Рандом (СИ) - Ирина Е. Булгакова
- Почему ты не сказал мне все в первое время? - уже тише продолжала я, хотя в моей душе продолжало все клокотать. - Ты успокоился, все вошло в обычную колею - кормежка, мытье, памперсы. Почему ты не решился тогда?
Он молчал, не глядя на меня. Я подошла к нему, подвинула ближе стул и села. Мне было важно поймать его взгляд, но он ускользал, концентрируясь на младенце. По расписанию, тот должен был вот-вот открыть глаза.
- Не надо мне в очередной раз отмазываться тем, что тогда ты еще ничего не решил. Я тебе не верю, - устало сказала я своим рукам. - Ты все решил сразу. Просто ты слишком нуждался в моей помощи первое время.
- Может, и так, - вдруг впервые за последний день я услышала правду, и силы разом оставили меня.
- Зато честно, - голос мой дрогнул.
- Ты была мне очень нужна. Я много раз тебе говорил, что без тебя...
- Теперь я тебе не нужна, - сказала не потому, что фраза с легкостью вылетела из меня. Я хотела быть уверенной до конца, хотела поставить точку. Или провести ту линию, под которой остаются цифры - сухой остаток. Без крови, без боли, без слез.
- Ладушка, - его мутило от честных слов. Он всегда предпочитал дерьмо в красивой обертке. То, которое и пытался мне сейчас всучить. - Мне тяжело тебе это говорить, но уехать просто так, не сказав ни слова — еще хуже. Хотя, проще. К тому же, я рассчитываю вернуться сюда через некоторое время...
Я хмыкнула, не удержалась. Сквозь предательски текущие слезы. Горькие, как желчь.
- Прости, что позаимствовал у тебя пару месяцев свободной от обязанностей жизни, нагрузил своими проблемами.
- Макс, это жестоко.
- Выслушай, пожалуйста, до конца! - он слегка повысил голос, конфетная обертка развернулась, показывая дурнопахнущее нутро. - Да, я принял решение уехать с Костиком без тебя. Без никого. Как только стало известно, что он... не один из нас. Но я не могу по-другому. Он мой сын. Все, что у меня осталось.
- А я? - шмыгнув сопливым носом, вставила я. Макс меня не услышал. Или не захотел услышать.
- Я его не брошу.
- Но их нельзя отрывать от места «прописки», ты же знаешь!
- Я думал об этом. Нет у него еще этого места. Все будет нормально. Он будет расти. В дороге. Я буду ухаживать за ним. Пока смогу.
- Зачем нужно обязательно уезжать? Не понимаю. Младенец может заболеть в дороге, а тут все есть, все можно достать. А дорога это...
- Да знаю я все! - Он бросил ладонь на стол. - Но не могу здесь оставаться! Мне осточертели все эти ваши охи-ахи, взгляды, шепот! Все ваши соболезнования!
- Хочешь, мы все уедем отсюда, Макс! - крикнула я. - Оставим тебя в покое!
- Ерунда.
- Тогда давай найдем тебе другое место! Для тебя и Костика! И никто не будет знать, где вы!
- Даже ты? - усмехнулся он.
Мне стало жутко, но я вытолкнула правду.
- Даже я, - сказала тихо, не глядя ему в глаза.
- Да пойми ты, Влада! Костик — мой личный и пожизненный крест!
- Так почему мы не можем нести твой крест вместе?
- Воспользоваться твоей добротой? Превратить твою жизнь в ад? Ничего себе благодарность...
- А сейчас как-будто моя жизнь...
- Сейчас это твоя жизнь. И ты никому и ничего не должна.
- Давай еще, начни меня грузить, что пройдет время и я встречу того, единственного, с которым рука об руку... Выбор у нас тут охрененный.
- И все равно, я не возьму на себя ответственность за двух детей...
- Ага. Вот как ты заговорил. Спать, значит, со мной можно. Доверять мне принимать роды — тоже...
- И я про это! - он внезапно сорвался. - А вдруг это опять случится? И что тогда?!
- Вот что тебя пугает? Да перестань. Есть же всякие средства...
- Я хочу уехать отсюда. Так понятней? Осточертело мне все вокруг. Все и вся. Уехать, найти новое. Создать новое! Создать! На меня действительно произвело впечатление то, что мы видели у Германа. Хочу больше об этом разузнать. Двинусь в том направлении, возможно, у нас найдутся точки соприкосновения.
- Макс! - Я бросилась к нему, но натолкнулась на крест сведенных на груди рук. - Почему нельзя все это делать вместе?
- Я объяснял тебе это тысячу раз, - и он пошел на тысячу первый. Его слова поплыли спокойно в одном и том же проверенном русле, плавно огибая берега, стремясь поскорее добраться до безмятежного океана под названием «Святая Ложь».
- Ложь, - сказала я.
- Что? - он оторвался от путешествия в страну грез.
- Ты слышал. Все твои слова ложь. Хочешь разведать — так гораздо удобней поехать одному. Поезжай. Устрой. Я побуду с Костиком. Уж ты знаешь, что мне можно его доверить. Мы тебя подождем.
Его глаза заметались с предмета на предмет — река вышла из привычного русла и пришлось срочно искать другое. Я почти слышала этот водораздел под слово «заложник», которое вертелось у него на языке.
- Нашла выход, - наконец, выдавил он. - Я и так проявил себя не лучшим образом, а тут ты вообще предлагаешь мне свалить.
- Не лги себе, - я всегда была честнее его, поэтому отправила свой выстрел прямо ему в сердце, пробив толщи лживой брони. - Весь вопрос в том, что ты меня не любишь. И я тебе больше не нужна. Все просто.
Он растерялся. Мне стало не по себе разглядывать его, пойманного на месте преступления.
- Когда собираешься выехать? - почти равнодушно осведомилась я.
- Ну... Дня через три, четыре. - И от этих слов смердело. Такую откровенную ложь распознал бы даже Костик, будучи нормальным младенцем.
- Скажешь когда. Я хочу тебя проводить, - я бросила последний камень в тухлое болото.
- Да, конечно, Влада. - И пошли кругами мерзкие волны таких же виноватых улыбок.
Ответ услышала моя спина. В отличие от щек, она не краснела от стыда.
Я вышла на улицу. Стоял март — теплый, праздничный. Даже удивительно, как быстро растаял снег. А может, весна вышла такой же лживой, как слова Макса? И на днях снова
