Георгий Савицкий - Поле боя - Арктика
Часовые внимательно проверили документы, и после этого ворота с лязгом разъехались на направляющих. «Волга» проехала дальше, миновав чисто выметенный плац со щитами по строевой подготовке, и остановилась у здания штаба. Дальше тянулись ряды казарм и различные здания с антеннами.
Внешне это все и походило на радиотехнический батальон, если бы не характерные плоские антенны станций обнаружения и наведения зенитно-ракетной системы С-400, которые выглядывали из-за деревьев и масксетей, массивные камуфлированные колонны ТПК[12] боевых машин и прикрывающие их зенитные ракетно-артиллерийские самоходки «Тунгуска».
В штабе полковника Рощина встретил генерал-майор и, не откладывая дела в долгий ящик, протянул карточку магнитного пропуска, на котором еще дополнительно был нанесен штрихкод для лазерного сканера.
— Пойдемте. То, что вы сейчас увидите, — одна из наших самых охраняемых тайн.
* * *Юрий Рощин шел вместе с генерал-майором, который так и не представился, и с офицерами, которые привезли его сюда, по наклонному коридору. Сводчатый потолок из фортификационного бетона освещался редкой цепочкой электрических плафонов в защитной сетке.
У площадки лифта, уходящего куда-то в недра горы, их встретил пост с двумя молодцами в камуфляже бронежилетах и с компактными автоматами «Вихрь» в руках. Молодцы молча взяли у всех карточки и по очереди пропустили через определитель. Все это время за процессом бесстрастно наблюдала зрачком видеоприцела дистанционно — управляемая пулеметная турель под потолком.
После недолгой проверки все офицеры зашли в лифт. Кабина с жужжанием стала опускаться куда-то в глубь горы. Наконец на одном из подземных этажей они остановились, и дверцы распахнулись прямо в залитый светом ангар.
В самом его центре, весь опутанный проводами, шлангами, оптико-волоконными и силовыми кабелями, возвышался невиданный самолет с крыльями обратной стреловидности. Непроницаемый, блестящий золотым напылением фонарь кабины был сейчас закрыт.
Этот летательный аппарат был одновременно похож и непохож на другие самолеты знаменитой «фирмы» Павла Осиповича Сухого: плавные изгибы сопряжения крыла и фюзеляжа, по лебяжьему изогнутая носовая часть фюзеляжа, широкое «разваленное» наружу вертикальное хвостовое оперение. И вместе с тем было в нем нечто футуристическое — сразу становилось понятно, что к своим предшественникам новый истребитель относится как первый серийный реактивный боевой «Мессершмитт-262» к своим поршневым винтомоторным собратьям.
Сама по себе обратная стреловидность в пред-серийном, а в перспективе — в серийном, а не экспериментальном истребителе уже была огромным технологическим прорывом. Такое крыло открывало перед летательным аппаратом массу совершенно уникальных возможностей: отличную управляемость на закритических и сверхкритических углах атаки, когда «нормальный» самолет попросту валится в штопор, управляемость на малых скоростях и, как следствие, замечательные взлетно-посадочные характеристики, пониженную радиолокационную заметность.
Но до сих пор обратная стреловидность реализовывалась исключительно в экспериментальных самолетах, таких как американский Х-29 и русский С-37 (Су-47) «Беркут». Дело в том, что под действием набегающего потока воздуха обратно-стреловидное крыло стремится согнуться — это называется аэродинамической дивергенцией. Решить проблему можно, только увеличив общую жесткость конструкции, а это чревато увеличением веса. Но разработка и использование специальных композитных материалов успешно решили такую проблему.
Кроме этого новшества, на самолете было еще много технических «изюминок», но сейчас они прятались под обшивкой и за непроницаемым остеклением фонаря кабины.
Рядом с истребителем были установлены стенды с различными приборами. Назначение большинства из них было для подполковника Рощина неведомым. По экранам бежали зеленые синусоиды, на компьютерных дисплеях отображались непонятные графики, таблицы и полигоны, а руководили здесь люди в белых халатах — исследователи, хоть и в офицерских званиях. Они произносили какие-то одним им понятные фразы, пересыпанные техническими терминами. И Рощин почувствовал себя чужим в царстве яркого света и электроники.
— Юрка! Здорово!
Рощин обернулся на знакомый голос, который он чаще слышал сквозь треск и шипение статики в наушниках летного шлема. Так и есть: через освещенную площадку широкими шагами к нему шел Олег Щербина, командир и ведущий пары, с которым они прошли и огненный ад воздушной войны за Донбасс, и ожесточенные бои в небе Венесуэлы над Карибским морем и джунглями.
