Андрей Величко - Кавказский принц 2
Насчет «старья» я, строго говоря, несколько преувеличивал. Флагман четвертого отряда «Нийтака» был вполне современным кораблем, хоть и не очень большим, но отлично для такого размера вооруженым, так что Пашина стратегия должна строиться на необходимости держаться подальше именно от него… Хотя стоп, осенило меня. В число несомненных Пашиных достоинств входила и пламенная любовь к деньгам, а ведь эта посудина как раз в силу своих качеств стоила больше, чем вся остальная куча! Так что тут еще вопрос, кто возьмет вверх за оставшиеся несколько часов до темноты – осторожность или наоборот… На всякий случай я передал еще одну радиограмму и получил ответ:
– Капитан говорит, что вы его обижаете и по мелочам он не работает…
Пришлось опять связываться с Машей и объяснять, что дело может кончиться громкой победой, но и риск весьма велик. Маша ответила, что поняла, подчеркнула, что эскадра должна обязательно идти в бой под черногорским флагом, а уж потом может вывешивать какой хочет.
Ладно, подумал я, новости будут только ночью, а мне пора в бухту, не накосячили бы со второй катапультой на «Светлане»…
Практика показала сильную ограниченность «Мономаха» как авианосца, ибо применять его можно было только в составе эскадры, которая защитила бы в случае чего. Сам он не мог отбиться от хоть сколько-нибудь серьезного противника и не мог убежать, потому как даже после модернизации его скорость составляла всего семнадцать узлов… Так что отправлять наш первый авианосец на штурм Сасебо было смертельно опасно – в Артуре сейчас не было кораблей, способных прикрыть его от шести первоклассных крейсеров Камимуры. Зато «Светлана» легко могла от них убежать!
И теперь «Света» ударными темпами дооборудовалась второй катапультой. Чтоб, значит, донести три нормальных самолета и два снаряда до берегов далекой Японии…
На одном из этих самолетов предстояло лететь мне. Вроде как зажившее плечо снова заныло и заболело, прямо словно предчуствуя какую-то пакость, но делать было нечего – во Владике имелось всего три пилота, способных нормально управлять «Кошкой», и это включая меня. Можно, конечно, было вызвать кого-то из Артура, но там имелось всего шесть «Кошек», а работы было как минимум на полк… Ладно, утешал я себя, чай, не бомбить лечу, пусть молодые пикируют себе на здоровье, а потом уходят от цели под обстрелом, я же буду спокойно парить в вышине, километрах на двух. Требуется ведь только точно выдерживать боевой курс, пока оператор будет наводить свой снаряд куда надо.
На следующее утро я проснулся как обычно, то есть часов в десять, что само по себе было неплохо – я наказал будить меня в случае отсутсвия вестей от Одуванчика или наличия сообщения о его разгроме. Раз не будили, значит, японцам не повезло, думал я по дороге на узел связи.
Так и оказалось. В результате ночной атаки «Нийтака» была утоплена, «Чихайя» повреждена. Одуванчик потерял все три торпедных катера и вынужден был сам утопить свой крейсер «Халзан», в прошлом скромно именовавшийся шхуной и носящий имя «Анюта» – самый мелкий корабль эскадры, но единственный, у которого торпедный аппарат смотрел не назад, а вперед. В общем, потеряв все катера и растратив все торпеды, Паша счел бой законченым и покинул место баталии, благо японцы не препятствовали. Далее его путь лежал в обход Японии и во Владик, но этот путь должен был проделать уже не черногорский Флот Открытого Моря, который, якобы разгромив главные силы Камимуры и тем самым оказав посильную помощь союзнику, направлялся обратно к месту свой основной работы, в Индийский океан. Нет, во Владик шла Вторая Тихоокеанская эскадра РИФ под командованием мичмана Одуванько.
Следующий день, а за ним и вечер я провел на борту готовой к немедленному выходу в море «Светланы», по мелочи проигрывая в карты генерал-адмиралу – мы ждали вестей от ракообразных. И наконец в пять часов утра дождались… «Светлана» сквозь клочья утреннего тумана направилась в открытое море, а я – спать в свою каюту.
А назавтра я стартовал с находящейся у входа в Цусимский пролив «Светы» и, набрав четыре километра высоты, полетел вдоль этого пролива – к бухте Сасебо я собирался подойти со стороны моря. Самолету-снаряду такие эволюции не под силу, он полетит напрямую, через Фукуоку – авось не собьют по дороге, никакой ПВО на самих японских отстровах, судя по донесениям Собакиной, еще не было. Вот пролив кончился, и я заложил поворот на девяносто градусов влево. Хорошая все-таки вещь дирижабль с фотоапаратом, думал я, рассматривая хорошо знакомые мне очертания бухты. Так, что у нас там со снарядом?
