сможете встать в строй?
– Про контузию уже забыл, но вот рана болит и чешется. Без спирта никак не заживает.
– Понятно, а спиртом протирать собираетесь снаружи или изнутри?
– Да как же можно такой драгоценный медикамент снаружи тратить, товарищ лейтенант госбезопасности? Только изнутри.
– С вами все ясно. Товарищ военврач третьего ранга, – обратилась я к врачу, – я сейчас сама обработаю ему рану и пока бинтовать ее не надо. Забинтуете только через два часа легкой повязкой. А завтра утром я его у вас заберу.
– Но ему еще минимум пять дней лечиться надо, – попытался протестовать врач.
– Доктор, не будем спорить, а подождем до завтра. Может быть, вы тогда измените свое мнение.
С этими словами я вытащила из своей планшетки баночку с мазью и аккуратно нанесла тонкий слой мази на рану. Потом обратилась к бойцу.
– Слушай внимательно, старший сержант. Рану не трогать и, тем более, не расчесывать. Постарайся это место не беспокоить. Я завтра тебя заберу. Получишь новое назначение и новый пулемет.
Все, с пулеметчиком вроде бы понятно. Если не соврал, что хороший, то этот вопрос я закрыла.
11.
Вернулась в штаб, а там обязательный Серафимов уже приготовил для меня пулемет Дегтярева. Новенький, в смазке. Я усадила Лешу за протирку, а сама отправилась искать Романова. Нашла его в комнате, работающим с какими-то бумагами. Увидев меня, он приветливо улыбнулся.
– Здравствуйте, Анечка. Вот изучаю бумаги, которые оказались у вашего немца. Кое-что интересное есть. Немцы – аккуратисты. Они заранее предусмотрели возможность того, что пилота могут сбить, и снабдили его отличной картой местности. Нам сейчас такие карты очень и очень нужны. К огромному сожалению, наш генштаб в свое время не озаботился выпуском подобных карт, а зря. Теперь вот вынуждены использовать чужие на чужом языке. Ладно я, или вы. Мы латинский шрифт разбираем и названия поймем. А как быть младшим командирам? Вот то-то.
Я при этом подумала, что совсем недавно генштабом командовал товарищ Жуков, поэтому в нехватке нужных карт есть и его вина. Прохлопал, а теперь вместе с нами все расхлебывает. Ну да ладно. Что есть, то есть.
– Аристарх Ксенофонтович, а ведь я к вам с просьбой. Так получилось, что в диверсанты и в партизаны меня не отпустили, поэтому буду воевать здесь, вместе с вами. Но вот проблема – звание у меня довольно высокое, а знаний, подкрепляющих это звание, практически никаких. К сожалению, кроме меткой стрельбы, командир моего уровня должен много что знать. Если что случится, я ведь никем, кроме себя, ну и моего шофера, командовать не смогу. Поделитесь, пожалуйста, знаниями, хотя бы на уровне взвода и роты. Что должен знать и уметь командир роты.
– Но ведь вы, Анечка, относитесь к госбезопасности. Зачем же вам армейские знания? Вам диверсантов и шпионов надо ловить, а не воевать в строю.
– Ну, во-первых, диверсанты и шпионы не каждый день попадаются, а, во-вторых, и это самое главное, сейчас у меня такая должность, а вокруг такая обстановка, что в любой момент кто угодно из нас может оказаться в строю, а то, еще хуже, в окружении. И тогда нужны будут именно армейские знания.
– Да, насчет обстановки – это вы совершенно правы. Боюсь, что не сегодня-завтра наш штаб будет менять место своей дислокации. И тогда действительно будут возможны самые невероятные варианты. В том числе может получиться, что в немецком тылу вам было бы спокойнее, чем здесь.
– Может быть, может быть. Но здесь все-таки мы под защитой всей армии. Будем надеяться, что сумеем справиться.
Впрочем, последнее я сказала без особой уверенности. Романов это понял, но тему продолжать не стал. Мы договорились о времени и примерной тематике занятий. Буду надеяться, что развитые мозги и, как говорил папуля, математический склад моего ума помогут быстро освоить «Науку побеждать»[5]. Не вышло из меня Дмитрия Медведева[6], значит нужно осваивать смежные профессии. Тем временем уже натикало 18 часов, я распрощалась с Романовым и пошла к генералу за очередным поручением.
Следующие два дня прошли, если можно так сказать, в штатном режиме. То есть я продолжала выполнять функции порученца командующего фронтом наравне с Коротыгиным и Селивановым. Сержанта-пулеметчика по фамилии Охапкин я на следующий день вытащила из медсанбата, причем врач, как в свое время Сергей Палыч, был чуть ли не шокирован скоростью заживления раны. Сам пулеметчик преисполнился ко мне благодарностью и был готов к выполнению любых заданий. По моей просьбе Серафимов проверил качество стрельбы нового пулеметчика и потом потихоньку шепнул мне, что Охапкин – пулеметчик «от бога». Грамотно поражает цели даже на расстоянии 1 километра. Теперь, по согласованию с Серафимовым, при выездах Жукова Охапкин ездил в команде охранников, а когда товарищ Жуков был на своем рабочем месте, то сержанта забирала я. Сам Жуков был в курсе и не возражал.
