Владимир Поселягин - Офицер Красной Армии
— Пошли! — скомандовал я, и мангруппа ускоряя ход, сквозь разрывы авиабомб, содрогаясь от случайных попаданий осколков направилась к окраине города. Нас не интересовали те подразделения то стояли вокруг него. Нет, наша цель была внутри, там, где упало не так уж и много бомб, в основном цели советских лётчиков были вокруг города, те самые подразделения, что обороняли штаб.
Прорваться в город смогли не все, один грузовик и один 'Ганомаг' остались на дороге нашпигованные осколками ри наших авиабомб. Их покидали уцелевшие бойцы и на ходу заскакивали в проходящие мимо машины. Мы уже несли потери, даже ещё не добравшись до штаба фон Бока.
Дальше колонна разделилась, основная группы пошла по центральной улице прямо к штабу, до которого было полкилометра, две другие свернули кто направо кто налево. Их задача террор на улицах городка. То есть они должны ездить по улицам и стрелять во все, что одето в форму Вермахта. То есть создавать панику и отвлекать от действий нашей группы, куда входило три танка, два бронетранспортёра и два взвода мотострелков.
Улицы городка были просто забиты разнообразной техникой и это создавало проблему, проход посередине был, машины и бронемашины были припаркованы, однако это Воронина и его экипажи не остановило. Танки, идущие впереди, шли клином, снося их с дороги или подминая под себя. Когда до штаба фон Бока осталось метров сто, здания уже было видно, один танк разулся, на одном из металлических блинов, ранее бывшим легковым 'Опелем'. Однако танкисты не покинули машины, а крутили башней и прикрывали нас пулемётным огнём, и редко бухая из пушки, когда была достойная цель. Именно наводчик этого танка, трижды выстрелив, снёс входные двери у всех трёх штабных зданий, что облегчило нам проникновение.
Пока танки крушили все машины, что были на этой и соседних улицах, стреляя во всё что шевелиться, а надо сказать немцев хватало, мы покинули грузовики и, разбившись на подразделения, начали штурм зданий. У входа в то, к которому устремился я вслед за пятёркой мотострелков, лежало в крови два старших офицера, полковник и генерал-майор.
Работали мы жёстко, мой ППШ бил не преставая, благо запасных дисков хватало, у меня их было шесть штук. К тому же Борисов, постоянно прикрывал меня. Работали мы двойкой. Пока один перезаряжался, другой прикрывал, и наоборот. Пока пятёрка мотострелков используя гранаты и автоматы зачищала второй этаж здания, мы с сержантом и ещё двумя бойцами тоже-самое делали на первом этаже. Сперва граната, потом очереди по углам. Не всегда успевали. Некоторые офицеры покидали свои комнаты через окна, приходилось стрелять им в спину, но пяток всё-таки ушло. Самое обидное среди них был и генерал. Проверка бомбоубежища показала, что там было пусто, успели мы как раз в то время, когда офицеры штаба покинули его. Мои расчёты подтвердились.
Когда мы закончили, живых кроме нас не осталось. Со второго этажа спустился только один боец, да и то раненый. Мы тоже потеряли одного бойца, да Борисов был ранен. Зацепило руку и бок. Боец доложил, что второй этаж зачищен, но третий где укрылось большинство немцев, взять не смогли, потери были слишком большие. Раненый сержант, командир пятёрки, у лестницы сторожит их, чтобы немцы не спустились и не ударили нам в спину.
Пока уцелевший мотострелок перевязывал их обоих, я выглянул на улицу. Увиденное заставило меня поморщится. Разутый танк горел, ещё один полыхал на соседней улице, а в ста метрах я видел знакомый корпус 'четвёрки' Воронина, что крутился с заклиненной башней, пулемётным огнем, пытаясь не допустить до корпуса подкрадывающихся немецких пехотинцев с минами в руках. Его прикрывал пулемёт со второго этажа из соседнего здания, которое должны были брать бойцы под командованием Омельченко. В третьем здании всё ещё шёл бой, с третьего этажа вырывались огни пламени.
Подхватив автомат, я достал из подсумков погибшего бойца снаряжённые диски и велел раненым держать окна, скоро немцы покончат с нашим уличным прикрытием, и примутся за нас. Было видно как по улицам подтягиваются новые силы. Наше прикрытие, группы террора, что работали на других улицах, похоже уже были уничтожены. Это не Киев, тот везде были немцы, и не дали им нормально разгуляться.
