Александр Богатырёв - Самолет для валькирии
А первое, что он "проинспектировал", это были те две школы, что братья открыли при предприятиях.
Уже издали, здание школы при фармакологической фабрике производило впечатление. Сделанное по проектам совершенно не 1900 года. Хоть и пришлось пойти на поводу некоторых строительных стереотипов конца девятнадцатого века, но всё равно, оно выглядело как анахронизм на фоне окружающих хатёнок. Высаженные недавно деревца, зелёными метёлками торчали в свежие небеса, только подчёркивая то, что всё построено совершенно недавно.
Пара молодых учительниц, у парадного входа, что-то втолковывала пёстрой толпе подростков, одетых хоть и чистенько, но далеко не в привычные здесь "школьные мундиры". Всё потому, что учились здесь дети далеко не богатых родителей. Да, среди них мелькали и те, кто уже был в форме, но они выглядели на общем фоне как белые вороны. Да и вели они себя тоже как-то отчуждённо. Видно чувствуя свою оторванность от "низов". Также как и остальные – сторонились. Ибо "баре".
А ведь говорил, что форма не обязательна! Всё равно, люди, блюдя традиции, разорились, но одели своих чад "как полагается".
"Кажется, придётся ещё разориться мне самому, на форму для всех этих отроков! – усмехаясь, подумал Василий вылезая из брички – Чтобы все выглядели правильно, в соответствии с наличными традициями".
Заметив, кто прибыл, учительницы тут же изобразили на лицах бешеный энтузиазм и радость. Быстро построили своих учеников и дружненько поприветствовали. Его тут слишком хорошо знали. Не могли не знать. Ведь не только "благодетель и меценат", но ещё и все программы, учебники вводились в оборот "для своих школ" – именно Василием. А то, что программы и учебники очень сильно отличались от таковых в других гимназиях и реальных училищах Санкт-Петербурга, было слишком очевидно для всех. Особенно для тех, кто уже поработал.
Один учитель даже в шутку посетовал:
– Ваши учебники таковы, что даже я, их с великим интересом прочитал! Не как формальность. Особенно учебник астрономии! Ведь нигде в Рассее такое не преподают! Вы их издайте массово! С руками оторвут! Чисто самим почитать. Не как учебник.
– И каково оно вам? Лучше или хуже Фламариона?[18]
– Не сравнивайте! Гораздо лучше! Многого того, что у вас написано, даже у Фламариона нет! – с восторгом заявил учитель.
Вообще, астрономические факты были равномерно "размазаны" по разным учебникам для начальных классов. Они так и назывались, по аналогии с советскими – "Природоведение" Но именно сам по себе учебник астрономии, как дающий целостное представление о мире, о Вселенной, был только для старших классов. Уже в этом учебнике была очень серьёзная закладка на будущее. Ведь астрономия реально давала целостное представление о мире. И замыкала на себя практически все предметы естественнонаучного цикла. Этого нигде в мире не было. А в тяжёлой, обскурантистско-мракобесной атмосфере Российской Империи было именно что "бомбой". Стоило ожидать, что против предмета ополчатся многие тёмные личности, но пока всё сошло с рук. Все нововведения воспринимались публикой как блажь меценатов и не более того. Ведь "обучают холопов и мещан для своих нужд". Хотя учёные империи, прослышав про нововведения – рукоплескали братьям.
"А может подарить школе ещё и глобус Луны? Чтобы совсем уж было… – мелькнула тогда у Василия шальная идея. – Но нет. Это будет уже совсем хулиганство для современности. И нас выдаст "на раз"… Но… Интересно было бы посмотреть на лица людей, его узревших. Из "простых учителей" хотя бы… Нет! Палево! Уже того, что в учебнике есть – выше крыши. Одна эволюция звёзд чего стоит!".[19]
"Но цветные плакаты с изображениями Земли из космоса, стилизованными под картину художника и другие подобные – планет солнечной системы, лицевой стороны Луны – надо бы им подарить! – таки решился Василий. – сойдёт за фантазии.
С такими мыслями Василий проследовал, раскланиваясь мимо строя учеников, в школу. Но не успел он войти, как на пороге столкнулся с… попом.
Поп был тощий. В глазах у него было что-то от недовольного жизнью козла, которого всю жизнь морили голодом ленивые хозяева и вообще держали на задворках. Эдакая обиженность не просто так, а на всё, что он видит вокруг. Уже это указывало, что перед Василием стоит неудачник по жизни.
– Извините, а вы здесь по какому поводу в этой школе? – решил выяснить обстановку Василий.
