Сакура-ян (огрызок 18 глав) - Андрей Геннадьевич Кощиенко
— Хорошо. Пусть всем им сделают пропуска и проводят ко мне. Я приму их прямо сейчас.
— Будет сделано, НаБом-самчанин.
Начальница «Анян» нажимает кнопку «отбой» на пульте связи и вспоминает совсем недавно сказанную ЮнМи фразу: «Это может обернуться дополнительными денежными потоками» …
«Что, начало «оборачиваться»? — думает она. — «Как-то быстро…»
(некоторое время спустя. Продолжение разговора, начавшегося некоторое время назад)
…. Мы хотим встречи с Бодхисаттваяна… — произносит первая помощница настоятельницы храма Пэннён, внимательно смотря на начальницу исправительного учреждения.
— «Бодхисаттваяна»? — не понимает НаБом. — Прошу извинить за мои слабые знания, но кто это?
— Идущая по пути Бодхисаттвы.
— Разве это не называется Махаяма?
— Махаяма — свод учений для ищущих путь. — А Бодхисаттваяна — уже идущий по нему.
— Вот оно в чём дело… — понимающе кивает НаБом. — Простите, но такие подробности находятся за пределами моей компетенции. Однако, кто здесь — «идущий»? Только не говорите, что Пак ЮнМи.
Монахини в ответ дружно наклоняют голову, показывая мудрость и прозорливость собеседницы.
«О боже, — думает та. — Ещё и это…»
— Но какое у вас основание для того, чтобы о ней так думать? — мгновение помолчав, спрашивает она.
— Идущая явила в храме чудо прекрасного голоса Манджугхо́ши…
— Я не слышала у Пак ЮнМи никакого особенного голоса, — как на духу успевает признаться НаБом и тут же вспоминает о результатах обследования горла ЮнМи в больнице.
— Бодхисаттваяна явит его в нужное время, — успокаивает её монахиня.
«Вот чёрт! — думает НаБом. — И когда?»
— Ага, понятно… — кивает она и переходит к конкретике: — Но скажите, уважаемые бхикшу, какую цель вы преследуете, желая встретиться с ЮнМи?
— Мы надеемся получить благословление Бодхисаттваяны. Если она снизойдёт.
— «Снизойдёт»?? Агдан??
— Мы будем просить.
— Честно признаюсь, — ваше желания для меня выглядит удивительно. Вы знаете, какую драку она устроила совсем недавно?
— К просветлению каждый идёт своим путём. Возможно, воплощением ЮнМи станет Манджунатха, — прекрасная заступница.
— Сомневаюсь, — ворчливо признаётся НаБом. — Скорее какая-нибудь воительница…
Делегация из храма вновь дружно склоняет головы в знак того, что подозревает возможность и такого варианта развития событий.
— Идущая выберет свой путь, — обещает старшая монахиня. — Наше желание — быть в это время с ней рядом и помочь, если сможем…
Начальница исправительного учреждения окидывает взглядом посетительниц, сидящих с лицами, преисполненными терпением, и задумывается.
«Стоит ли вмешиваться в происходящее? — думает она. — Зачем выяснять, так ли это на самом деле или они заблуждаются? У меня другие хлопоты. Если выйдет получить всем девочкам ещё один подарок к Соллаль, — будет хорошо. Касаемо ЮнМи, то она проведёт здесь ещё два года. Если бхикшу на всё это время запишут себя в спонсоры «Анян», — вообще отлично. Лишь бы они за это время в ней не разочаровались … Нужно будет обсудить с Агдан ситуацию и договориться…»
— Решением суда Пак ЮнМи запрещены свидания, — определившись в своих интересах, сообщает БонСу. — Ко дню Соллаль «Анян» точно получит определяющие документы. Уважаемые бхикшу, вы хотите получить благословение всем храмом?
— Нет, НаБом-самчанин. На встрече будут самые достойные.
— Понимаю. Но сколько их будет? Хотя бы примерно. Мне нужно знать для планирования вашего визита.
