Евгений Токтаев - Неугасимый огонь (СИ)
А ездил он туда не просто так. Восемь лет назад, ещё при жизни Хатшепсут, Иштартубал склонял женщину-фараона к войне с митанни, обещая выступление Ашшура на стороне Египта.
В переговорах с Почтеннейшей он не преуспел. Она и слышать не желала о войне. И тогда посланник обратился напрямую к Верховному Хранителю, коим стал семнадцатилетний сын покойного Паеранха.
Ранефер, действуя тайно, устроил убийство царя Калху, который никак не хотел разделить интересов Пузур-Ашшура. Царь Нинве после этого внезапно стал сговорчивым. Но самое главное -- Ипи с помощью подложных писем смог рассорить митанни и хатти и они вцепились друг другу в глотку. Тогда ассирийцы объединились и подняли восстание.
Паршататарна победил и отбросил Циданту, но на подавление восстания у него уже не доставало сил. Впрочем, ассирийцы тоже выдохлись и не смогли добиться всего, чего хотели, не скинули господ со своей шеи совсем. Пришлось договариваться.
Паршататарна удержал вассалов в тисках лишь одного из прежних обязательств -- они согласились, как прежде, поставлять ему воинов по первому требованию. Вот только за плату. Союз ассирийцев быстро распался, но Иштартубал знал теперь, что объединение возможно. Ещё ярче в мечтах его предстали картины могучего Ашшура, властвующего над землями от моря до моря.
Он счёл себя обязанным Ранеферу и сделался его другом. Вынужденный прийти со своими воинами под стены Мегиддо, Иштартубал уклонился от сражения, а на переговорах "выторговал" такие условия сдачи, что все побитые цари и правители теперь прониклись к нему огромным уважением. Шутка ли, их так отделали, а грозный, несгибаемый и красноречивый ассириец устроил все, будто и не было сокрушительного поражения. Не будь ассирийца, Крокодил спустил бы три шкуры с побеждённых.
Иштартубал, слушая славословия в свой адрес, снисходительно улыбался. На самом деле он всего лишь выпил с Ипи вина и провёл время в приятной беседе со старым другом.
За минувший год Ипи написал Иштартубалу несколько писем, в которых подробно рассказал о пришельцах. Почему бы тоже не познакомиться с этим Ишкандаром, который захапал Киццувадну?
Ассириец засобирался в путь. Однако, достигнув берега западного моря, он оставил своё посольство и налегке поехал другой дорогой. Зачем? Хотел проверить одну свою догадку.
Иштартубал знал о приготовлениях ремту к войне с Бабили. Не просто знал, а собирался принять деятельное участие в этом походе на стороне друзей.
Тутмосу и Ранеферу нужен был благовидный предлог для вторжения в Двуречье. При всём своём могуществе они не желали прослыть вероломными захватчиками, нарушающими мирные договоры. Потому Иштартубал активно склонял Пузур-Ашшура к объявлению войны царю Бабили, Бурна-Буриашу. У Ашшура на то имелось достаточно оснований, а Египет "просто оказал бы помощь союзнику".
Бурна-Буриаш подозревал, что Бык[113] и Крокодил что-то замышляют и лихорадочно искал способы защититься от них. Бывший союзник, Паршататарна, разгромлен и в этом деле больше не помощник. Но финикийские купцы давно уже разнесли весть о появлении на западе новой силы. Не подружиться ли с ней?
Глядя на медленно ползущую внизу процессию, Иштартубал кривил губы в усмешке и приговаривал:
-- Какие люди, да с такой охраной...
Он потрепал коня по шее.
-- Ну, вперёд, Нергал. Если уж сам Кариндаш, хитрая лиса, не поленился притащить свои старые кости за тридевять земель, то, верно, этот таинственный Ишкандар и вправду интересен. Пора и нам на него посмотреть...
-- Да задёрни ты занавеску, Диад, -- недовольно пробормотал Селевк, сын Антиоха, -- солнце прямо по глазам бьёт.
Селевк ёрзал на подушках, безуспешно пытаясь устроиться поудобнее. Он завистливо поглядывал на безмятежно храпящего Итту-Бела, который, казалось, вообще не замечал неудобств путешествия. Вчера, в Угарите, сын Антиоха изрядно накачался вином, теперь раскалывалась голова. Хотя, может это оттого, что он ею регулярно о борт повозки прикладывается. Если бы не это, ни за что не залез бы в этот скрипящий и вздрагивающий на каждой кочке ящик. Коня слуги вели рядом с возком, и Селевк уже подумывал, не будет ли лучше поехать верхом. Глядишь, голова целее будет. Вот только в сон нещадно клонит.
Диад, главный механик Александра, послушался и задёрнул занавеску.
-- Чего ты там высмотрел? -- спросил Селевк.
-- Всадник какой-то за нами наблюдает.
-- Ну и что?
-- А ну как разбойники?
-- Да не боись, -- зевнул Селевк, -- с нами столько доблестных долгобородых, в клочья порвут кого угодно. Если всю дорогу бояться каких-то разбойников, замучаешься хитон стирать. Дорога в Вавилон длинная...
Бехдет, месяц спустя
Улица, идущая вдоль каменной набережной, освещалась факелами, но здесь, в оконечности самого большого причала той половины бехдетского порта, что вмещала боевые ладьи, царила тьма. Лишь серебряное око Йаху, отражаясь в тёмных волнах, давало немного света и позволяло Ранеферу и Маатеманху прогуливаться по пирсу без опаски свалиться в воду. Сколько раз они уже измерили его шагами? Десять? Ранефер, мысли которого были заняты куда более важными вещами, и не думал считать. А вот "Первый Анеджети" обращал внимание на любую мелочь.
-- Всё-таки я думаю, мы слишком рано пришли, -- сказал он.
-- Нет, -- возразил Ипи, -- в самый раз. Он выпустил сову вчера в полдень, отплывая из Хазеты. Значит, скоро появится. С ним один из самых опытных уахенти в Великой Зелени. Ему ли опасаться вод в дне пути от Бехдета? Он знает их, как свои пять пальцев.
-- Он-то знает, -- усмехнулся Маатеманх, -- а Иштартубал настолько безрассуден, чтобы путешествовать по морю ночью?
-- Немного я знаю людей, которым страх был бы ведом в меньшей степени, нежели Иштартубалу, -- ответил Ранефер, -- даже более того -- его привлекает опасность, он пьёт её, словно вино, желая разогнать кровь по жилам.
-- Странно такое слышать о человеке, прославившемся холодным умом.
-- И, тем не менее, это так.
Беседуя, они прогуливались здесь уже час. Отстранённо разглядывали ладьи, стоявшие у пирса. Самые большие боевые корабли, которые до сих времён видел мир: "Звезда Обеих Земель", "Мерит-Ра" и, наконец-то достроенный, специально для Нимаатра, "Повелитель Зелёных Вод", заложенный два сезона назад.
Эта месабит превосходила размерами четыре других своих сестры, осадных ладьи, построенных Тутмосом в минувшем году. Теперь перестали строить такие, отдавая предпочтение скорости и манёвренности при меньшей вместительности. Всё из-за эллинов. Остальные осадные ладьи, что к моменту появления пришельцев ещё не были спущены на воду, поразмыслив, соединили попарно. Превратили в тихоходные, но обладающие огромной грузоподъёмностью транспорты.
Величайший всегда отличался нежной любовью к большим кораблям. Некоторые остряки в окружении Нимаатра даже утверждали, что ладьи милее Менхеперра всех его жён и наложниц. Услышь Величайший такие разговоры, он поотрывал бы шутникам головы, даром, что обычно покладист и совсем не жесток. Не спустил бы речей, задевающих честь Мерит-Ра или младших жён. Но, если задуматься, в этих словах таилась горькая истина. Действительно, ладьи -- единственная любовь Менхеперра. Лишь Анхнофрет могла соперничать с ними в борьбе за его сердце. Могла соперничать. А победить?
Днём в порту не протолкнуться, повсюду снуют моряки, грузчики. Это ещё здесь, в военной половине бехдетского порта, торговцев нет. С ними бы совсем финику негде было упасть. Ночью народу поменьше, но всё равно жизнь здесь ни на минуту не замирает.
Охраняла корабли не простая стража, а Хранители. Их не было видно, но Ипи прекрасно знал, что стоит ему щёлкнуть пальцами, из тьмы немедленно раздастся учтивый вопрос, какие приказания намеревается отдать соправитель Величайшего. При этом говорить о вещах тайных для большинства рядовых служителей Дома Маат можно было без опаски. Они хорошо натасканы в том, чтобы слышать то, что положено, и пропускать мимо ушей не предназначенные для них разговоры.
Ипи слушал отчёты "первого мудреца". В последнее время их накопилось много, в суматохе подготовки к большому походу на Бабили он не успевал ознакомиться с последними донесениями разведки и теперь восполнял этот пробел.
-- Из Угарита что-нибудь определённое удалось узнать?
-- По прежнему всё в тумане, -- покачал головой Маатеманх, -- сдаётся мне, наш дорогой друг архиграмматик, действительно очень серьёзный противник. Если поначалу эллины вели себя довольно беспечно, то теперь нас оценили по достоинству.
-- Неужели Хранители слепы и глухи? -- удивился Ранефер, -- кого ты туда послал?
-- Там лучшие.
-- Может быть, ты ошибаешься? И Александр с Архальбу не пытаются играть против нас?
-- Возможно, -- согласился Маатеманх, -- но некоторые косвенные детали указывают на то, что не всё там так просто. Ну и предчувствие.
