Александр Мазин - Герой

К походу Духарев готовился тщательно. Взяв за основу Велимову охранную сотню, дополнил ее лучшими разведчиками, в числе которых оказались Зван и Угорь. Еще Духарев привлек одного из сопровождавших войско маркитантов, киевлянина по прозвищу Плешок. Посулил купчику представить его своему названному брату и родичу Мышате. В понятиях века, в котором был рожден Духарев, это было эквивалентно обещанию рекомендовать владельца уличного ларька председателю правления крупного банка. Плешок был нужен. Молодой оборотистый купчик уже бывал в Булгарии и имел кое-какие связи. Эх, сюда бы самого Мышату-Момчила...

Но Сладин братец был далеко. Полгода как отбыл в Западную Европу. Духарев подозревал: не просто так, а с поручением от княгини Ольги к германскому императору Оттону.

Был еще один человек, на которого Духарев положил глаз: младший командир-катафрактарий Дементий.

С этим парнем Духарев познакомился недавно, Дементий был одним из тех, кто иззлекал Духарева из-под убитой лошади, а потом навестил в «госпитальном» шатре: узнать, как здоровье.

Духарев считался среди русов третьим по значению воеводой, и практичный грек решил, что знакомство может оказаться полезным.

А Духарев, в свою очередь, решил, что ему может быть полезен Дементий, который, до того как стать фемным катафрактом, шесть лет служил в Преславе, в гвардии кесаря Петра. Но чтобы заполучить Дементия, нужно было договориться с Калокиром.

В отличие от русов и степняков, предпочитавших ночевать в шатрах, а то и вовсе под открытым небом, ромеи любили иметь над головой деревянную или хотя бы соломенную крышу. Поэтому катафракты встали лагерем не в поле, а заняли деревеньку километром ниже по течению от Доростола. Обустроились основательно. Окружили деревню рвом и невысоким частоколом, сооружение которого стоило местным жителям большей части хлевов и сараев. Зато это был первый населенный пункт в окрестностях Преславы, который не покинули жители. На территорию, занятую херсокесскими катафрактами, не совались ни Хапон, ни Воротолмат, ни другие копченые.

Калокир принял Духарева радушно. Раньше их отношения были несколько напряженными. Калокир претендовал на лучшее место за столом Святослава, а на лучших местах уже сидели другие, в частности Духарев. Вдобавок с начала похода и до последнего времени воевода был неизменно удачливее и успешнее патрикия. Но, после эпизода на доростольском тракте Калокир стал относиться к Духареву заметно теплее. Сергей уже не раз замечал, что спасший чужую шкуру испытывает к спасенному даже большую привязанность, чем хозяин шкуры — к своему спасителю.

— Как себя чувствуешь, воевода? Присаживайся.

Патрикий Калокир двигался мягко и плавно, и русские слова выговаривал тоже мягко и плавно. О таких говорили: мягко стелет...

— С твоей и Божьей помощью — лучше, чем могло быть, — по-ромейски ответил Духарев.

— Вина? — тоже по-ромейски предложил Калокир.

— Не откажусь.

Слуга наполнил кубки.

— В Мисии вина немногим хуже наших, — заметил Калокир.

Духарев не стал уточнять, имелась ли в виду продукция византийских или крымских виноделов.

— У меня к тебе просьба, патрикий...

— Это так по-варяжски: сразу — к делу, — Калокир засмеялся. — Ладно, выкладывай свою просьбу.

— Отдай мне на пару недель опциона Дементия, того, что служил в гвардии Петра.

— Зачем он тебе? — осведомился Калокир.

— Собираю компанию для небольшой прогулки.

— Разведка? — Калокир приподнял бровь. — Великий князь не доверяет разведчикам-печенегам?

— Как можно доверять печенегам? — удивился Духарев. — Впрочем, это была моя идея. Мне, благородный патрикий, скучно сидеть на одном месте, а здесь, под стенами Доростола, чует мое сердце, придется сидеть долго.

— Твое сердце, храбрый воевода, ошибается. Ставлю фунт серебра, что мы войдем в Доростол не позже чем через двадцать дней.

— Принимаю, — ответил Духарев. — Уверен, нашим машинам минимум два месяца придется возиться с этими стенами.

— Не в стенах крепость — в их защитниках, — произнес Калокир. — А защитники Доростола не станут особенно упираться, если великий князь пообещает обойтись с ними милосердно.

— Но в Доростоле — Петр! — воскликнул Духарев. — И патриарх!

