Валерий Белоусов - Горсть песка-12
Вот и единственный тяжёлый танк дивизии товарищ Иоселиани, по кличке «Жаба», послал в разведку- надеясь, что никуда Фалангер на этом танке не доедет, что и позволит Фалангера за не выполнение боевого приказа по закону военного времени…догадываетесь?
Однако, сдаётся мне, что указанный выше 3.14-дор в чём-то крупно просчитался…
Шестнадцать часов. Шоссе Вильно-Минск. Район Ошмяны…
Да что, в конце концов, в масштабах огромной войны значит один человек? А один взвод? А полк? А дивизия, наконец?
Брошенная под гусеницы всей 3-ей танковой Группе достойного соперника покойного Гудериана, кадровая 100-тая, пусть и знатно отличившаяся на недавней «на той войне не знаменитой «дивизия…горсть песка, брошенная навстречу мчащемуся на всех парах паровозу…
Или по современному — жук об ветровое стекло летящему по автобану «BMW«…Смахнёт «дворник» неэстетическое пятнышко, а сияющий кабриолет даже на четверть секунды скорость не сбавит.
Но если…Та же горсть песка…Да только насыпанная доброй, заботливой рукой этому же паровозу, в буксу его тендера…
Или — по-современному- жук не станет пробовать ветровое стекло на прочность, а возьмёт полёт чуть выше- а потом спикирует резко вниз, метясь хозяину мчащейся, открытой сверху машины в выпученный баварский глаз…
«Ты пойми, товарищ Руссиянов…Если на Северо-Западном — полная жопа, а мне, старому козлу, отчего-то кажется, что так оно и есть…Значит, может повториться позорная, горькая история с Польским походом. Только виноват будет уже не проклятый Тухачевский, а я сам.
Потому что…
Двадцать лет мы всей страной создавали нашу Красную Армию….Двадцать лет готовились к новой войне- которая рано или поздно была бы разожжена буржуинами…И вот- когда она началась…Как всегда. Ничего не готово…
А ведь как мы старались…Да. И ты, и я…
Но на тебе вины никакой нет. А вот я…ну, ничего.
Искуплю.
Отставить, товарищ генерал-майор! Я еще, слава Труду, Маршал Советского Союза!
Так что давай мы с тобой договоримся — ты командуешь, а я тебе, по старой комиссарской традиции- помогаю чем могу. Например, сейчас считаю насущной задачей сформировать группу войск, имея твою дивизию в качестве ядра кристаллизации — вот, какие я слова знаю! Не ожидал? А это всё Ко…товарищ Сталин, дорогой наш. Сам книжки по ночам читает, и нас заставлял…Даст, бывало, толстенный том- а другим вечером требует вернуть, и ох, беда- если твоих заметок на каждой странице не увидит…Да не романы давал- а всё учебники да справочники, работы Мэхена, Дуэта, Деголля…
Образовывал нас, обломовых ленивых… Меня вот французский язык заставил выучить… Да видно, мало нас колотил. Надо бы ему в руки — дубину Петра Великого! Ну, ладно.
Так, с командирскими приоритетами разобрались? Я в твои дела не лезу- моя задача, пользуясь звёздами в петлицах, всё под тебя грести — и сердца товарищей красных бойцов глаголом большевистским жечь…А танки фашистские жечь- задача твоя…
И вообще. Давай-ка вне строя с тобой на «Ты», как в Гражданскую…Ты меня уважаешь? Ну и славно.
Тогда скажи шофёру, чтоб тормознул…вот вроде ещё группа бойцов навстречу устало плетётся…Щас я их взбутетеню!»
Шестнадцать часов пять минут. Минск. Дом ЦК КПБ (б)
«Это что такое?!»
«Это, товарищ Нарком, газета «Известия Советов депутатов трудящихся СССР», от сего 24 числа, матрица доставлена из Москвы, как обычно, самолётом ПР-5 ГВФ, отпечатана в Минске…»
«Нет, ЭТО, ЭТО что?!»
«Стихи…»
«Читай! Вслух читай!»
«Священная война.
Слова: Лебедев-Кумач…
Вставай, страна огромная-
Вставай на смертный бой.
С фашистской силой тёмною,
С проклятою ордой!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идёт война народная,
Священная война!»
«Хватит! Идиоты! Слепые идиоты все кругом! Почему мне не доложили? Случайно ведь увидел! Это же не стихи! Это…народная идея! Это Гитлеру полный пиздец!!
Записывайте. Немедленно.
Стихи перепечатать — где? В окружной «Красноармейской Правде», в армейских газетах — «Боевое Знамя», «Часовой родины», «За Советскую Родину»…
Подвижной типографии Главного Управления Полит-пропаганды — отпечатать сто тысяч листовок с текстом…Немедленно разослать в войска.
Окружному Ансамблю- на эти слова написать песню и немедленно мне представить…Что значит, композиция? Я вам дам — вдохновения и гармонии, во все дырки сразу! Сегодня же сочинить, отрепетировать и при мне спеть!
