На афганской границе - Артём Март
— Таким сердце не порадуешь, — сказал я в ответ. — Местью не вернуть потери. Уж я-то знаю.
— Не вернуть. Но так хоть душе спокойней, — ответил Алим задумчиво.
— С этим, Алим, я не могу согласиться.
Канджиев буркнул что-то на своем языке и тут же перевел:
— Хорошо. — Потом сразу добавил: — Пусть будет так, раз уж так ты считаешь.
Я хмыкнул.
— А Граница тебя сегодня обманула.
— М-м-м-м? — Обернулся Алим.
— Погрозила ждать удара в спину и не ударила.
— Буду я рад, Саша, если тут ты окажешься прав.
— Я тоже, — ответил я и почему-то обернулся к леску, в котором исчез старый охотник.
Этой ночью было холодно. Шел мелкий дождик с примесью какой-то крупы. Ребята называли такую разновидность непогоды емким словом «параша».
Я сильнее натянул на голову капюшон маскхалата. Внезапно за спиной зашуршало, у меня за плечами появился сержант Витя Мартынов — командир нашего отделения стрелков.
— Уже второй час сидим, — запричитал он кому-то, — ну где они? Чего не едут?
— Приедут, — буркнул усевшийся за большим камнем Стасик.
— Холодно, сука, сил нету. Лады. Я на позицию. Смотрим в оба ребята.
С этими словами Мартынов перебрался чуть выше по склону сопки, склонившейся широкой стороной к Пянджу.
Что идти мне в ночной секрет, я узнал на минувшем боевом расчете. Был это мой третий наряд. Таран отправил в секрет шестерых пограничников. «Молодым» в наряде был только я. Остальные — опытные бойцы второго года службы. Старшим наряды поставили Мартынова.
Все мы, облачившись в маскхалаты, спрятались в укрытиях, на пологом склоне сопки. Заняли места в кустах и за большими камнями.
Ночь была темной, хоть выколи глаз. Неприятная параша колола лицо. Холодный ветер, шедший с реки, щепал щеки.
Дуло так, что расслышать что-нибудь в такую погоду было почти невозможно. К этому звуку примешивались шум Пянджа и неприятный шелест мерзкого дождя.
— Едут, видать, — услышал что-то чуткий Алим.
На узкой дороге, позади наших позиций, зарокотал двигатель, захрустели камешки под колесами машины. Я обернулся, украдкой глянул на приближавшийся Уазик. Он шел медленно, с включенными фарами, но прятался от обзора с того берега под склоном сопки.
Следуя приказу, мы не выдали своего места расположения даже тем, кто ехал в машине.
Уазик остановился, метров за триста до линии границы. В бесконечном шелесте параши захлопали двери. Перед носом машины замаячили люди. Я напряг зрение.
Там были два человека: — один кряжистый в полевой форме. Другой — невысокий и худощавый. Кряжистый стал что-то объяснять худощавому. Потом оба направились в нашу сторону.
Присмотревшись, я их узнал. Кряжестым оказался таджик-особист. Другим… охотник Ихаб Аскаев, именно тот, которого мы с Алимом встретили в прошлом наряде.
— Всем приготовиться, — сказал тихо Мартынов. — Они идут.
— Вить, — позвал его вдруг Стас, отнимая гарнитуру рации от уха, — с заставы передают, сработка на нашем фланге.
Глава 26
— Сука… — Тихо выругался Мартынов.
Я увидел, что сержант полез немного ниже, туда, где сидел Слава Нарыв со своей Пальмой. Там, стал тихо переговариваться с сержантом-инструктором.
Дальше командир направился к нам. Сказал:
— Семипалов, Селихов, давайте за Нарывом. Надо проверить сработку. Остальным, оставаться на своих местах.
Не успели особист с охотником приблизиться, как мы втроем тихо снялись со своих позиций и организованной группой, скрытно, пошли обходить сопку чуть выше, чтобы с нее добраться до системы.
Остальной секрет остался следить за машиной. Наблюдать за вверенным им районом несения службы.
— Так, — сказал Нарыв, придерживая Пальму, когда мы спустились с обратной стороны холма. — тут открытая местность. До системы рукой подать. Давай туда перебежками. Семипалов!
— Я!
— Ты первым иди. Займи позицию за теми вон кустами. Мы с Селиховым за тобой!
— Слушаюсь, — шепнул Семипалов, покосился на Пальму и, сгорбившись, попытался сорваться с места.
Почему-то в этот самый момент я припомнил рассказы ребят про эту Пальму. Про то, как смеялись они над служебно-разыскной собакой за некоторую ее глупость. Вроде нравится ей кусать тех, кто перед мордой маячит.
Пальма не подвела. Едва Семипалов встал с корточек, как она взбрыкнула и кинулась, ущипнув того за задницу.
— Ай… Сука… — Хрипло выдал Семипалов и обернулся, стал щупать укушенное место. — М-м-м-м…
Нарыв тут же наградил Суку легким пинком, щелкнул ей по носу.
— Ты че творишь, зараза глупая⁈ — Прижал он морду собаки к земле.
— М-м-м-м, скотина… — Стиснул зубы Семипалов, — Она меня за мягкое цапнула! Как ее вообще взяли в служебные собаки⁈
— Не возмущайся! Беги! — зло прошептал ему Нарыв.
Семипалов побежал, стараясь одновременно придерживать автомат и потирать укушенную задницу. Нарыв же принялся ругать собаку последними словами. Та, видать, искренне не понимала, в чем дело. Только бросала на недовольного хозяина невинные взгляды.
— Спишу! Ей-богу спишу! — ругался Нарыв, — Напишу за тебя рапорт, поняла⁈
Мне, конечно, слабо верилось в то, что Нарыв так поступит. Скорее, станет он выгораживать свою любимую собаку, чтобы ни ему, ни ей не прилетело.
— Ладно, — выдохнул Нарыв, когда Семипалов затерялся в камнях, с той стороны. — Мы пошли. Селихов, ты следом.
— Есть, — тихо ответил я, и инструктор побежал, ведя рядом Пальму.
Потом пришел и мой черед. Когда мы оказались за камнями, не выдавая себя, пошли вдоль начинавшейся тут системы. Мы прятались за валунами, большими кустами можжевельника и сухих прибрежных растений.
Семипалов благоразумно пропустил Нарыва с Пальмой вперед себя. При этом у него сделалось такое лицо, будто бы готов он был и сам укусить служебную собаку за хвост. Видно было — закусил Семипалов.
Так двигались мы несколько минут. Потом Нарыв приказал затаиться. Все потому, что у черных в темноте столбов системы угадывалось какое-то движение.
Я явно различил три тени: две были уже по эту сторону, одна каким-то чудом, используя нехитрые приспособления непонятного рода, перебиралась через ограду системы. Однако, последний нарушитель, видимо, зацепился за колючку на козырьке и теперь старался всеми силами выбраться из проволоки. Остальные двое ждали под оградой, беспокойно оглядывались.
Нарыв справедливо рассудил, что нужно брать, пока они замешкались. Мы подобрались еще ближе, и сержант себя обнаружил:
— Фас! — Крикнул он Пальме, а сам тут же вскинул автомат и добавил, передергивая затвор:
