Олег Кожевников - Будущее в тебе. Комбриг
— Да вы что, командир! Чтобы я бросил своего брата в беде, да не в жизнь! Можете располагать Шерханом, не зря же вы меня часто называли верным Санчо Пансой. Ведь скрываться вдвоём будет гораздо легче.
Старший сержант Асаенов, глядя на меня своими хитрыми татарскими глазами, заговорщицки усмехнулся и добавил:
— К тому же, здесь, недалеко под Москвой у меня есть одна знакомая вдовушка. Живёт в сторонке от деревни, в отдельном доме. Про неё я никому не рассказывал. Так что, хрен, нас там кто-нибудь найдёт.
Волна тёплого чувства к Наилю накрыла моё сердце. Но внешне я оставался полностью невозмутимым и холодным. Наоборот, сухим, командирским тоном я ответил на его душевные слова:
— Нет, Асаенов, ты как был неискушённой деревенщиной, так и остался. Подумай своей тупой, рыжей башкой – кто тебе будет привозить продукты и поддерживать связь с внешним миром. Или ты хочешь зарыться в подол своей вдовушки и миловаться с ней, пока страна будет корчиться в муках. Не бывать этому! По крайней мере, я этого не хочу и не допущу. Скрываться собираюсь только до момента начала войны, а потом буду всеми силами бороться с этой ордой. Да и других заставлю, как бы им не было уютно в своём мирке. И прятаться всё это время нужно не пассивно, а непрерывно занимаясь подготовкой к вторжению фашистов.
— Товарищ майор, неужели война с немцами всё-таки будет? Ведь в газетах, да и на политинформациях нам, наоборот, объясняют, что немцы стали нашими друзьями, а враги – это английские капиталисты.
— Будет Шерхан, будет! И скорее всего, этим летом. Если нам очень повезёт, то в следующем году, но это случится, точно. Я много читал секретных разведданных, и этот вывод полностью обоснован.
— А что, разве товарищ Сталин не получает эти данные? К тому же у, него столько советников – вон, один товарищ Ворошилов чего стоит. Это же настоящий командарм! В гражданскую он как зайцев гонял белых генералов, да и всю Антанту разбил. Неужели немцы могут провести таких людей?
— Надеюсь, Наиль, что не могут! Хочется верить, что газетные статьи, болтовня по радио и бормотание политинформаторов, это только наша хитрость, чтобы обмануть фашистов и выиграть время. Ведь мы всё-таки начали перевооружаться, да и ликвидировали территориальную систему формирования армии. А это, брат, очень сильно понижало боеспособность армии. Может быть, действительно, хитрому грузину удастся обмануть Гитлера? Тогда через год мы этим гадам покажем, где раки зимуют. Но, боюсь, что эти ублюдки гораздо хитрее и изощрённее, чем наше руководство. Не зря же они провели свой, такой умный народ. Ты знаешь, Шерхан, мы в Академии учимся в основном по книгам немецких авторов и главные стратеги – это немцы. Вон, один Клаузевиц чего стоит? Умнейшая голова! Так что, если фашисты провели подобных ему, то могут обмануть и нас. У наших дуболомов все мысли затмили слова бывшего немецкого канцлера о том, что Германии ни в коем случае нельзя воевать на два фронта и что с Россией нужно дружить. Вот они и уверены, что немцы, пока воюют с Англией, ни за что на нас не нападут. Ведь это завещал им сам великий Бисмарк – основатель немецкого государства. Они не понимают, что немецкий народ стал уже совершенно другим, изрядно оболванен шайкой фашистских авантюристов и по первому зову своего фюрера пойдёт воевать. Это уже показали события в Европе. Так что, наша хитрая византийская политика может обернуться против нас же, а именно – успокоить и охладить своих же солдат, защитников и цепных псов России. Ну что, старший сержант, дошло, что если мы не будем действовать, то скоро эта нечисть будет убивать и насиловать здесь? И отсидеться в тихом углу у юбки не удастся никому. Эту информацию до тебя довёл не кабы кто, а старший командир, слушатель Академии – во как!
Я опять хлопнул Шерхана по плечу, засмеялся и уже шутливым тоном закончил:
— А за предложение воспользоваться помощью твоей вдовушки, спасибо. Хорошая мысль. Но только остановлюсь я у неё один. Что сморщился? Не боись, не буду я к ней приставать. Есть у меня любимая женщина, и никто мне больше не нужен!
— Неужели товарищ майор к вам жена переехала? И что, пацана с собой тоже взяла? Как же мы их-то будем прятать?
