Дмитрий Хван - Знак Сокола

Сам Виктор в радиопереговорах участия не принимал, обычно посменно работали его старшие сыновья Динар, Айрат или Рамиль. С ними-то и должен был немедленно связываться Басманов, как только ему стало известно о нападении на Петропавловку. Но его обескуражил приказ воеводы — в неожиданно резком тоне Кузьма Фролыч приказал ничего не сообщать в эфир. До тех пор, пока он не вернётся с победой. После того как за Усольцевым закрылась дверь, лейтенант ещё с минуту оставался недвижим, переваривая сказанное ему. Сказать, что он был поражён, означало ничего не сказать. Во Владимире кипела целая гамма чувств, начиная от недоумения и заканчивая гневом. И вполне естественно, подобный приказ Владимир проигнорировал.

Он ещё раз связался с марийской деревней. Тамошний помощник старосты передал ему последние новости. Пегаш сообщал, что враг, не выдержав огня, отхлынул от частокола и сейчас степняки находятся на удалении от стен деревни, держа несколько групп всадников на виду. Владимир предположил, что это делается для того, чтобы никто не вышел из деревни. В остальных деревнях раций не было и марийцам в некоторой степени повезло, что была атакована именно Петропавловка.

— Каковы итоговые потери, Пегаш? — Бесстрастный голос радиста не выдавал его волнения.

— На стене погибло трое, много посечённых стрелами. Если к ночи никто не умрёт, то остальные выживут. И пропало трое вышедших на телеге из крепости с утра. Пока от них весточки нет.

— Сколько человек потерял враг, знаете?

— У стены лежит семь десятков и ещё восемь мёртвых степняков. Дюжину ещё живых мы затащили внутрь.

— Добро! Нам будут нужны несколько врагов для расспроса — постарайтесь выходить их! Помощь уже рядом, держитесь! — послышалось из динамика.

— Да мы и ещё раз этих поганцев отгоним, ежели сунутся, не сумневайтесь! — воскликнул Пегаш, выпятив грудь вперёд, гордый за своих товарищей.

Кузьма Усольцев, раздосадованный плохими новостями, поторапливал своих людей. Разномастный отряд, состоявший из казаков, башкир, оказаченных бурят и стрелков, посаженных на коней, а также четырёх картечниц, уложенных в повозки, спешил к осаждённой деревне. Лёгкая кавалерия заметно оторвалась от медлительных повозок, и воевода, махнув рукой, приказал казакам и башкирам уходить вперёд, чтобы поскорее достичь места схватки. Ведь у его воинов были карабины, разве с ними можно проиграть бой? Ему только и надо добраться до врага, а уж там он покажет ему, кто тут хозяин! Кузьма вглядывался вперёд, находясь в авангарде отряда, надеясь увидеть, наконец, противника. Вскоре показался холм, за которым находилась Петропавловка. Казаки и стрелки зарядили оружие, придержали лошадей. Но что такое? Непривычно тихо у деревни.

— Вперёд! — крикнул Усольцев, хлестанув коня плёткой.

Так и есть! Степняков у селения не было. Лишь только его жители, которые уже занимались расчисткой земли от трупов и разделывали на мясо погибших коней врага. Несколько пленных степняков таскали трупы под смешки и улюлюканье детворы и подростков. Взрослые же деловито прохаживались рядом, высматривая, чем бы поживиться у мертвецов. Подошедший к воеводе староста Ряжай отчитался о геройстве своих земляков и жертвах, понесённых деревней при обороне.

— Почто шапку не снимешь перед воеводой? — смерил тяжёлым взглядом Ряжая ангарец. — Иль ты нонче герой, яко в былинах богатыри иные бывают?

Мариец будто бы поперхнулся и тотчас же, сильно смутившись, стянул войлочную шапчонку.

— То-то же, — ухмыльнулся воевода. — А чего же тогда помочи хотел, коли и сам отбиться смог? — рассмеялся Усольцев.

— Телегу-то не видали по дороге? Наши людишки там были, Чоткар-кузнец, Варас да Миклуш… — Староста замолк, когда увидел, что воевода поворотил коня и окликнул кого-то из своих людей.

— Нет, дядька, не видали мы телеги. Лугом пошли, дорогу в стороне оставили, — ответил за Усольцева один из молодых казачков. — Коли хочешь, сейчас же поскачем до дороги!