Потому что завтра они будут петь по Минскому радио!
Да что ж такое, а? Это же…это посильнее сотни батарей будет…
Ещё запишите. Этого поэта- найти и спросить, что ему надо — и дать, из моих фондов, что захочет…Я сказал, ВСЁ дать. Квартиру, «эмку», дачу, Любовь Орлову и барабан впридачу…
А кстати, где товарищ Ворошилов? Надо ему немедленно это показать…»
Шестнадцать часов десять минут. Брест. Крепость. Земля и небо.
Аппарат «Бодо».
«Здесь Гаврилов. Здравия желаю.
«Здесь Сандалов. Здравствуйте, товарищ майор. Как там у Вас?»
«Противник форсировал Буг, прорвавшись на Северный остров, однако остановлен рубеже Восточный форт — казармы 125-того полка. Сейчас надо мной перекрещиваются снаряды со всех сторон света, такое ощущение, что мы уже окружены. Кругом стоит канонада, от которой сплошной гул в ушах. В настоящую минуту идёт такой концерт, что карта на столе подпрыгивает от сотрясения. Помощь ещё не подошла. Хорошо бы нам продержаться на Северном хотя бы до ночи, как видно, за нас взялись всерьёз.»
«Вам пошли птички. Были ли у Вас?»
«Только сейчас были. Бьют по дальним подступам. Не совсем то, что нужно.
В настоящую минуту крайне необходимо по артпозициям, по их миномётам, по танкам и скоплениям пехоты, меньше- по скоплениям машин, так как идёт открытый бой. Вообще птички работают прекрасно, смело, дерзко, летают прямо над головами, но очень малый боезапас. Как только улетают, то начинается старая картина. Однако при них куда спокойнее. Бойцы очень птичкам радуются, кидают в воздух фуражки.»
«Держитесь изо всех сил. Противник переправился Буг также в районе Митьки- Аркадия, южнее Бреста, но остановлен на рубеже Мухавец. Поэтому у Вас создалась видимость окружения. Послал Вам местную стрелковую команду народного ополчения. Хотя вооружены они слабо, нет совсем артиллерии и миномётов, но они хотят и будут драться. Также послал Вам три подводы с зажигательными бутылками по образцу пограничников.»
«За бутылки спасибо. Ополченцев примем как родных, тут каждый человек на счету. В случае чего, если действительно окружат — буду драться в Цитадели до последнего.»
«Надеюсь на Вас. Сейчас важно как можно дольше задержать немцев, нам важен каждый час.»
Сообщение узла связи Брест- в Буховичи. «16часов 15 минут. Проводная связь с Крепостью прервана.»
Это же время. Город Брест, улица Московская, перекрёсток с улицей 17-того Сентября.
«Как взвыла, застонала Русь от боли,
Как взмыла, взмыла ввысь мольба,
Как оросилось кровью поле,
Слезою- каждая изба,
Как захлебнулось сердце злостью,
Как брызнул гневный свет из глаз,
Так хрустнули под ношей кости….
Так оперлась Страна на нас!
Николай Савостин, рядовой, 3-я ДНО.
Впереди- куда уходила прямая как стрела улица (бывшая вообще-то последним отрезком Минского шоссе) всё гремело, грохотало, ухало — как будто там работал громадный металлургический завод…Над Крепостью- стояло грибовидное, чёрное как ночь облако дыма и пыли, прорезаемое огненными вспышками разрывов…Смотреть туда было просто жутко, а тем более — туда идти…Но добровольческий отряд ополчения шёл бодро и энергично, даже старался идти в ногу…
В одном ряду с Володей Менжинским шагала невысокая, коренастая, скорее даже пышненькая блондинка очень решительного вида — из тех, что «слона на ходу остановит и хобот ему оторвёт»(с) С. В. Царь. Поэма о женской красоте.
На блондинке была странно знакомая Володе полувоенная форма. Вот только где он эту форму видел?
Откашлявшись, Володя вежливо спросил: «Я дико извиняюсь, гражданочка, а как Вас зовут?»
Гражданочка, мило улыбнувшись: «Никак! Обычно я сама прихожу, без приглашения, но с санкцией… А крестили меня — Надеждой»
Менжинский, осторожно продолжая разговор: «А еще осмелюсь спросить, где до войны служить изволили, если не секрет?»
Блондинка, еще более мило улыбнувшись: «Ну какой там секрет — в Брестской прокуратуре…Следователем! По особо важным делам…»
Володя, конспиративно понижая голос: «Это по каким же?»
Блондинка, откровенно кокетливо: «По убойным!»
Соломон, в кожаной тужурке и канотье, до странности похожий на комиссара из Народной Армии батьки Нестора Махно: «А-ттставить разговорчики! Подтянись! Шире шаг! Песню-ю…Запе-Вай!»