– Я здесь имею честь преподавать Закон Божий! – торжественно заявил служитель культа, и на несколько секунд недовольство жизнью из его глаз исчезло, заменившись на спесь.
– А вы кто? – чуть сдувшись но достаточно нагло спросил поп у Василия.
Наглости вопроса сильно способствовал тот факт, что сам Василий, был одет очень неброско. Небогато. Чтобы "не отсвечивать", как он любил выражаться. И в том пальто, что он ныне щеголял (ведь не в министерство или на приём шёл!), он сошёл бы за мелкого служащего или вообще лавочника.
Уже только одна эта манера одеваться, вкупе с тем, что иногда, на приёмах братья реально не брезговали "блеснуть", создала им сходу репутацию весьма эксцентричных типов.
– Васса дин Эстор. – коротко и без расшаркиваний сказал Василий, пристально глядя попу в глаза.
При этих словах спесь в глазах служителя культа исчезла как по волшебству, мгновенно заменившись на подобострастие. И в следующие пару минут Василию пришлось выслушать уже основательно навязший на зубах монолог-славословие. И не важно из чьих уст он звучал, но всегда, вне зависимости от случая или обстоятельств, он был одинаков. А из уст этого, обиженного жизнью попа, всё это пустословие ещё выглядело как-то слишком уж… казённым. Василий понимал, что это диктует какая-то часть российской культуры, но раздражало оно неимоверно.
"Может по этой причине после революции, стало модным быть грубым и невежливым? – мелькнула у него в голове мысль. – Не только массовый стихийный атеизм, но и вот это отрицание "казёнщины" во всём, в том числе и в общении".
По здравому размышлению, Василий пришёл к выводу, что да, так и есть. Ему самому было очень тяжко общаться из-за этой "необходимой части". У себя дома он привык, после небольших и очень коротких формальностей, ограничивающихся часто просто приветствиями, переходить к делу. Тут такое могли себе позволить только люди либо близко знакомые, либо, как минимум, равного статуса.
Устав слушать, Василий согнал с пути попа и проследовал в "учительскую". Поп, же увязался за ним следом.
"Астрономия и попы! – раздражённо думал Василий стремительно шагая по коридорам школы. – Стоило в мыслях повыше взлететь, как… реальность возвращает с небес и в грязь мордой!".
Директор новоиспечённой "гимназии для народа", буквально катапультировался из кресла, когда увидел кто входит в дверь учительской. И новый казённый поток славословия низвергся на уши уже и так раздражённого Василия. Лицо у него совершенно сделалось кислым. Но прерывать "танцы" директора, который перед этим явно что-то вправлял двум молоденьким дамочкам, постеснялся. Иначе это выглядело бы как урон репутации начальника в глазах подчинённых. А то, что эти две – новенькие преподавательницы, он сообразил сразу.
Сухо поприветствовав директора и дам, он прошёл к пустовавшему креслу рядом с тем, в котором только что сидел директор и по хозяйски в него плюхнулся. Заметив, что директор всё ещё в полусогнутом состоянии и на ногах, он "милостиво" предложил ему сесть. Поп, чуя, что речь пойдёт и о нём остался стоять у двери. Вытянувшись там как памятник всем обиженным мира сего. У дамочек же в глазах был страх.
"Ага! Явление грозного начальства! – мелькнула мысль. – Кстати, а что это они тут так подробно обсуждали?"
На столе лежала какая-то бумага. Василий потянулся, было, за ней. Но заметив "памятник". Снова откинулся в кресле и сурово спросил.
– Объясните пожалуйста: по чьему указанию на работу взят этот священник?
Директор тут же вспотел, покрылся пятнами, почуяв, что что-то не так.
– Э-э… По указанию господина Руматы Эсторского! – то бледнея, то краснея, ответил директор.
– Он сказал, что так должно быть, ибо так положено по законам Империи.
Василий про себя удивился: "С какого это бодуна Григорий, на дух не переносящий попов, вдруг преисполнился рвения по преподаванию Закона Божьего? Или он решил так вводить атеизм? Чтобы ученики с младых лет преисполнялись отвращения к библейскому вероучению"?
Поп ему очень сильно не понравился. Но помня, что братец просто так у него не спросивши ничего делать не будет, не стал возражать против назначения.
Но поп ему явно и очень не нравился! Что-то в нём было такое… нехорошее. И вот эта обиженность жизнью, которая сквозила обещала очень большие неприятности в будущем. Буквально всё неизменно заворачивало мысли Василия именно на это "не нравится"! И уже который раз!!!
