Александр Чернов - Владивосток - Порт-Артур
Первый снаряд в их неправильном строю разорвался в 18-47. После чего капитанам пароходов не оставалось ничего, кроме как выполняя приказ Катаоки "спасаться по возможности". И они кинулись в рассыпную... Многие, не искушая судьбу, выкинулись на берег или отмели, чтобы спасти людей. Таковых счастливчиков было более десятка. Один из беглецов, получив несколько снарядов, лишился хода и загорелся на глубокой воде. Неподалеку от него почти одновременно были подорваны минами истребителей и начали тонуть еще два. Трое выбросились на мелководье сравнительно далеко от берега, где и были деловито добиты снарядами и торпедами "Аскольда" и контрминоносцев. Два транспорта стали законными призами "Новика": один - порожний, другой - с грузом вяленной рыбы, филиппинского риса и испанских жестянок с порошком для куриного бульона. "Аскольду" достался целым небольшой пароходик с хоть и менее ценным в денежном выражении, но не менее нужным в крепости грузом - брикетами конского фуража.
Но нескольким крупным трампам удалось-таки рвануть к юго-востоку, в сторону открытого моря, где с ними в сгущавшихся сумерках пришлось возиться уже нашим истребителям. Отходившие в том же направлении их японские визави попытались было этому помешать, что было усмотрено "Новиком" и закончилось закономерно. "Сиракумо" погиб, причем практически со всем экипажем и отважным, но неудачливым командиром флотилии, как и подорванный минами крейсера транспорт в три тысячи тонн, который Асаи пытался защитить. Еще два крупных трампа записали на свой счет "Беспощадный" и "Бдительный".
Наступала ночь. Завершив свою миссию и так и не получив кодовой телеграммы Макарова об атаке на Эллиоты русские крейсера и назначенные конвоировать призы контрминоносцы, за исключением двух, посланных на разведку к Чемульпо, спокойно двинулись за "Аскольдом" в Порт-Артур, обходя по большой дуге с юга острова Эллиота.
Рейценштейн по телеграфу приказал "Баяну" и "Палладе" присоединиться, что избавило Катаоку от возможных крупных неприятностей, но со своей стороны спасло и наши крейсера от неизбежного контакта с броненосцами Того, подходившему к месту боя - с их мостиков офицеры уже не только слышали выстрелы, но и видели далеко впереди огневые зарницы. По пути, уже в темноте, наши отходящие с добычей к югу крейсера счастливо разминулись с ними на дистанции около восьми миль.
Получив доклады от группы прикрытия транспортов и с Эллиотов, Того двинулся с уцелевшими силами в сторону Корейского пролива, приказав сделать то же Катаоке, а транспортам и судам обеспечения с миноносцами немедленно оставить якорную стоянку у Эллиотов. Противостоять подходящим семи русским линкорам было просто не реально.
Наличие этой, пусть и неспешной, погони повлияло на характер действий японского адмирала: имея всего три броненосца, он уже не мог пресечь вакханалию избиения транспортов у маньчжурского берега без риска потерять всё. Сейчас важнее было спасти тех, кто ещё движется в корейских водах - дать им спрятаться в Чемульпо и Пусане. Развивая предельный для своих повреждённых кораблей 15-узловой ход, Того отрывался от Макарова. Увы, недостаточно быстро, чтобы по прибытии в Чемульпо успеть принять с плавбатареи "Асама" сколь-нибудь значимое количество шестидюймовых снарядов до прихода туда русских. Напрашивалось лишь одно решение - соединиться в Мозампо с уже отозванными от Хакодате "Ясимой" и "Хацусе", обязав миноносцы атаковать ночью противника на пространстве от Шантунга до Чемульпо. Тогда еще оставался шанс помешать уходу русской эскадры во Владивосток.
Но у Степана Осиповича на этот счёт был иной план. Вернее просто не было выбора. Расчитывая на решительный разгром Того, он отнюдь не планировал сбегать из "артурской ловушки". Его приказ на бой чётко оговаривал: "иметь на кораблях угля, воды и припасов на двое суток, из них 24 часа полного хода и 24 экономичного". Дополнительные полузла для крейсеров, дополнительный десяток сантиметров надводной брони у броненосцев, дополнительный запас плавучести - из этих "мелочей" и должен был сложиться успех дня. Но ценой за них была невозможность "второго раунда", так как к концу вторых суток "сражения при Бицзыво" эскадра непременно должна была вернуться в крепость. И коль скоро под вечер даже дымы Того перестали быть различимы, в десять часов отряд русских броненосцев перешёл на экономичные 10 узлов и последовательным поворотом лёг курсом на Артур.
Но точку в этом бою ставить было еще рано. До командиров восьми миноносцев 10-го и 11-го дивизионов и уцелевших трех из 4-го телеграмма адмирала Того об общем отходе не дошла. Расстояние было слишком велико, поскольку еще за пять часов до этого командовавший ими кавторанг Такэбо принял решение развернуться в линию западнее Эллиотов в надежде ночью перехватить возвращающиеся на базу русские корабли.
