Андрей Бондаренко - Славянское реалити-шоу
– Стоп, уважаемая! – Егор достал из другого кармана вотолы счётчик Гейгера, нажал на нужную кнопку. – Вот, мои господа и дамы, любой желающий – по завершению нашего собрания – потом может подойти ко мне и убедится, что никакой повышенной радиации и в помине нет, только незначительный природный фон. Сам безмерно удивлён, но это – непреложный факт. Следовательно, у наших «грибов» – совсем другая природа…. Далее, уходить впопыхах, всё бросив, это абсолютно неправильно. Я так считаю. Вдруг, случится что-то непредвиденное, и не удастся сразу, с первой попытки, дойти до людей? Тогда ведь придётся возвращаться…. А возвращаться, как учит меня мой богатый опыт, лучше на хорошо и вдумчиво обустроенную базу, чем на не пойми что…. Мы за двое-трое суток приведём здесь всё в относительный порядок, доделаем текущие дела, приберёмся за собой, оборудуем несколько тайников с продовольствием, дома тщательно закроем. И только после этого попытаемся выбраться на Большую Землю…. Да и выходить придётся по северному маршруту. А там, как вы хорошо знаете, присутствуют очень серьёзные болота, к их переходу придётся готовиться дополнительно. Ясно излагаю? Да, на будущее: называйте, пожалуйста, меня теперь коротко и просто – «командир». Лады?
Со своей скамьи поднялся Пётр Нестеренко, подобострастно сдёрнул с головы войлочный колпак:
– А почему, командир, нам – вообще – надо уходить из Алёховщины? Лично я считаю, что желающие могут и остаться…
Лёгкий ропот непонимания был прерван визгливым фальцетом Галины:
– Да ты, Петька, совсем умом двинулся! Сегодня моему мужу вилами пырнул в бок, сейчас несёшь голимую ахинею…. Зачем нам здесь оставаться, а? Егор Петрович! Предлагаю этого бунтовщика Нестеренко посадить под строгий домашний арест! Чтобы, гадёныш, не мутил честный народ…
Егор, предотвращая намечающуюся перепалку, поднял руку вверх:
– Отставить склоку! А ты, Петро, поясни-ка, пожалуйста, всю глубину своей мысли.
Петька тут же зачастил, нервно комкая в руках головной убор:
– Нам с Натальей начальство строго велело – стоять до самого конца, и без полной победы в шоу – не возвращаться назад. А вдруг, это всё специально подстроено, а? Может, это устроители – во главе с чокнутым профессором Петровым – шутят свои идиотские шутки? А «грибы» и снежный пепел – обычные спецэффекты? Почему бы и нет? Я считаю, что это элементарная проверка на вшивость, не более того. Кто не выдержал и струсил, тот может уходить. А мы с Наткой остаёмся: миллион долларов на просёлочной дороге не валяется. Опять же инструкции, полученные от строгого начальства….
– Петь, а как насчёт мёртвых уток и поросёнка? – вмешался Генка. – А ещё командир говорит, что весь ручей Боровой забит мёртвой рыбой. Эти упрямые факты ты как объяснишь?
– Да вот и объясню! – не на шутку разошедшийся Нестеренко картинно ударил войлочным колпаком о землю. – Наших животных кто-то подло отравил, очередной агент какой-нибудь, – боязливо покосился на Егора. – В корыто, которое стояло на улице, яду сыпанул, или отраву по траве разбросал по-простому. Поэтому все животные, которые не выходили из сараев и остались в живых. Логично? А с рыбой в Боровом ручье совсем всё просто: её уже дохлой забросили в воду – выше по течению…. Ну, не было в этом ручье рыбы, вы же все знаете про это! Что, убедил? Так что, имеет место быть обыкновенная провокация. Вы, друзья, как хотите, а мы остаёмся. Правда, Натка?
– Правда, – не очень-то и уверенно ответила Наталья, испуганно и старательно высматривая что-то за спиной у Егора. – Ой, девчонки, а это ещё что такое? Вон там, со стороны чёрной тучи? Оно же – прямо на нас надвигается! – и отчаянно завизжала…
– Очень похоже на торнадо, я про них смотрела двухчасовую передачу по телевизору, – на удивление спокойным голосом предположила Александра.
Егор несуетливо поднёс к глазам бинокль, посмотрел в нужном направлении.
Гигантская тёмная воронка, плавно раскачиваясь из стороны в сторону, угрожающе быстро надвигалась с юга. Через мощную оптику было хорошо видно, как в могучем воздушном потоке поднимались вверх – по крутой спирали – вырванные с корнем деревья и кусты, автомобили и поездные вагоны, всякий разный мусор, вон двухэтажный деревенский дом под красной металлической крышей, отчаянно кувыркаясь, устремился вверх…
– Смерчь! Смерчь идёт! Прячемся! – одновременно закричали несколько смертельно испуганных мужских и женских голосов…
Глава третья
При попытке к бегству – минус два
Панику надо пресекать: безжалостно, сразу и на корню. Это основополагающий принцип поведения любого серьёзного командира, чья воинская часть располагается в районе активных боевых действий.
Видя, что все его подчинённые – за исключением верной жены Сашенции – беспорядочно рванули в разные стороны, Егор достал из кармана своей вотолы пистолет, снял с предохранителя и два раза выстрелил в воздух.
– Стоять всем! Куда это вы, сучата, побежали без команды? – дождался, когда все остановятся и посмотрят на него. – Приказываю: все прячемся в погреба! В правый, который побольше, следуют: Леоновы, Быстровы и Федонины. В левый – все остальные, Сеня Браун назначается старшим. Быстро забирайтесь в погреб, я вас запру снаружи. Всё, пустые прения окончены. Выполнять!
В каждом доме был собственный глубокий подпол, где тоже можно было совершенно спокойно пересидеть приближающийся катаклизм, да не хотелось Егору, чтобы славяне разбредались по своим избам. В такой пиковой ситуации лучше не оставлять народ без присмотра…
Правый погреб был загружен продовольственными припасами только частично, поэтому места для шестерых человек вполне хватало. Тесновато было немного, совсем чуть-чуть, да ничего тут не попишешь. Егор зажёг толстую восковую свечу, рачительно сохранённую ещё из старых запасов, внимательно огляделся.
На нижних стеллажах десятисантиметровым слоем был насыпан уже высохший лущёный горох, на серединных – мелкая серо-белая чечевица. Верхние полки занимали разномастные глиняные горшки и горшочки, заполненные всякой разностью: жареными корнями одуванчика (для приготовления крепкого «кофейного» напитка), тщательно высушенными и размельчёнными листьями Иван-чая, диким чёрным мёдом, сухой малиной и черникой, крупными головками чеснока.…По бокам стеллажей гордо свисали длинные плетёнки лука и несколько ниток сухих грибов. В дальнем углу погреба стояла дубовая, неправдоподобно пузатая деревянная бочка с засолёнными в ней жирными тушками диких уток, гусей и рябчиков. Вокруг бочки размещались высокие холщовые мешки, доверху заполненные пшеницей и дроблёной полбой. В другом углу погреба в толстые брёвна крыши было вбито семь массивных бронзовых крюков – с насаженными на них крупными кусками копчёной лосятины и бобрятины. Отдельно висела большая связка средних – по размеру – карасей, подлещиков и линей, высушенных совсем без соли, на жаркой русской печи.
«Эх, как хорошо всё шло!», – всерьёз запечалился Егор. – «Только солидными припасами стали обрастать, уже и зима не казалось такой страшной и безысходной…. И вот, надо же так, блин славянский»!
Следовало хоть как-то запереть низенькую входную дверь: крепкий запор снаружи, естественно, был, а внутреннего-то и не было предусмотрено. Для чего он нужен, собственно? Поэтому следовало что-то незамедлительно придумать.
– Командир! – тихонько позвал Генка, – У меня тут завалялось несколько гвоздей, – торопливо развязал тесёмки на объёмном кожаном мешочке, свисающем с его широкого пояса.
Егор подошёл к бочке с солёными утками и гусями, достал оттуда тяжёлый круглый камень, служащий гнётом, взял у Генки два больших бронзовых гвоздя, старательно – наискосок – прибил дверь к толстенному косяку. Немного подумав, добавил третий…
Пока всё было тихо, только негромко и чуть тревожно потрескивала горящая свеча.
– Может, ещё и пронесёт, – ворчливо заявил Васька Быстров. – Зачем же так стараться, фанатичный фанатизм проявлять? Как потом, спрашивается, будем дверь открывать?
– Ты, Василёк, постучал бы по дереву – от всей души, да сплюнул бы через левое плечо три раза, что ли, – язвительно посоветовала предусмотрительная Сашенция. – А то сглазишь ещё, не дай Бог…
Не успел Быстров выполнить эту Сашенькину просьбы: сперва снаружи утробно и угрожающе заворчало, потом завыло на все лады, постепенно низкий вой превратился в какую-то сумасшедшую какофонию звуков – откровенно безобразную и вздорную. Свеча потухла почти сразу же: через одно деревянное вентиляционное отверстие в погреб стал поступать прохладный уличный воздух, тут же, не задерживаясь, уходя обратно наружу через другое…
«И как прикажите объяснить, с точки зрения классической школьной физики, это странное воздушное коловращение?», – грустно подумал Егор, зябко кутаясь в тонкую вотолу. Сквозняк был настолько сильным, что у всех славян, прячущихся в погребе, прорезался нешуточный, вполне даже серьёзный насморк. Егор чихал и безостановочно сморкался в прямоугольный кусок серой льняной ткани, ранее наброшенной на плетёнки лука, глаза обильно слезились, уши заложило напрочь…
