Дмитрий Ясный - Вернувшийся к рассвету
– А чё это ты, Длинный, за смутного сопляка сюда подтянул? На хера? Чё это за фраер, б…ь, мелкий? Не нравится мне шнифты его, х….й у пацана взгляд, на меня так 'голубой' всегда смотрит, когда прикидывает сколько впаять! Я, мля, кого, нах…, е…, спрашиваю?!
– Сова это, Грач. Остынь, бля и не заводись. Артур Алексеевич велел его найти и сюда позвать.
– А…. Ну, тык лады тогда, нема гнилого базара! Недонепонятки, типа.
И борзая 'рысь' сдулась, отведя в сторону нехороший взгляд. Вот так. И уважаемый человек Артур Алексеевич вырос в моих глазах на пару пунктов. Я обогнул рассевшихся на траве людей, перешагнул через пустую тару и хлопнул по плечу сидящего на корточках Длинного:
– Длинный, а Артура Алексеевич долго ждать придётся?
– Спешишь куда-то, Сова?
– Да. Я обещал матери вернуться к девяти.
Длинный начал усмехаться, но уловив что-то в моём взгляде, скомкал зарождающуюся ухмылку и серьёзно ответил:
– Артур Алексеевич обещал часам к восьми подойти, так что не беспокойся Сова – успеешь к мамоч….маме.
– Хорошо.
Я пристроился рядом с ним и принялся разглядывать собравшихся на полянке людей. Дрянь люди, истинный шлак, совсем отбросы. Таких, в моем будущем, станут называть забытым и вновь вспомненным словом гопота с добавлением прилагательного 'серая'. Четверо молодых парней, прыщавых, гогочущих и плюющихся, с дешевыми цыганскими 'печатками' на пальцах, имевших, наверное, от силы пару приводов – 'пятнадцать ходок по пятнадцать суток', тщательно подражали повадками присутствующим тут уголовникам. Тупые бакланы. Трое 'синих', самих уголовников. Двое уже обросших и как-то помягчевших, а один, молчаливый, с колючим ёжиком волос, запавшими щеками и настороженным волчьим взглядом. Недавно откинулся и это его 'встреча'? Скорее всего. Девушки…. Хм, назвать этих девиц девушками? Это я что-то поспешил, уместнее тут будет название шмары. Я отвёл взгляд в сторону от крашеной блондинки похабно развалившей напротив меня пухлые коленки. Мерзость. Бельё не меняла дня три, не меньше, ноги бледные, рыхлые, в синяках. На шее жировые складки и под ногтями с облезшим маникюром заметна грязь. Вот как такую б…ь, прости Господи, можно захотеть? Мне точно столько не выпить! Я отвернулся в сторону и уловил краем глаза еле заметное движение в сквере. Ещё один гость? Угадал. На загаженную поляну выскользнул невысокий седоватый азиат с непроницаемо чёрными глазами, быстро оглядел пьяную компанию и кивнул головой молчаливому уголовнику. Обменялся с ним многозначительными взглядами, что-то показал на пальцах. Вроде как поздоровались и поговорили. Остальные внимания азиата не удостоились. Азиат поманил пальцем Длинного, и спросил, указав на меня глазами:
– Он?
– Он, Азамат. Слушай, Азамат, Артур Алексеевич мне за пацана обещал….
Азиат грубо прервал Длинного:
– Обещал – выполнит.
– Но мне сейчас надо, Азамат! Очень надо! Артур Алексеевич говорил…..
– Заткнись!
Что хотел сказать Длинный, я понял и так – денег там подкинуть или может 'дозу' подогнать, не суть это важно. Да вот только мне очень не понравилось, как прервал речь Длинного этот низкорослый представитель восточных народов. Не только словами. Больно уж знакомое движение, когда указательный и средний пальцы накладываются друг на друга и этот 'крючок' резко втыкается под рёбра. Плохое движение. Вот как мне этого дедушку Брюс Ли если что, из строя выводить? Попросить не двигаться – не, не согласится, взгляд змеиный у него, немигающий. И акции азиата поползли вверх. А вот Артур Алексеевич стал мне гораздо меньше нравиться, наоборот, упали вниз его акции. Не дело это, когда подчинённые лезут в епархию босса, ох не дело. Длинный выполнил поручение шефа и достоин награды. А если и стоит его наказать, то делается это только с ведома босса. Инициатива же низшего звена тут полностью неуместна. Книжки по управлению людьми читать надо, Артур Алексеевич, хотя, где вам их взять в это время, а английским в достаточной мере, я больше чем уверен, вы не владеете. Или это просто у Длинного отношения с азиатом не сложились?
Из размышлений меня вырвал голос азиата:
– Мальчик, пойдем, пожалуйста, со мной!
Ну, что ж, если вежливо зовут, то я откликаюсь и иду, пока не потащили силой. Я обогнул всё ещё крючившегося от боли Длинного и пошагал за азиатом. Идти оказалось недалеко. Пара поворотов, пробрались сквозь кусты к пролому в ограде и тут же уткнулись в блестящий лаком капот чёрной 'Волги'. Двигатель машины урчал на холостых оборотах и в тёмном салоне виднелся силуэт мужчины. Мягко клацнув замком, открылась задняя дверь автомашины. Приглашают, значит.
'Ну, будем надеяться, что уважаемый Артур Алексеевич не банальный педофил'.
Я, проверяя, коснулся бедром закреплённых на правой руке самодельных ножен и нырнул в тёмный салон.
