Александр Конторович - Чёрный бушлат

— Вот что любезный…

— Ко мне обращайтесь, как положено! — вспылил клетчатый. — Господин Крайнов!

— Ну, во-первых — я этого не знал. Во-вторых — вы же мне не представились…

— Потрудитесь не указывать МНЕ, как я должен себя вести! Я на службе, между прочим, а это — серьёзное НЕМЕЦКОЕ учреждение!

— Но, вы сам, как я вижу — не немец?

— А вот это — не ВАШЕ дело! И вообще — кто вы такой и что вам тут надо?

— Я уже несколько минут пытаюсь вам это объяснить.

— Вы отрываете меня от важных дел!

Ну, ладно, клоп! Достал ты меня вконец. Посмотрим сейчас — какие у тебя нервы.

— Я к вам из комендатуры, от лейтенанта Майера. По указанию господина Райнхельта, он направил меня сюда. Для повышения эффективности работы вашего учреждения.

— Фамилия лейтенанта Майера мне знакома — кивнул головой Крайнов. — А кто такой господин Райнхельт? Интересы, какого ведомства он представляет?

— Господин Райнхельт работает в гехаймстаатсполицай.

— ?

— В гестапо.

Из Крайнова словно вытащили стержень, он как-то весь обмяк.

— Э-э-э…

— Вот предписание.

Через минуту я был в кабинете Беренмайера. Доставив меня в кабинет к нему, Крайнов прямо-таки растаял в воздухе.

— Здравствуйте, господин лейтенант!

— Присаживайтесь, господин — Беренмайер заглянул в предписание. — Манзыров.

— С вашего позволения, господин лейтенант — Манзырев.

— Возможно. Я не очень хорошо произношу русские имена.

Я присел на стул.

— Слушаю вас, господин Манзырев.

Вот те, бабушка, и Юрьев день!

Так это Я должен ему что-то объяснять?

Знать бы — что именно?

Видимо мои чувства в этот момент ясно отобразились на лице и Беренмайер это увидел.

— Как немецкий офицер, я, безусловно, уважаю мнение ведомства господина Райнхельта. Однако смею заметить, что интересы ЕГО ведомства и МОЕГО учреждения лежат несколько в разных плоскостях. Так что я не вижу — чем именно могу быть полезным его ведомству.

— Меня направили к вам на работу.

— Как сотрудника ведомства господина Райнхельта?

Интересный вопрос. И что отвечать? Соблазн выглядеть в глазах лейтенанта сотрудником гестапо был, что и говорить, велик. Но, но, но… не будем зарываться.

— Нет. Как ВАШЕГО сотрудника.

— Вот как? Но я, простите, не вижу — в какой сфере мы могли бы использовать ВАШИ способности. Насколько я осведомлен, такие х у д о ж е с т в а — он кивнул на мои наколки. — В Советской России не давались просто так?

— Да. Это так.

— Человек, рискнувший нарисовать такие вот у к о л к и, не имея на это права, звался… ереш?

— Ерш.

— Так. И какова была бы его судьба?

— Могила, скорее всего.

— Значит, вы, господин Манзырев — не ерш?

— Нет.

— То есть вы имели проблемы с законом?

— С советским законом.

— Пусть так! Но — вы не п о л и т и к?

— Не политический.

— Неважно. Вы не борец с режим, вы — уголовник. Так?

— Так.

— Но, вор в Россия и вор в Германии, все равно — вор. Зачем вы МНЕ?

— Я полагаю, господин Райнхельт тоже это рассматривал, прежде чем написать данную бумагу.

— Я не вижу тут его подписи. Есть подпись лейтенанта Майера, это — не гестапо.

— Он — исполнил приказ.

— Гут. Хорошо. Он исполнял свой приказ, я исполняю свой. Мой приказ — данное учреждение работать как часы. Ферштейн?

— Точно так, господин лейтенант.

— Господин Райнхельт — начальник в своей организации, лейтенант Майер — в своей. Здесь — начальник я.

— Понятно, господин лейтенант.

— Гут. Интересы рейха требуют, чтобы солдат был одет, сыт и здоров. Мы даем солдату еду — это важно! Здесь наше ведомство — также важно, как ведомства господина Райнхельта и господина Майера. Ферштейн?

— Так.

— Если я требовать от всех — делай так, а не иначе — это интерес рейха!

— Точно так.

— Каждый начальник на своем месте — представитель интересов рейха. Мой приказ — для вас все равно, что приказ фюрера. Каждый немецкий начальник на своем месте требует соответствующего уважения. Фюрер — в Берлине, я — здесь!

— Понял.

— Вы имели большой ранг там — среди вор. Значит — с людьми говорить можете. И можете их убеждать, что он должен делать хорошо. И что делать он не должен. Так?

— Да. Я умею говорить с людьми.

— И убеждать.

— И это тоже.

— Интересы рейха могут требовать некоторых отхождений от принятых правил, вы должны уметь это объяснить людям. Они будут думать так. Он был вор — он работает на Германию. Не воровать, а работать! Германия умеет внушать почтение к своим законам!

— Точно так, господин лейтенант.

