Евгений Лукин - Разбойничья злая луна
Снова горел, трепыхался на слабом ночном ветру костерок, трогая бликами свирепые резные морды с вымазанными старой кровью вывороченными губами, и чёрный колдун Мбанга, как и в прошлый раз, долго молчал, прежде чем вдохнуть первое слово. Ар-Шарлахи терпеливо ждал этого момента и всё же вздрогнул, когда оно прозвучало.
— Ты сказал другим? — равнодушно спросил колдун. Ар-Шарлахи тоже ответил не сразу. Строго говоря, просьбы Мбанги он так и не исполнил. Хотя…
— Я поступил по-другому, — медленно проговорил он наконец. — Я привёл больших белых людей туда, где кланяется сталь, и они всё увидели сами.
— Ты был там?
— Да. Я был там и встречался с теми, кому она кланяется. Но их больше нет. Ты говорил, что они прогонят нас отовсюду, но видишь: мы остались, а они ушли…
Кажется, колдун усмехнулся.
— Нет, — безразлично всхлипнул жуткий ночной голосок. — Они не ушли. Ты думаешь, всё кончилось. А всё только начинается. Они не уйдут.
— Там всё сгорело, — сдавленно сказал Ар-Шарлахи. — Пришли их враги и напустили на них железных птиц. Я видел, как это случилось. Даже если сталь начнёт кланяться снова, то уже не им, а их врагам.
— Вам это всё равно, — прошелестел колдун. — Кому бы она ни кланялась, вас прогонят отовсюду. Вы ещё хотите убивать друг друга и жечь свои корабли. Но скоро вам некого будет убивать и нечего будет жечь.
— Ты хочешь сказать, что вот-вот начнётся война?
— Она уже началась. Но она не ваша. Теперь в пустыне будут воевать они, а не вы.
Ар-Шарлахи вспомнил грязное бурлящее пламя во всю ширь горизонта и поёжился. Представилось почему-то, что точно такое же пламя бушует в предгорьях Харвы, и он торопливо отогнал это нелепое и грозное видение. Нефти в Харве нет, стало быть, и жечь её незачем…
— А вы сами? — неожиданно для себя спросил он. — С вами что будет?
Колдун вновь погрузился в молчание.
— С нами уже всё было, — еле слышно и, как показалось Ар-Шарлахи, с грустью ответил он. — У нас нечего отнимать. И у нас ничего не отнимут.
Внезапно звёздное небо зарычало приглушённо, и Ар-Шарлахи вскочил. Мбанга остался сидеть, по-прежнему равнодушный и неподвижный. Похожий на бесконечный раскат дальнего грома, странный рокот полз по краю ночного неба. Он был негромок, но Ар-Шарлахи не мог его перепутать ни с чем: где-то на юге над содрогающимися песками летели страшные железные птицы, похожие на широкие плоские наконечники копий. Потом грохот истаял в ночи, а Ар-Шарлахи всё ещё стоял и прислушивался.
— Они… — глухо вымолвил он наконец. Колдун не ответил. Колдун был спокоен.
— Ты нас отпустишь, Мбанга? — искательно на него глядя, спросил Ар-Шарлахи и снова присел к костерку. — Мы пойдём и расскажем большим белым людям, что их ждёт…
Колдун молчал. Зловеще скалились вокруг резные идолы.
— Их уже ничего не ждёт, — еле слышно отозвался он. — И рассказывать им — поздно. Скоро они и сами всё узнают.
Ар-Шарлахи со страхом взглянул на слепленное из шрамов чёрное неподвижное личико.
— А что ты сделаешь с нами?
— Я отпущу вас, — помедлив, прошелестел колдун. — Я дам вам блестящий щит, и вы сможете подать знак кораблю.
— Сюда заходят корабли?
— Нет. Но иногда мы видим пыль. Все бегут на запад. На восток не идёт никто.
— Должно быть, что-то ещё случилось… — дрогнувшим голосом предположил Ар-Шарлахи.
Колдун, казалось, не расслышал его последних слов.
— Я дам тебе щит, — повторил он. — Я дам тебе блестящий щит, и ты сможешь подать знак.
* * *Церемониальный щит, нашедшийся в сокровищнице колдуна, представлял собой прямоугольное металлическое зеркало почти в человеческий рост. Такие щиты были в ходу ещё до отделения Харвы от Кимира, в самом начале царствования Орейи Третьего. В сокровищнице нашлись также жестянки с мазями, щёточки, тряпочки и всё прочее, необходимое зеркальщику. Ар-Шарлахи потратил день на то, чтобы привести щит в порядок, заставить его проясниться и засиять.
Однако минуло несколько дней, а пыли на горизонте что-то видно не было. И почти каждую ночь, наводя тоску и страх, скрежетали где-то вдали железные птицы, проходя стаями то с запада на восток, то с востока на запад. «Всё равно как наши караваны», — угрюмо думал Ар-Шарлахи, вслушиваясь в затихающий гул и успокаивающе гладя по плечу испуганно прижавшуюся Алият.