— Скорее, — не больше двадцати монахинь.
Начальница «Анян» кивает.
— Думаю, мне вполне по силам организовать встречу, о которой вы просите, — говорит она и предлагает. — Давайте теперь обсудим организационные вопросы.
(спустя несколько часов. Кабинет начальницы «Анян»)
— ЮнМи, ты умеешь благословлять? — после длительного разглядывания меня тет-а-тет, наконец подаёт голос НаБом.
От неожиданности вопроса отвечаю мгновенно, не задумываясь.
— Нет. Могу только проклинать, госпожа самчанин!
НаБом вновь берёт достаточно длительную паузу, в ходе которой снова очень внимательно меня рассматривает.
— И как? — наконец интересуется она. — Получается?
— К большому сожалению, у меня нет дара мгновенных проклятий, — с печалью в голосе жалуюсь на жизнь. — Ни разу не удалось увидеть, как враги сразу покрывались коростой или у них повыпадали все волосы. Однако искренне уверена, что мои пожелания когда-нибудь обязательно сбудутся и все увидят толпу раскаивающихся полуразложившихся зомби, госпожа.
— Почему — «полуразложившихся зомби»?
— Тварям, к которым у меня есть счёт, нет места среди живых на Земле, самчанин.
— Ты настолько злопамятна?
— Да, я такая.
— Разве не знаешь, что это негативное чувство, разрушающее человеку душу и тело?
— Оно мне нравится. С ним комфортно и оно даёт один из смыслов для существования.
— Угу… Как насчёт идеи — вручить своих недругов в руки Божьи?
— Хочу стать этими руками.
— Надеюсь, с возрастом твои взгляды станут не такими категоричными.
— Ничего не могу конкретно обещать, госпожа НаБом. Как получится.
— Кстати, о божьих делах. Сегодня в моём кабинете были несколько монахинь из храма Пэннён… Они как раз думают, что ты способна ниспослать на людей благодать.
Пожимаю в ответ плечами.
— Всякий, имеющий голову, может думать обо всём, о чём заблагорассудится, — говорю я. — Главное, чтобы он потом свои придумки не применял на окружающих без спросу …
Секунды три смотрим друг на друга.
— Бхикшу Пэннён хотят встретиться с тобой, чтобы получить благословение, — видимо, решив перестать ходить вокруг да около, коротко сообщает НаБом.
Обдумываю неожиданную новость. Помнится, в стародавние времена на Руси каждому храму полагался свой собственный юродивый. И чем чудаковатей он был, тем больше было славы культовому учреждению. Вполне возможно существование подобной практики и здесь. Вера — штука нематериальная, не подлежащая измерению. Поэтому, — всем радетелям за неё всегда позарез требуются зримые доказательства того, что тусуются они не просто так, а с каким-то реальным смыслом. Это понятно, но вопрос в другом: следует ли обижаться на то, что монахини решили, что я соглашусь на роль «блаженного»?
С одной стороны, — в моём положении поддержка духовенства лишней совсем не будет. С другой стороны, — приютили, обогрели, накормили. Почему бы не ответить добром на добро, раз просят? Только… С последней, третьей стороны…
— Сожалею, госпожа НаБом, — говорю я, твёрдо смотря в глаза начальнице. — Но я не буду в этом участвовать.
— В чём, — «в этом»?
— В этом фарсе. Я никакая не просветлённая. Я не могу кого-то благословлять!
— Но бхикшу считают как раз наоборот!
— Не знаю, как они там «считают». У меня — своя математика!
— После разговора у меня сложилось мнение, что бхикшу очень по-доброму к тебе относятся. Протянули руку помощи в трудный момент жизни. Разве не повод откликнуться на просьбу этих милых женщин?
«Как и ожидалось, начались манипуляции, — недовольно думаю я. — Взывание к лучшим чувствам и попытка завиноватить. Почему меня так усиленно уговаривают напялить белые одежды Марии Дэви Христос? Вот в жизни не поверю, что начальница