А рядом с ним — еще трое молодых офицеров в летной форме. Остальные летчики звена суперистребителей. Высокий светловолосый старший лейтенант, напоминающий чем-то самого Рощина в недавней молодости. Невозмутимый майор с восточными чертами лица и заметной проседью в черных как смоль волосах. И низенький капитан плотного телосложения.
Рукопожатие командира было как всегда крепким, плотно сбитая невысокая фигура излучала спокойствие и уверенность, но на виски лег первый снег ранней седины. А глаза Щербины были все такими же — веселыми, прищуренными, с искоркой иронии в глубине. Они крепко обнялись.
— Вот и рассекретил ты меня, Юрка! Как жизнь? Подполковником стал, меня уже почти догнал по звездочкам.
— Да вам, Олег Николаевич, уже давно пора генералом быть!
— Вот, захотел спокойной жизни, отказался от полка. Мы с женой в Ахтубинск переехали, там я в ГЛИЦе[13] имени Чкалова окончил школу летчиков-испытателей. И понеслось…
— А почему все же режим секретности нарушили?..
— Да все просто, завтра четверка вот этих красавцев, — Щербина махнул в сторону опутанного проводами самолета, — перелетает к вам, на аэродром Бельбек. Будем проводить очередной этап испытаний — взаимодействие с тяжелым атомным авианесущим крейсером «Слава». Но прежде будут еще боевые испытания оружия в сложных условиях рельефа местности и радиоэлектронного противодействия.
— А мы, стало быть, будем вас прикрывать…
— Да, так что знакомься с моим звеном: майор Жалол Рахимов, капитан Иван Акимов, старший лейтенант Евгений Соколов.
— Здравия желаю!
— Здравствуйте, товарищ полковник. Нам полковник Щербина очень много о вас рассказывал.
Надеюсь, что только хорошее, — улыбнулся Рощин.
— Что вы, конечно!
Значит, будем вас прикрывать.
— Как в старые добрые времена: «Ведомый, держи хвост!» — улыбнулся Щербина.
— Понял, командир, не подведу!
— Слушай, Юра, ты как, на завтра какие-нибудь дела есть?
— Так выходной же…
— Слушай, оставайся у нас, посидим, за жисть, как говорится, побеседуем. Ребят погибших помянем…
— А давай! Столько времени не виделись.
Щербина поставил на небольшой столик две рюмки, тарелки с закуской, достал литровую бутылку «Nemiroff». Сидели они с Юрой в его «каюте» — небольшом одноместном номере со всеми Удобствами, компьютером, плазменным телевизором, крепкой и удобной мебелью. Словно не в недрах горы на засекреченном военном объекте, а в номере неброской, но уютной гостиницы. Жилые комнаты на одного-двух человек находились на самом верхнем подземном ярусе секретного аэродрома в Крымских горах.
Щербина с хрустом «свернул голову» бутылке и разлил водку по рюмкам.
— Ну, давай — за встречу!
— Давай.
Звякнули рюмки. Закусив, Рощин указал на бутылку.
— О, «Немиров»! Слава богу, что сейчас там не только ликеро-водочный завод, но и аэродром работает.
— Ага, это ж, получается, после Второй Переяславской Рады туда снова ракетоносцы перелетели.
Рощин рассеянно кивнул.
— Скажи, Олег, а как там, в Школе летчиков-испытателей?
— В ГЛИЦе, что ли? Нормально. Учат таким вещам, что строевикам и не снилось… Полеты на одном двигателе, вынужденные посадки, закритические режимы… Но я пока что только летчик-испытатель 2-го класса. Видел бы ты, что наши «зубры» на самолетах вытворяют! А ты как? Женился?
— Ага, Нина сейчас в Симферополе, в Университете преподает. Мы в Москве познакомились, когда я в Академии учился, а она — в МГУ.
— Жаль, не довелось у тебя на свадьбе погулять, я как раз тогда экзамены в ГЛИЦе сдавал. Да, кстати, завтра же моя Оксанка прилетает, я с ней по телефону недавно разговаривал. Поможешь встретить?
— Конечно! Не вопрос.
Ну, давай за наших дам.
Юрка поддел ломтик ветчины на вилку. Чуть погодя выпили по третьей.
С каждой выпитой рюмкой Олег Щербина становился все задумчивее. И Юра его прекрасно понимал. Четвертый тост… За тех, кто не вернулся. Молча. За их командира, полковника Михайлова, таранившего американский АВАКС, за летчиков, которые погибли, защищая Днепропетровск, Краматорск, Донецк, в жестокой и быстротечной войне с НАТО на территории Украины. За летчиков «инструкторской эскадрильи», которые защищали Каракас и Маракайбо от волн американских палубных истребителей во время войны в Венесуэле, названной современниками Карибским кризисом XXI. За пилотов-республиканцев полковника венесуэльских ВВС Рамона Риверы.