* * *Отряд контр-адмирала Лощинского появился у бухты Энтоа с двухчасовым отставанием от планового срока. Вызвано оно было вполне уважительной причиной - подставляться под огонь японских броненосцев было для его корабликов откровенным безумием. Переждав под берегом, пока мачты Того скроются за горизонтом, канонерки и минный транспорт двинулись дальше лишь тогда, когда стало окончательно ясно, что второй показавшийся на горизонте отряд больших кораблей - это броненосцы Макарова, идущие в догон за японским трио.
Канлодки уже не имели никаких шансов догнать японские транспорты, но по отношению к складам и причалам Бицзыво их относительно небольшая скорость хода недостатком не являлась. Равно как не были им серьезным противником две японских батареи из крупповских 90-миллиметровок, развёрнутых непосредственно у пирсов на случай новой ночной атаки русских миноносцев. После нескольких попаданий крупными снарядами с "Гиляка" и "Манджура", ответный огонь японцев сошел на нет. Вскоре и все деревянные пирсы превратились в щепки. Потом настала очередь прибрежных складов, благо они были не большими - стараниями Владивостокских крейсеров японские армейцы испытывали постоянный дефицит снабжения.
В финале "Амур" засыпал минами подходы к Бидзыво. Но сперва минзаг дождался завершения артиллерийского шоу - канонерские лодки и минные крейсера расстреляли в общей сложности около трех с половиной сотен снарядов. Покончив с этим, корабли Лощинского построились в колонну, и в шестом часу вечера отряд приступил к следующей задаче - уничтожению японской передовой базы на островах Эллиота.
Подступы к внутреннему мелководью архипелага охраняли три батареи армстронговских 3-х и 5-дюймовых пушек, закрывающих все три пролива. Мощи каждой из них вполне хватало для пресечения попыток прорыва миноносцев, но против летящих с разных сторон восьми- и девятидюймовых снарядов, ни одна из них не могла долго продержаться. Выстроенные для стрельбы прямой наводкой, дерево-землянные эрзац-батареи с лёгкостью поражались с фланга и тыла - они и не были предназначены для таких условий. Ведь в любой другой день на их защиту вышли бы все броненосцы адмирала Того, но, увы... Именно сегодня у них было "рандеву" с русскими коллегами.
Тем не менее, сопротивление отряду Лощинского Соединенный флот оказал. И серьезное. Хотя единственным кораблем, попытавшемся активно защитить входные батареи Эллиотов, оказался вышедший из-за бона в проливе Тунгуз бывший крейсер 3-го ранга, а фактически крупная канонерская лодка, - "Сайен". Его "меньшие братья" "Атаго", "Майя" и "Бандзе", которым для полного выхода из строя, в принципе, достаточно было получить один-два крупных снаряда с "Отважного", "Гремящего" или "Манджура", вели себя не столь решительно. Они постреливали в сторону русских с рейда, из-за спины "Сайена"...
Не каждому кораблю удаётся заслужить у противника персональное прозвище. "Сайену" удалось - в гарнизоне Артура бывший китайский крейсер 3 ранга получил прозвище "гадюка" за регулярные дерзкие обстрелы прибрежных флангов. Но в этот раз японской канонерке противостояло сразу семь кораблей. И это притом, что "Амур" от греха подальше отошел от места главных событий мили на две.
Через сорок минут, получив два снаряда в 120 мм, один шестидюймовый и один восьмидюймовый, "Сайен" волоча за собой дымный шлейф, уполз сперва за бон, а затем отступил еще глубже и скрылся за островом Хасянтао. Однако сам пролив оставался под обстрелом, как с него, так и с трех других японских канонерок, прикрывавших скучившиеся в глубине якорной стоянки угольщики и прочие вспомогательные суда.
К этому моменту японская береговая батарея уже состояла лишь из одного действующего орудия. Однако это была армстронговская пятидюймовка. Та самая, чьи снаряды уже семь раз поражали русские корабли. Сначала один ее снаряд зацепил "Сивуча". Затем, после паузы, вызванной близким разрывом очередного русского снаряда, дважды "огреб" свое "Гремящий", и наконец, когда стало ясно, что огонь "Сайена" слабеет, японские артиллеристы перенесли огонь на "Манджур". В течение пятнадцати минут флагман Лощинского был поражен пять раз! На близнеце героического "Корейца" замолчала правая девятидюймовка, была снесена грот-мачта, и возле нее возник пожар. Правда, вскоре потушенный. В форпике красовалась изрядная дыра, от баркаса остались одни обломки. Полтора десятка человек из экипажа погибли, а среди раненых был и сам русский контр-адмирал, получивший два небольших осколка в левое предплечье и легкую контузию.
