Антон Шаффер - Волки в городе
Всю следующую неделю мое возвращение обсуждалось повсюду. Я дал несколько развернутых интервью. Мои портреты развесили по городу. Меня ввели в ЦК партии, поселили в прежней квартире. На четвертый день мне был с помпой вручен орден 'За заслуги перед национал-коммунистическим Отечеством'. Всё возвращалось на круги своя. Моя жизнь становилась прежней.
Но, как известно, люди предполагают, а бог располагает. После моего триумфального возвращение противостояние не только не утихло, но разгорелось с новой силой. Пропаганда Армии Свободы заработала на полную катушку. Океаны листовок, статьи Даррела, информация по радио. К тому времени, Армия уже имела несколько собственных радиоточек на захваченных территориях. Разумеется сигнал глушился. Но спутниковый сигнал заглушить было невозможно...
Я часто задаю себе вопрос, что не получилось? Почему события пошли так, как они пошли? Вместо желаемого мной облегчения, началась еще более страшная братоубийственная война...
У меня нет ответа. Видимо, моей фигуры, какой бы значимой и весомой она не было, не хватило для того, чтобы реки повернулись вспять.
Я не стал дожидаться конца. Мне все было очевидно. Вернись я, или останься там - ничего бы все равно не изменилось. Этот режим был обречен. Он хватался за любой шанс, любую возможность, но был обречен. Я не считаю себя предателем. Кого я предал? Армию Свободы? Как показала жизнь, им мой уход оказался только на руку. Они ослабли с моим уходом, а слабым на Руси всегда сочувствуют. Плохие они хорошие, праведники или разбойники - это уже не важно. Главное, что слабые.
Нет, Армию Свободы я не предал.
Тогда может быть НКСР, когда ввязался в заговор, который повлек за собой все последующие события? Нет. Я наоборот желал процветания своей стране и только по этой причине пошел на подобный шаг.
Может быть я предал народ?
И снова нет. Народ поливает теперь меня грязью, топчет мое имя, ненавидит меня, клеймит. Но жил бы этот народ сейчас в той стране, в которой он живет сейчас - стране свободной от диктатуры, стране без лагерей и массовых преследований - если бы я осенью тридцать седьмого года не решился совершить пусть и неудачный государственный переворот, а после не ушел бы в леса, чтобы создать Армию Свободы?...
Если я и виноват перед кем, то только перед самим собой. За свою слабость. Даже когда все началось, я мог многое изменить. Сказать свое слово, но не сказал.
Я струсил.
И наказан за это жестоко.
Наказан забвением, порицанием, разлукой с Родиной.
***
Интервью Командира Павла, Москва, май-июнь 2054 г.
- С появлением в расположении нашего лагеря британского журналиста Джона Даррела действительно многое изменилось. Он стал для нас нашим Режи Дебре. Если до того, как он написал свой первый репортаж непосредственно из зоны партизанского контроля, мир с настороженностью следил за нашими действиями, то после симпатии мирового сообщества оказались на нашей стороне. Я не хочу сказать, что раньше мы не пытались донести свое видение ситуации до Запада, но все это лишь тенью того, что сделал Джон. Он был живым свидетелем, непредвзятым зрителем, которому поверили.
Появившись за несколько недель до измены Елагина, он успел присмотреться к нам, понять основные моменты, сделать выводы. И это здорово помогло нам, когда неожиданно для всех Елагин переметнулся на строну противника.
После того боя, когда он исчез, мы примерно сутки прочесывали местность, пытаясь отыскать его. Многие отмечали подавленность генерала в последнее время, его апатию, но, никто, конечно, не ожидал такого поворота событий. А потому мы искали, думая, что он может лежать где-нибудь раненый, без сознания или что-то в этом роде. В наших худших опасениях он был убит. Но то, что произошло....
Спустя сутки последовало первое сообщение государственных средств массовой информации, что генерал Елагин перешел на сторону правительства. Разумеется нашей первой реакцией было неверие. Клевета! Но потом он дал интервью, в котором дрожащим голосом объяснил свой поступок. Некоторые из нас считали, что и это отлично срежиссированный спектакль, полагали, что во время боя Елагин был захвачен в плен и теперь совершает свои поступки под угрозой физической расправы.
Но факты говорили об обратном. Понимаете, Елагин не был рядовым бойцом, не был даже командиром низшего или среднего звена. Он был одним из руководителей Армии Свободы, одним из командующих. И уже тот факт, что он лично принял участие в малозначительном бою.... Нет, мы все периодически делали это. Что касается меня, то я никогда не отсиживался в штабе - такого не было. Но Петр Сергеевич был уже не молод, а потому от него никто и не требовал безрассудных поступков. А здесь...
В общем, после ряда оперативных совещаний мы пришли к выводу, что это была сознательная измена.
Здесь-то свою роль и сыграл Джон. На Запад пошли его первые развернутые репортажи. Он снивелировал это происшествие, повернул его в нашу строну. Наши худшие опасения не подтвердились.
Когда я говорю о худших опасения, я имею ввиду те последствия, которые могла повлечь за собой эта измена. Елагина многие любили и уважали. Многие бойцы прислушивались к его мнению, считали кем-то вроде духовного лидера что ли. А тут такое. Мы боялись, что у этой части личного состава опустятся руки, что они потеряют стимул к дальнейшей борьбе, а то и прямо пойдут на измену, вслед за своим вдохновителем.
Было и такое. Некоторые покинули нас. Но их было совсем немного. Уже через месяц западные газеты запестрили сообщениями о нас, выражением полной поддержки. Джон все вывернул так, что уход Елагина оказался даже полезным для нас. В итоге он еще больше сплотил наши ряды, заставил драться в два раза злее.
Тем временем мы вели активную подготовку к сжиманию кольца вокруг центральной России. К лету тридцать девятого года мы контролировали западную часть страны, некоторые районы на юге. За Уралом уже все было нашим. Многие до сих пор судят нас за то, что в результате противодействия ряд регионов откололось от СНКР и вышло из состава страны. Я хочу сказать: это была жизненная необходимость. В первую очередь на Кавказе. Мы не могли себе позволить вести войну на два фронта. Не могли себе этого позволить и правительственные войска. Но мы сделали именно так, чтобы в этих тисках оказались именно они. Пообещав ряду республик независимость в случае нашей победы, мы моментально заручились поддержкой местных общин. Это решило ход войны на юге.
Что касается восточных областей страны, то там была несколько иная ситуация. Контроль со стороны власти там был несравненно ниже, чем в центре. Поэтому и подавить сопротивление там удалось быстрее. Мы просто отрезали эту часть страны от остальной территории - вот и все. Но и там были проблемы. Хорошо известно о провозглашении независимой Сибирской республики Константином Джубой - одним из наших сильнейших командиров. Он не выдержал испытание славой. Но, благодаря умелым действиям Днёва ситуацию удалось удержать под контролем. Впрочем, я думаю Борис уже все написал об этом в своих воспоминаниях, так что я не буду повторять уже хорошо известное.
Я расскажу о том, что происходило с Армией Свободы после объединения двух основных группировок - моей и Ильи Скорова.
Объединившись, мы замкнули полукольцо с запада, протянувшееся с севера до юга. Теперь нам было необходимо дождаться подхода частей Днёва с востока и окончательно взять центр в кольцо.
Мы знали, что проделан большой путь, выполнены многие поставленные задачи, но главное еще впереди. Дело в том, что за все время войны мы практически не сталкивались с элитными войсками МНБ СНКР. Да, я говорю о волках. Были отдельные стычки, но все понимали, что это даже не репетиция спектакля.
К этому времени мы обладали мощной группой отрядов, состоявших только из волков. После объединения двух фронтов и установления полного контроля на огромных территориях, все подпольные организации легализовались и были объединены нами в отдельное специальное подразделение Армии Свободы 'Штурм-2' - в противовес 'Штурму', который находился в распоряжении правительства.
Сотни волков разных возрастов входили в отряды, которые вели постоянную боевую подготовку и практически не участвовали в боевых действиях. Это на первом этапе войны, когда люди еще опасались присоединяться к нам, волки были чуть ли не единственной боевой силой Армии. Но затем, когда начался стабильный приток людей, необходимость жертвовать элитными кадрами пропала. А волки были именно элитой. Они и сейчас составляют одну из основ безопасности нашего государства.
Ответственным за подготовку подразделений волков взял на себя Илья. Он проделал огромную работу. И не только в плане военной и физической подготовки, но, и это пожалуй главное, в плане подготовки идеологической. Ведь не секрет, что волкам, в отличие от людей, требовалась куда большая мотивация, чтобы сопротивляться.