Жили в маленьком, похожем на кожаный холмик шатре. Колдун в присутствии всего племени, кстати сказать, весьма малочисленного, наложил на них заклятие, после которого никто уже не имел права поднять руку на его гостей. И всё же Алият неотступно следовала за Ар-Шарлахи повсюду, очевидно, опасаясь остаться одной. Она всерьёз боялась низкорослых чёрных туземцев, в каждом из них тоже подозревая колдуна.
На четвёртый день по горизонту с востока на запад прошла песчаная гривка, а к вечеру — ещё две. Мбанга не ошибся: судя по всему, начиналось повальное бегство из Харвы в Кимир. Насколько можно было судить по величине и скорости пыли, корабли принадлежали либо купцам, либо разбойничкам и шли всё больше поодиночке, в караваны не сбиваясь. Возможно, многие видели неслыханный пожар в песках кивающих молотов (или хотя бы слышали о нём) и совершенно справедливо сочли это дурным предзнаменованием. Хотя не исключено, что в пустыне за последние дни стряслось ещё что-нибудь, не менее пугающее…
Однако все попытки Ар-Шарлахи привлечь внимание беглецов были тщетны.
— Да, точно ты сказала тогда: кончилась удача… — процедил он расстроенно, натягивая на щит холстинку, и, как выяснилось ещё через несколько дней, оказался не прав.
Лёгкая одномачтовая полукаторга (излюбленный разбойниками тип судна) дерзко прошла в какой-нибудь паре тысяч шагов от зарослей. Вообще-то места эти считались опасными, так что, надо полагать, погонщик на корабле был человек отчаянный. После первой же серии вспышек судно изменило курс и двинулось прямиком туда, где на краю низкорослой корявой поросли стояли Ар-Шарлахи, Алият и чёрный колдун Мбанга.
— Наши, — с облегчением сказала Алият. — Вот и славно. Даже и прикидываться никем не придётся…
Уже можно было различить бьющуюся на вершине мачты выжженную солнцем до ослепительной белизны тряпку. Попрощавшись с колдуном и вернув ему щит, Ар-Шарлахи и Алият двинулись навстречу судну. В полусотне шагов разбойнички убрали паруса, и корабль стал к зарослям левым стременем. «Тушканчик», — разобрал Ар-Шарлахи чёрную вязь названия. Скинули верёвочную лестницу, и на песок спустился главарь, очень похожий издали на покойного Лако, такой же кряжистый, плотный, уверенный в каждом своём движении.
Потом Алият охнула, и Ар-Шарлахи всмотрелся пристальней. Всмотрелся — и не поверил. Вразвалочку, неспешно, косолапо загребая песок, к ним приближался именно Лако, заведомо сгоревший вместе с «Белым скорпионом» чуть ли не луну назад. Задира Лако. Живой. Живёхонький…
Все трое остановились, не дойдя друг до друга пары шагов, и долго не могли произнести ни слова. Лако опомнился первым.
— Тебя же казнили в Харве… — растерянно сказал он Ар-Шарлахи.
* * *Лёгкое судёнышко прыгало по барханам, как тушканчик, вполне оправдывая своё название. Пол тесной каюты вздрагивал и накренялся. То и дело приходилось придерживать кувшинчик и чашки.
— Жаль, — с искренним вздохом говорил Лако. — Хороший был «Скорпион» кораблик. Вёрткий, послушный… Значит, говоришь, сожгли его…
— Ты можешь толком рассказать, что случилось? — не выдержал Ар-Шарлахи.
— Да что рассказывать… Попробовал проскочить — не вышло. Перехватили, навалились с двух бортов… Людей моих почти всех перебили, меня в самом начале угостили древком по голове — я и прилёг… Перевели нас на другой корабль, сковали… Так вот я со «Скорпионом» и простился.
— Твоё счастье, — пробормотал Ар-Шарлахи, — Видел бы ты, что с ним сделали, с «Белым скорпионом»!.. Нас с непривычки аж озноб продрал… Так ты бежал, что ли?
— Ну да! — ухмыльнулся Лако, вновь наполняя чашки. — От голорылых, пожалуй, убежишь!.. Привезли в Зибру, посадили в подвал. А через пару дней — мятеж. «Шарлах! — кричат. — Шарлах!» Сидим в подвале, над нами дом горит… Помнишь, что мы с портом Зибры сделали? Так вот теперь весь город такой… Злая луна выручила, не иначе: вспомнили про нас, вывели, расковали… Веришь? Хотели сгоряча караванным сделать. Ну как же, лучший друг Шарлаха, не шутки!.. В общем, сбежал я от них подобру-поздорову. Не по мне всё это. Я — честный разбойник, мятежами не занимаюсь…
— А теперь куда?
— В Кимир.
— Ты что, с ума сошёл? — вскинулась Алият. — У тебя два смертных приговора в Кимире!..
Лако нахмурился, крякнул, бросил на неё недовольный взгляд.
— А то я раньше там не гулял… со своими приговорами, — буркнул он. — В Харве сейчас делать нечего. Тут такое скоро начнётся…