— Кесаря Петра в Доростоле нет, — с удовольствием сообщил Калокир. — И дворец патриарха булгарского тоже лишился хозяина. Они, скорее всего, уже в Преславе.

Вот так сюрприз!

— Уверен?

— У империи здесь немало доверенных людей. Я знаю кое-кого из них.

Ну да, естественно.

— Кесаря Петра увезли в Преславу, — сообщил Калокир. — Кесарь болен. С ним случился удар, что неудивительно для человека его возраста. Сурсувул — с ним. И патриарх. Церковную казну они тоже увезли. Но все это было проделано втайне. Люди в Доростоле думают, что кесарь и патриарх — с ними. Когда они обнаружат, что покинуты, то, скорее всего, откроют ворота сами.

— Святослав знает?

— Еще нет. Ты — первый, кому я рассказал.

Калокир был очень доволен. Всю дорогу они с воеводой соревновались: у кого лучше шпионы. Этот этап соревнования Калокир, безусловно, выиграл.

— Где мой фунт серебра? — поинтересовался он.

— Доростол еще не взят.

— Ты мне не веришь?

— Верю. Просто напоминаю условия спора.

— Если тебя убьют мисийцы, кто заплатит мне выигрыш?

— Дай мне Дементия — и вероятность того, что меня убьют, станет меньше.

— Вероятность — меньше? — не понял патрикий. — Говори лучше на языке русов. Твой ромейский не очень хорош.

— Дай мне Дементия — и тогда я скорее верну тебе долг.

— Дам, — кивнул Калокир. — Если он согласится.

Дементий согласился.

— Ты мне должен! — напомнил Калокир.

— Должен, — признал Духарев.

Разумеется, речь шла не только о таком пустяке, как фунт серебра. И Сергея вполне устраивало, что это он должен патрикию, а не наоборот. Ромеи склонны избавляться от тех, кому должны, но своих должников берегут. Иначе с кого потом долги получать?

У Калокира, имеющего выходы на византийскую «разведсеть» здесь, в Булгарии, куча возможностей нагадить воеводе Серегею.

Утром следующего дня малая дружина Духарева покинула окрестности Доростола. Воинам предстояло пройти не одну сотню километров по вражеской территории. И никто, включая самого воеводу, не имел представления, каким путем они двинутся. Зато воевода знал, где будет конец маршрута. В Преславе.

Прошлым вечером у Духарева состоялся приватный разговор с великим князем.

Глава пятая

Богатая страна — Булгария, бывшая провинция Римской империи. Не второй, Восточной, называемой Византией, а первой, Великой, той, что была — от Британии до Африки.

Была. Новые ромеи, восточные, со столицей в Константинополе, помельче. Но тоже — империя. И тоже хотели бы сделать Булгарию-Мисию своей провинцией. И план у императора Никифора был толковый. Сокрушить армию булгарского царя мечами киевского князя Святослава. И «расплатиться» за эти мечи булгарской же территорией: придунайскими землями.

«Разделим Булгарию пополам», — устами своего посла Калокира предложил константинопольский кесарь.

Придунайские земли — жирный кусок. Тучные пашни, торговые пути, старые, но крепкие цитадели... Которые еще предстоит взять. Но покорителю Итиля и Саркела такая задача — по силам. Никифор знал, что Святослав согласится. Он неплохо изучил великого князя россов. И стратегом император Никифор тоже был неплохим. Понимал, что занять эти земли Святославу будет намного легче, чем удержать. Слишком далеко они от его вотчины, той, где — корни, питающие силу россов.

Кесарь Никифор не собирался отдавать половину Булгарии Святославу. Он был намерен взять ее целиком. Пусть россы и булгары обескровят друг друга, а потом придет в Булгарию ромейское войско и «замирит» противников. И станет Булгария византийской провинцией. А если россы не захотят убраться, то имперский флот войдет в Дунай и в наказание сожжет корабли варваров. И тогда уж император подпишет с катархонтом Сфендославом такой договор, какой пожелает. А станет упорствовать Сфендослав, так договор можно и с каким-нибудь другим варваром подписать.

Таким был план кесаря Никифора, но у патрикия Калокира имелись собственные планы, поэтому он и выложил весь замысел императора Святославу. Тот не удивился. И так ясно, что ромеи блюдут договоры только до тех пор, пока противник силен. Тоже неудивительно. Так же и нурманы поступают, и многие другие. Не исключая и самого Святослава. А как иначе? Ну да, подписывая уложение, стороны непременно призывают в свидетели богов. Каждый — своих. А свои боги, ясное дело, не станут сердиться, если чужих богов и тех, кто им поклоняется, немного потеснят.