— Гут. Вы будете работать здесь. Вы будете ездить по деревням, и убеждать старост — работать надо правильно. Не воровать! Помните, здесь я Райнхельт, здесь МОЕ слово — закон и порядок! А я всегда смогу убедить господина Райнхельта и лейтенанта Майера, что прав был я, а вы ошибаетесь. Я работаю тут не первый год и в своем деле специалист, не хуже их!

— Понятно.

— Я понимаю, что вы оказали определенные услуги ведомству господина Райнхельта. Мы это ценим. Ваши услуги на данном месте работы тоже будут оценены соответствующим образом. Мы умеем ценить преданных работников. Но мы, также умеем карать нерадивых сотрудников. Это — ясно?

— Да, господин лейтенант. Мне все ясно.

— Можете быть свободны сегодня. Зайдите в секретариат — вам дадут направление на квартиру и деньги на первое время, я распоряжусь. Господин Крайнов скажет вам, какие еще обязанности, кроме основных, надо исполнять.

Впервые вижу, как свои корыстные интересы обставляются интересами государства. Век живи — век учись! Надо же — запрячь вора выбивать продовольствие из старост! Да еще и тонко намекнуть на необходимость взяткобрания.

Втянувшись в работу, я с удивлением обнаружил у себя талант взяточника. Причем делать для этого мне ничего не пришлось. Просто в какой-то момент я отметил, что мои манеры докапываться до мелочей при заключении контрактов, оппонентами воспринимаются совершенно однозначно — как намек на взятку. И, хотя все документы у нас подписывает лично Беренмайер (надо полагать, что большую часть взятки он кладет себе в карман), на нашу долю тоже перепадает. И неслабо. Берут у нас все.

Для поездок по деревням и селам Беренмайер выделил мне автомашину. Старая советская полуторка, надо полагать трофейная с мрачным, неразговорчивым водителем. Зовут его Хасан, он откуда-то из Татарии. Как попал сюда — неизвестно, на эту тему он не распространяется. Любитель поспать, когда бы я не пришел к машине, он всегда дремлет. Как он при этом ухитряется содержать ее в порядке — не знаю. Но машина всегда на ходу. Ко мне он относится с уважением и опаской. Когда он впервые узрел мой 'иконостас' в его глазах промелькнуло нечто, похожее на страх. Но я себя с ним веду ровно и вскоре он опять пришел в свое привычное, полусонное состояние.

Видел Креста. Этот пройдоха недолго топтал землю рядовым полицаем. Кому и что он умудрился сунуть, не знаю, но теперь он занимается выдачей каких-то справок. И, надо полагать, мало уступает мне на взяткобрательском фронте. По случаю встречи, мы с ним нажрались до отупения. Так что утром я с трудом сообразил где нахожусь. Оказалось, что на квартире у какой-то подруги Креста. Какой гадостью он меня напоил? Остается надеяться, что я не бухнул ничего спьяну. Помню, что Высоцкого я им петь пытался, но вот спел или нет? 'Ванинский порт' точно пел. Но, это вроде как совсем в тему. Странно, пить я старался немного, что ж меня так развезло-то так?

Во время своих поездок по деревням я продолжал искать какие-либо контакты с подпольем. Но, увы…. Преуспеть мне в этом плане, не удалось. По понятным причинам говорить об этом напрямую со своими деревенскими контрагентами я не мог. Да и хорош бы я был в их глазах! В основном я контактировал со старостами и близкими к ним сельчанами. Понятно, что и среди них наверняка были люди, связанные с подпольем. Только вот как их найти? Видя мое непоказное рвение на работе, любой здравомыслящий человек уже давно сделал бы для себя все положенные выводы.

Время шло. Дни неторопливо ползли один за другим, а я продолжал свои безуспешные поиски. В принципе, ничто не мешало мне выйти вечером на улицу (благо, ночной пропуск у меня был) и задавить по-тихому парочку фрицев. И чего бы я этим добился? Не так давно немцы уже расстреляли десяток заложников, когда какой-то парень пальнул из винтовки в ефрейтора. Даже добить не сумел толком. Но, это ничего не изменило. Заложников все равно расстреляли.

В пятницу вечером, чуть позднее обычного я возвращался домой. Сегодня у нас был 'пьяный день' — кто-то из подрядчиков привез несколько бутылей самогона и вся мужская часть нашего 'коллектива' (Геннадий+Виктор и я) его дегустировали. Удовольствия эта процедура мне не доставила, но отказываться тоже было не с руки. Вот и завис на лишних полтора часа. Так что домой шел уже затемно. Фонари не горели, до комендантского часа уже оставалось не так много времени, так что я торопился. Обычно, я иду домой не торопясь, выбирая места посветлее и почище. А тут решил срезать и пошел напрямик Уже подходя к дому я вдруг притормозил. Что-то было не так… Фонари в городе вообще редкость, но мне в этом случае повезло. Напротив моего дома был какой-то склад или что-то в этом роде. И у него на стене висел фонарь. Иногда по вечерам там что-то грузили или разгружали и свет горел всегда. Но, сегодня фонарь потух. В принципе, в этом не было бы ничего особенного, если бы не одна неприятная черта. К подъезду дома я подходил через подворотню и фонарь ее хорошо освещал. Сейчас там было темно и почему-то мне это не нравилось. Весь мой прежний боевой и прочий опыт резко встал на дыбы. Как-то вовремя погас этот фонарь…