– Запуск успешный, – доложил оператор, – через двенадцать-тринадцать минут должен войти в зону контакта.
– Вниз посмотрите, – предложил я, – нормально получится с такой высоты наводить или мне еще немного опуститься?
– Попаду, – сказал оператор, поднимаясь с четверенек. Правда, некоторое сомнение в его голосе все же присутствовало, так что я решил снизиться до полутора километров.
– Есть контакт! – раздался голос у меня за спиной, – развернитесь носом на два часа! Так, чуть правее… как крикну, на пять и держите курс… давайте!
Ох, как красиво летела «Кошка»! Мне удавалось парировать даже воздушные ямы, не говоря уж о точной выдержке курса, а краем уха я слушал азартные коммментарии оператора:
– Так, вниз давай, еще чуть… левее… е-е-сть!!!
Я тут же заложил крутой вираж, чтобы посмотреть вниз. Ничего особенного с высоты я не увидел – просто у южной стороны квадратика-дока вспухало облако взрыва. Но у оператора было отличное зрение и восьмикратный бинокль, поэтому он просветил меня:
– Точно в ворота! Их вообще снесло напрочь!
– Дядя, я Конь, – ожили наушники – мы на подходе.
– Работайте, истребителей противника нет, – разрешил я.
Две «Кошки» свалились на крыло и с нарастающим воем помчались вниз. Кстати, сирены на пикировщики мы ставили вовсе не для морального эффекта. Ведь когда пикируешь, надо точно знать свою скорость, но смотреть-то при этом требуется не на спидометр, а на цель! Так что по вою сирен летчик просто определял на слух скорость пикирования.
Самолеты отбомбились не по кораблям, во множестве стоящим в бухте, а по главному производственному корпусу верфи, зажигалками. Это хорошо, что тут любят строить из дерева, подумал я, глядя вниз. Вот что-то мощно полыхнуло, как раз где стояло нечто вроде бы цилиндрическое – цистерна, небось… А горит-то как хорошо, прямо душа радуется! Дым поднимался уже почти на километр.
Второй – есть контакт! – отвлек меня от возвышенных размышлений голос оператора. – Курс три часа… так… боевой курс… есть!
– А этого куда? – поинтересовался я.
– Как положено – прямо между кораблем и стенкой. Там как раз зачем-то народ суетился…
Теперь уже вряд ли суетится, подумал я, глядя на дым внизу. Ну ладно, нам пора – ждать второго прилета пикировщиков не обязательно, и без меня прекрасно справятся. И лететь к «Свете» лучше напрямую, а то левый мотор что-то греется заметно сильнее правого…
Мотор сдох за двадцать километров до посадки, но это было уже неважно, лететь оставалось всего ничего, вполне и на одном моторе сяду, приходилось уже.
Когда уже начинало темнеть, «Светлана» легла на обратный курс. Пикировщики сделали еще по три вылета, подожгли склады с углем и разнесли корабль, который посчитали плавмастерской. А теперь нам предстояла дорога в Порт-Артур…
Потому что как только японцы поймут, что сейчас наша авиация может дотянуться куда захочет (а не понять это после сегодняшнего веселья трудно), они начнут делать выводы. Главный – снабжение по морю теперь безопасно только в нелетную погоду. Да и то не так чтобы очень, потому что есть еще и наши крейсера! А значит, генеральное наступление откладывть нельзя – или проводить его в ближайшее время, или вовсе от него отказываться! Вот только знать бы еще, куда они ударят – по Артуру или по Куропаткину? Вроде должны по Артуру, по данным разведки, там почти две армии – но вдруг? Поэтому Кондратенко и был теперь представителем канцлера в Мукдене.
Утром мы подошли к Артуру. Вообще-то один из вариантов плана предусматривал, что от места бомбежки я полечу в Артур своим ходом, но отказавший мотор поставил на нем крест, и генерал-адмиралу пришлось малость подработать извозчиком. Именно подработать – операция по бомбежке обошлась мне в семьсот пятьдесят рублей, проигранных генерал-адмиралу во время ожидания и на пути в Артур.
Выгрузив меня и «Кошку», дядя адмирал уплыл, а я отправился навещать Макарова, лежащего в нашем поезде-госпитале. Деловой беседы не получилось, адмирал был еще слишком слаб, так что я просто пожелал ему скорейшего выздоровления от Гоши и от себя. Интересоваться ходом ремонта броненосцев я даже не стал – и так ясно, что в ближайших событиях они участия не примут, а до неближайших еще дожить надо… Вместо этого я заехал к племяннице.