Глава вторая.
– Дети, что я вам задавала на предыдущем уроке? Кто мне ответит?
Над партами взметнулся лес рук. Умгу, два леса. Это только в киножурналах 'Ералаш' да 'Хочу всё знать' происходит что-то подобное, да ещё в детских фильмах студии 'Ленфильм', а в обычном среднем классе обычной средней школы это просто фантастика. И не эта 'дасистфантастиш', а простая космическая, в которой фотонные звездолёты бороздят просторы вселенной и советские космонавты в белых скафандрах сажают яблони на Марсе.
Светлана Владимировна обвела взглядом притихший класс. Двоечники как обычно прячут глаза и стараются стать как можно не заметнее, зубрилки-отличники ловят её взгляд, тянут руку, середнячкам все безразлично. Вызовут так вызову, нет – так нет. Кого же вызвать к доске? Дешёвая пластиковая ручка с белым низом и синим верхом зависла над столбцом фамилий в классном журнале.
'Локтеву? Нет, она и так закончит четверть на одни пятёрки, она у нас отличница. Сунгарлиев? Упаси меня боже, опять будет гундосить и мямлить у доски, коверкая русский язык своим чудовищным акцентом. Липин? Болван и неуч. Ильиных – дура. А что если мне проверить новенького, как же его фамилия? Так, так, вот, Олин'.
Женщина подняла голову от журнала и отыскала взглядом нового ученика своего класса. Симпатичный мальчик. Правильные черты лица, мягкое тёмное золото коротких волос, необычайно насыщенные зелёным цветом бездонной глубины глаза, прямой нос, чёткий абрис восхитительно юных губ и сильные, красивые пальцы. 'Музыкальные'. Наверно эти пальцы могут быть одновременно нежными и жесткими, невесомо ласкать, едва прикасаясь кончиками к разгорячённой коже внутренней части бёдер и тут же становиться безжалостными, жадно впиваясь в плечи и подавая покорённое тело на себя……
Хлопнул страницами закрытый журнал, резким звуком сгоняя с подоконника окна нахохлившегося голубя, и сердитый голос классного преподавателя выдернул меня из-за парты.
– Олин, к доске!
'М-да, мужика тебе надо, Светлана Викторовна, мужика здорового и в постели ненасытного. Самца. Тогда, может, и не будешь засматриваться на младенцев. А то вон как раскраснелась, пятна жаркие по щекам поползли, глаза заблестели. Видать нафантазировала себе невесть чего!'
Я прошел между рядов парт, встал у чёрного исцарапанного чудовища с белыми меловыми разводами по всему плоскому телу и выжидающе уставился на отводящую глаза учительницу. Нет, всё ещё смущается, не смотрит, но несколько других взглядов скрестились на мне. Одноклассники пялятся. Кто-то смотрит с облегчением – вызвали не его, кто-то сердито – не меня, кто-то не глядит вовсе – есть более интересные занятия. 'Танчики' на разлинованной в клетку бумаге, морской бой или капли дождя за стеклом. Поздняя осень, конец октября. Первый мой день в моей новой школе.
– Олин, ты перешел к нам из 'пятой' школы, так?
– Да, Светлана Владимировна.
– Очень хорошо. Вы, конечно, уже проходили уравнения с двумя неизвестными, и ты без труда напомнишь нам вчерашнее задание. И ещё. В 'пятой' школе разве учащимся разрешается приходить на уроки в таком виде?
'М-да, а вот это непростительный прокол с моей стороны! И что отвечать? Больше этого не повторится? Что не запрещено – то разрешено? Конфликт на пустом месте? Ни к чему'.
– Захотелось похвастаться, Светлана Владимировна. Простите.
Я виновато склонил голову, мысленно коря себя за оплошность. Расслабился, чёрт! Чёрнорубашечникфигов! Додумался – красный пионерский галстук на чёрном шелковом фоне! Выскочил из серой толпы ярким паяцем. Хотя моей вины здесь лишь малая часть – мать вчера затеяла грандиозную стирку и сухой оставалась лишь перешитая Ароном Самуиловичем чёрная шелковая рубашка, а вот кожаные туфли ручной работы это да! Меакульпа. И винить в этом не кого. Сам дурак, в школу же шел!
– Молодец, Дима, что не отрицаешь своей вины. А сейчас бери мел и пиши. Х плюсY, получается…..
Звонок прозвучал как всегда неожиданно. Ещё минуту назад казалось, что урок русского языка не кончиться никогда и все эти падежи и рода похоронят меня совместно под завалами глаголов и деепричастных, но….. Долгий 'дзинь' и свобода, раскрывает двери входа! Или… хм, выхода, что не суть важно. Не люблю русский язык! Не сам язык, об этом даже не думайте, а вот грамматику и правописание ненавижу. Не даётся ни в какую. Все эти окончания, запятые, сложносочинённые предложения и прочая заумь для меня хуже казней египетских. Я лучше решу в уме парочку тензорных уравнений или выведу ряд валентности, а вот от грамматики меня увольте! В прошлой жизни был у меня свой редактор и правщик мною написанных 'псевдонаучных потуг профана', как эти зубры от науки именовали мои вымученные статьи, ну и здесь что ни будь, придумаю, выкручусь, но грызть столь безвкусный гранит данной науки….. Нет и ещё раз нет! Эх, как разошелся, разумом возмущённым кипя, что даже не заметил, что меня уже почти окружили.