Пробежав по лестнице наверх, я присел у тела сержанта, полусидевшего рядом с лестницей, и проверил пульс. Мёртв. После этого я дёрнул кольцо и, подождав пару секунд, кинул лимонку на площадку третьего этажа. Там заорали, но сбросить гранату не успели. Времени не хватило, а я рванул наверх стреляя на уровне пола по суетящимся фигуркам в такой ненавистной форме. Выпустив диск, полтора десятка я точно положил, коридор тут дли-и-инный, для стрельбы подходящий. Я перезарядился, и чуть не подстрелил Борисова и обоих бойцов, бегущих вверх по лестнице. Хотя Борисов скорее ковылял, слишком много крови он потерял.
— Мы с вами, товарищ майор, — сказал сержант.
— Один на лестнице, держит второй этаж и площадку первого, чтобы нам в спину не ударили, остальные прикрывайте меня, скомандовал я и, приготовив гранату, кинул её в ближайшую полуоткрытую дверь. Скорее всего, там никого не было и граната хлопнула в холостую, но мы всё равно её проверили. Переступая через тела погибших офицеров, ниже капитана не было ни одного, мы так проверяли комнату за комнату, кабинет за кабинетом. Видимо немцы решили атаковать, две двери дальних кабинетов распахнулись и на нас помчались стреляя из своих пистолетов десяток офицеров. Как в атаке, с перекошенными лицами он шли в рукопашную. А мы стреляли. Я стоял в положении с колена, остальные стоя, три автомата взяли богатую жертву, и положили всех. Но я обнаружил, что встаю один, боец и Борисов лежали на спине. Сержант наповал, а мотострелок отходил. Да и я вдруг почувствовал слабость. Вот честно слово не чувствовал что в меня попали, а на груди мокро. Собрав последние силы, я стал осматривать оставшиеся кабинеты штаба. В одном, здоровенном с картами, устилающими стол я обнаружил двух генералов и полковника, они стояли и гордо смотрели на меня, их кобуры были закрыты.
— У вас был шанс, — чувствуя как по губе течет кровь, прохрипел я и, вскинув автомат нажал на спусковой крючок, добивая остатки диска. Генерал, в котором я признал фон Бока, упал изрешечённый пулями, как и остальные офицеры. Чуть позже, с опозданием в пару секунд на ковровую дорожку упал и я.
Я был ещё в сознании, передохнув несколько секунд, собираясь с останками сил, полз к окну. Встать я уже не мог.
Там я несколько раз пытался встать, чтобы узнать, держится кто или нет, но силы быстро таяли. Сняв с пояса последнюю гранату, я выдернул кольцо и держал запал, устало поглядывая на входные двери, чувствуя, как с кровью из меня уходит жизнь.
Мои надежды не оправдались, через пять минут дверь с шумом распахнулись двери и в кабинет ворвались немецкие автоматчики, сосредоточившись у стен. Ко мне они не подходили, только поглядывали на зажатую в руке гранату да приговаривались на своём на варварском.
Через минуту следом прошёл офицер, майор как определи по его погонам. С огорчением посмотрев на убитых генералов, он покачал головой и подошёл ко мне, присев на корточки в паре метров.
— Майор Фролов? — спросил он, жутко коверкая слова.
— Да… я, — прохрипел я.
— Я должен вас расстрелять на месте, с учётом того что вы натворили, однако смотрю что этого уже не требуется, да?
— У каждого есть выбор. Я свой… кха-кха… сделал.
— Хотите остаться в живых?
— У меня только одна просьба… кха-кха…
— Какая? — заинтересовался майор.
— Похороните не глубоко.
— Не вижу ничего сложного. Похоже, у вас нет шансов.
— Вы правы, — сказал я и отпустил чеку.
Дело было в том, что эта граната была специфичной, даже если бы захотели все пятеро автоматчиков и офицер не успели бы покинуть кабинет. У них не было тех четырёх секунд. Именно с запалом этой гранаты я поработал, и она рванула сразу, как только щёлкнула чека.
Разрыв гранаты подкинул и отшвырнул в бок меня, досталось майору и возможно кому-то из солдат, но я этого уже не видел. После разрыва меня поглотила тьма.
Эпилог.
27 мая. 1942 года. 11 часов 07 минут.
Поле на окраине города, где находиться разгромленный штаб группы армий 'Юг'.
Двое гостей появившихся на этом поле в своих бронекостюмах, шлемах с телевизорами, системами распознаваниями, встроенными прицелами для стрелковых комплексов, что висели на боках, и мягкой походкой опытных солдат, смотрелись на этом поле феерично. Однако никто их не видел, а вот они видели всё. Поле было усеяно воронками бомб и от артиллерийских обстрелов, застывшее обгоревшие остовы военной техники, поврежденный бомбардировкой городок и тишина. Только часовой у перевёрнутого остова бронетранспортёра глухо кашлял в кулак. Пахло горелой техникой, сгоревшей взрывчаткой, горелым мясом и бойней. Пахло войной.