— Да нет, Наиль, не жена это. Я во время Финской войны стал другим человеком. Прежний лейтенант Черкасов умер, и деньги, которые с меня удерживают по аттестату, это, считай пенсией по утере кормильца ей и малышу. Не спрашивай меня, почему я для них умер – но это так. Теперь у меня другая жена. Потом я тебе скажу, кто это, и как её найти. Ладно, дружище, пора разбегаться. Нечего здесь майору долго светиться и вызывать лишние разговоры. Всё, Шерхан, пока! В случае чего, я тебя найду, и ты уж постарайся не зашибить меня при следующей встрече.
Пожав Наилю руку, я повернулся и, не оглядываясь, пошёл к выходу из гаража.
Направился я сразу в своё общежитие. Там, глянув на опустевшую без Нины комнату, ощутил чёрную беспробудную тоску. Жизнь казалась бессмысленной, а все мои потуги никому не нужными. Дико захотелось на всё плюнуть и сделать так, как буквально час назад я не советовал Шерхану. Поехать в общежитие к Нине, взять её и уехать куда-нибудь подальше – в Сибирь. Затеряться там, в глухой тайге, чтобы никто не нашёл, и – пошли все куда подальше. Жизнь она одна, и какого чёрта я должен ею жертвовать ради каких-то незнакомых личностей, зачастую злобных, завистливых, подлых людишек. Пусть они сами разбираются с нависшей над ними ордой. А нам с Ниной я всегда добуду пропитание, а с моими- то руками мы будем жить в тепле и достатке.
Скинув шинель, я, не разуваясь, подошёл к шкафу и достал из его глубины бутылку водки. Это была ещё трофейная, пролежавшая целый год финская водка. Скинув прямо на пол, лежащие на столе бумажки и книги, я утвердил в центре столешницы бутылку, а рядом поставил гранёный стакан. Арена для принятия окончательного решения была оборудована. Плюхнувшись на табуретку, наполовину наполнил стакан. Когда моя рука уже потянулась к нему, перед глазами возник образ моей бабули. Потом он сменился безжизненным, с пустыми окровавленными глазницами, силуэтом моего лучшего друга Пашки, который тут же заслонила лоснящаяся физиономия немецкого хозяина – герра Крюгера. Я, схватив стакан, с силой запулил им в стену, следом отправилась и бутылка. После этого встал, переоделся в домашнюю одежду, потом аккуратно собрал все, сброшенные на пол бумаги и книги, включил настольную лампу и, как много раз до этого, силой заставил себя конспектировать толстенный том какого-то немецкого теоретика. Я даже не потрудился прочитать название, и кто автор этого фолианта. Смысл того, что конспектировал, был тоже мне неведом.
Следующая неделя прошла в тревожном ожидании. Со стороны никаких изменений в моём поведении не было. Как обычно, посещал занятия, вечерами, как уж повелось в последнее время, исчезал из общежития, правда ненадолго, и приходил назад в гордом одиночестве, без жены. Но никого это не удивляло, я очень технично, через других, распространил слух, что Нина уехала в гости к родственникам в Ростов. На самом деле, я все эти три дня сам ходил в гости к Нине в её общежитие. Когда я неожиданно предложил ей перебраться обратно к себе, она очень обиделась. Несколько виноватым тоном я попытался объясниться:
— Нинуль, у нас ожидается большая комиссия и будут проверять паспорта. А нам пока светиться нельзя, сразу вычислят, что ты не моя жена. У меня из-за этого может сорваться одна авантюра, связанная с нами. Ты просто обалдеешь, если она получится. Чтобы не сглазить, я тебе про это пока ничего не скажу.
По её лицу я понял, обида осталась, а может быть даже и усилилась. Пришлось импровизировать дальше. Понизив голос, я прошептал:
— Понимаешь, тут завязана и моя служба. Поэтому, появляться у академии и искать меня тоже ни в коем случае нельзя. Если вдруг пропаду на время, то это значит, что я выполняю спецзадание, очень секретное и опасное. Меня могут даже искать органы НКВД. Вот и думай, нужно тебе связываться с ними, или нет. На всякий случай, запомни – меня ты знаешь шапочно. Познакомились в госпитале, ну и закрутили любовь.
Неожиданно Нина зарыдала. Пришлось поцелуями и ласками как то её успокаивать. При этом я продолжал негромко шептать:
— Не плачь, родная. Я, по любому, навеки твой и никуда не сбегу. Если исчезну, то у тебя появится Шерхан и всё расскажет, а, может быть, даже привезёт ко мне. Ты его знаешь по госпиталю. Помнишь? Такой рыжий бугай. Волосы у него ещё растут клоками, а нос слегка скошен и приплюснут. Да не беспокойся ты так, может быть, и не нужно будет никуда исчезать. Максимум, недели через две я выполню задание, всё успокоится, и заживём мы как прежде.
Всхлипы стихли, а белокурая головка моей девочки уютно устроилась у меня на груди. Чтобы закрепить успех и окончательно успокоить Нину, я уже обычным голосом закончил свою импровизацию:
