Олег Курылев - Шестая книга судьбы
Знал Эрих и о том, что на этот раз Нюрнберг дастся противнику большой кровью. 94 английских бомбардировщика, не считая истребителей прикрытия, упадут вслед за своим грузом на пылающий город и его окрестности.
А Мюнхен? Мюнхен может отдыхать аж до двадцать пятого апреля (отдельные беспокоящие налеты малыми силами не в счет).
Эрих забрался под одеяло и, чтобы не слышать топота возвращающихся соседей, накрыл голову второй подушкой. Первое время у него возникало желание предупреждать власти о предстоящих налетах. Анонимно, не привлекая внимания к своей персоне. С первого раза, конечно, не поверили бы. Возможно, не поверили бы и со второго. Но уж с третьего… Однако в сознании Эриха прочно сидела одна мысль, даже не мысль — постулат: нельзя вмешиваться в происходящее, пользуясь тем, что ты посвящен Нельзя ни при каких обстоятельствах. От этого не только не будет никакой пользы, но станет только хуже.
И все же однажды он нарушил этот постулат. В конце лета прошлого года Эрна, как обычно, собиралась погостить у своей тети в Регенсбурге. Эрих узнал об этом от нее самой, когда был у Вангеров.
— Я хочу купить билет на воскресенье пятнадцатого, — услышал он слова девушки, обращенные к матери. — Вернусь двадцать второго.
Выйдя в тот день от профессора, он ощутил некоторое беспокойство. Он остановился и вдруг понял почему: днем семнадцатого августа сорок третьего года 146 «летающих крепостей» 8-й воздушной армии США атакуют Регенсбург. Город не столь велик для такого числа тяжелых бомбардировщиков. Конечно, они не обратят его в сплошные руины, но все же… Он вернулся.
— Вы что-то забыли, дядя Эрих?
— Позови-ка своего папу, дочка…
— Эрна не должна находиться семнадцатого августа в Регенсбурге, — сказал он профессору, когда снова прошел в его кабинет и прикрыл за собой дверь.
— Почему?
— Чтобы не попасть в беду, Готфрид.
— В беду? Ты гадаешь на картах, Эрих? — Профессор уже понимал, что спрашивает глупость.
— Считай, что я узнал это по звездам.
С этими словами Эрих посмотрел на него, как бы говоря: не нужно лишних вопросов, ведь ты тоже кое-что знаешь, не так ли? И карты здесь ни при чем.
— Ты знаешь, папа, — вбежала в кабинет профессора дочь, когда их русский знакомый снова ушел, — мы с мамой решили, что я поеду в следующее воскресенье, двадцать второго. По-моему, у меня начинается ангина. Тетя Кларисса, как всегда, наготовит к моему приезду своих чудесных пирожков, а что я буду делать с ними с больным-то горлом? А пятнадцатого, если будет хорошая погода, мы лучше все вместе пойдем гулять в Английский парк. И даже не спорь!
Разумеется, профессор и не собирался спорить.
«Он определенно знает о Книге, — думал Вангер, стоя у окна и глядя на улицу. — И не только о Книге. В ней не приводятся данные о датах воздушных налетов, а он, выходит, знает и это…»
Иногда Эрих заглядывал в свои познания, как в справочник. Однажды в самом конце декабря 43-го года он решил просмотреть, что произошло в этот первый рождественский день. Его внимание привлекло одно из событий войны, пожалуй самое драматическое.
Он увидел полярную ночь, бурное Северное море, вспышки орудий. Вышедший на охоту линейный крейсер «Шарнхорст» сам угодил в западню. Десятичасовой неравный бой с двумя десятками кораблей противника, некоторые из которых в одиночку вдвое превосходили германский рейдер, близился к концу. Глубоко осевший в воду, пылающий крейсер, получивший сотни снарядных попаданий и не менее десятка торпедных, отстреливался единственной уцелевшей 150-мм пушкой башни № 4. Главный калибр всех трех его башен уже давно молчал. Дальномеры, радары, системы управления огнем и радиостанция были мертвы вместе со всеми экипажами палубных боевых постов. Но корабль упорно стрелял последней своей пушкой только для того, чтобы дать понять, что не сдается, поскольку в кромешной тьме и дыму противник не мог видеть его гордого флага.
Линкоры Хоумфлита уже прекратили огонь, и брызги волн окутывали паром разогретые стволы их громадных орудий. Пуская вееры торпед, в последнюю атаку на врага устремились многочисленные британские эсминцы, а тот кренился на правый борт и все более зарывался в волны носом. Когда от крена заклинило снарядный элеватор и последняя пушка замолчала, открыл огонь чудом уцелевший 20-мм зенитный автомат, установленный на крыше разбитой башни «Бруно». Его трассирующие снаряды летели вслепую в темноту из клубов дыма и языков пламени, и это был последний боевой крик германца. Задрав вверх корму с еще медленно вращающимися винтами, он уходил под воду вместе с двумя тысячами моряков и, погибая, кричал «Хох!». Сотни потрясенных доблестью врага британских моряков видели, как в этот момент над океаном зажглось небывало яркое полярное сияние.
Эрих знал, что, когда британский отряд, сопроводив «русский» конвой, возвращался назад, флагман эскадры снова прошел над местом гибели «Шарнхорста». «Дюк оф Йорк» остановился, и на воду опустили венок из хризантем. Десять 356-мм орудий линкора, тех самых, что совсем недавно расстреливали на этом месте врага, круто поднялись вверх. Прогремевший в полярной ночи залп, а затем и речь адмирала Фрезера призвали английских офицеров в аналогичной ситуации выполнить свой долг так же, как это сделали немецкие моряки и их командиры. Всего этого не могли видеть 36 спасенных с «Шарнхорста», отправленных ранее на крейсере «Ямайка» в плен.
Размышляя над всем этим, Эрих вспомнил вдруг, как прочитал однажды, давным-давно, еще до Первой мировой войны, в одной немецкой газете стихи о подвиге русского крейсера «Варяг». Их сочинил какой-то восторженный немец. Потом стихи перевели на русский язык, положили на музыку, и родилась знаменитая песня. Честь и слава русским морякам, но как все же несопоставимы эти события… В бухте Чемульпо в ходе короткого боя погибло полтора десятка матросов из экипажа «Варяга» и еще столько же умерло позже в корейском госпитале от ран. Остальные шестьсот человек вместе с командиром на иностранных судах беспрепятственно вернулись в Россию. Не сумев прорваться из бухты, они затопили крейсер и взорвали канонерскую лодку, которая и вовсе ничем не отличилась, хотя тоже вошла в песню. Открывая кингстоны «Варяга», моряки прекрасно понимали, что этим самым просто-напросто выходят из боя. Уже была достигнута договоренность с капитанами нейтральных стран, а далекие от кровожадности японцы вовсе не грозили русским даже пленом. Лучший крейсер флота, совсем недавно построенный за кучу золота в Америке и гордо объявленный самым совершенным в мире, сумел потопить один лишь японский миноносец. Затем он без труда был поднят противником с мелководья, компенсировав тем самым даже этот небольшой урон.
Но России нужны были герои…
Десятичасовой бой «Шарнхорста», уж не говоря о 13-часовом сражении окруженного и уже раненного к тому времени «Бисмарка» в конце весны 41-го, ни по числу жертв, ни по ярости сопротивления, когда никаких вариантов, кроме победы или гибели кораблей вместе с экипажами, не рассматривалось, не могут быть поставлены в один ряд с затоплением «Варяга». Но об этих кораблях никогда не сложат песен…
Узнав, что друг Эрны — тот самый моряк, с которым она приходила в Народный театр, — служит на военном корабле с названием «Принц Ойген», он вызвал из памяти образ этого крейсера. Как? Очень просто — стал вспоминать и вспомнил.
Поскольку его интересовали последние дни «Принца», Эрих сосредоточился именно на них. Он увидел, как двадцать второго декабря сорок шестого года, то есть уже после войны, совершенно пустой крейсер опустится на рифы острова Кваджелейн в Тихом океане. За несколько месяцев до этого возле атолла Бикини над ним прогремит воздушный атомный взрыв «Эйбл» Спустя некоторое время подводный взрыв «Бейкер» попытается раздавить его своей ударной волной, но и на этот раз «Принц» останется на плаву. Стоически он вынесет и третий удар, уже близ Кваджелейна. Атомный гриб «Чарли» разорвет швы корпуса и откроет многочисленные течи. Но еще много дней и ночей почти светящийся от радиоактивности черный остов германского аристократа будет удивлять своей необыкновенной живучестью бывших врагов. И только когда на его борт снова захотят высадиться люди в защитных комбинезонах, чтобы отбуксировать на мель, подлатать и в четвертый раз использовать в качестве мишени он, словно решив покончить с собой, вдруг просядет до первого ряда разбитых иллюминаторов. Вода хлынет внутрь, забурлит вокруг корпуса, зашипит вырывающийся из стального нутра воздух, и будто последний прощальный вздох проплывет над океаном.
* * *Вторая Мировая война с громом, лязгом, хрипом и стоном, как гигантский, мучимый чесоткой зверь ворочалась на изорванном ложе Европейского континента, давя своими боками миллионы людей и уродуя их города. Пообтрепавшись на берегах Волги и в северных снегах России, поободравшись в песках Египта и Ливии, зверь нехотя уползал в свое логово, скобля цепляющимися лапами по Сицилии и Апеннинам, Восточной Пруссии и Польше, Балканам и Нормандии Другой зверь — поменьше — барахтался во вспененных им водах Тихого океана, оглашая своим рыком тропические джунгли островов и побережий Индокитая.