А вскоре, ожидая, когда сын приведёт ему коня, староста Ряжай стал свидетелем непонятной сцены — двое стрелков в серых кафтанах что-то выговаривали самому воеводе, стараясь делать это как можно незаметнее. Кузьма Фролыч, морщась, отмахивался от них, словно от надоевших баб. Стрелки же, поворотив коней, вскоре рысью ушли обратно, а воевода, спешившись, пошёл к степнякам.

— Дядька, ну что ты? — окликнул Ряжая казак, но староста его уже не слушал.

Мариец бросился к воеводе, вопя что было мочи:

— Не мочно, воевода, батюшка! Помилуй нехристей, не мочно так! Нужны они для расспросу! С крепости… передали…

Остановили его двое дюжих казаков. Словно налетев на стену, староста ткнулся в кафтаны и едва удержался на ногах. Он знал, что эти степняки должны быть расспрошены, как и приказали ему из самой крепости. Как можно ослушаться радиста? Зарезав одного, пойманного хохочущими казачками степняка, Усольцев с неудовольствием подошёл к кричащему, как дурень, черемису.

— Я тут князем Соколом поставлен! Моё се дело, а не токмо твоё разумение, — прорычал Кузьма Фролыч, притягивая старосту за ворот. — Да уразумел ли ты? Отвечай!

— Уразумел я, батюшка воевода! — обречённо проговорил Ряжай.

— Неча им по земле ходить, коли на ангарцев посягнули! — прокричал, дабы все услышали, воевода. — Так и впредь будет! А коли ослушается кто — тому плетей всыплю!

Казаки с гиканьем снова принялись ловить тоненько подвываюших, пытающихся убежать, одуревших от страха степняков. Вскоре всё было кончено — пятеро пленённых врагов были зарезаны и брошены в телеги, на которых мертвецов вывозили к дальнему холму. Туда же подросткам было приказано таскать хворост. Ряжай тем временем, подозвав стоявшего столбом сына Пегаша, прошептал тому, чтобы отец немедленно спрятал трёх раненых степняков на сеновале. Лишь после этого, нацепив поданный уже своим сыном карабин, староста, в сопровождении ещё троих мужиков и нескольких казаков, отправился по поиски пропавшей повозки.

Небольшой отряд поскакал по дороге на крепость. Несколько раз им встретились не убранные ещё мёртвые степняки, коих застрелили при их отступлении. Вскоре после того, как всадники обогнули холм, одиноко стоящая телега была найдена. Как и лежавшие в траве рядом с ней тела троих земляков старосты, истыканные стрелами. Ряжай молча слез с лошади, а за ним спешились и остальные. Отогнав насевших на тела мух, староста с помощью казака осторожно положил в телегу первого убитого. Марийцы же покуда выпрягали мёртвую лошадку и снимали седло с одного из своих коней, чтобы впрячь его в повозку.

— Надо же, не доехали парни самую малость, — проговорил Ряжай понуро, поправляя руку погибшего Чоткара.

На берегах Ангары стояла тёплая летняя ночь. Слишком спокойная и тихая, она могла бы ввести в заблуждение любого человека, который утверждал бы, что нет более мирного места на всей земле. Местный тунгус, сказавши так, будет уверен в своих словах — ибо без малого полтора десятка лет не было ни одного разгромленного или сожжённого становища на землях князя Сокола. Мир, казалось, пришёл в эти места навечно. Возможно, так оно и было.

Однако о том, о чём может помечтать иной тунгус или крестьянин, князю думать запрещено. Именно эти мысли сейчас вертелись в голове руководителя Ангарии. Всю ночь в его кабинете горели фонари. Как только в столицу пришло сообщение о происшествии в Забайкалье, Вячеслав, не медля ни минуты, послал за Радеком и связался с Петренко, передав воеводе пограничного края всю информацию о случившемся. Профессор прибыл с сыном Мечиславом. Соколов, согласно уговору, поднял Ярослава — их сыновья должны быть в курсе происходящего в Ангарии и видеть решение возникающих проблем, а также участвовать в их обсуждении. Дарья также встала с кровати и, войдя в кабинет вслед за мужем, прислонилась к каминной стенке, тихонько наблюдая за разговором.

— Ну что скажешь, Вячеслав? — Радек отошёл от окна и опёрся о стол обеими руками. — Доигрались мы в делегирование полномочий на местах?

— Петренко говорил, что он своим рейдом мог бы и отряд угробить по частям, — проговорил Соколов. — Наши из Сунгарийска передали, он пушки оставил почти без прикрытия. Ушёл вперёд…

— Пленных резать! — оборвал друга Николай. — И это ещё Басманов поначалу не передал, что ему по морде дали, словно он мальчик какой-то!

— Это селенгинский воевода? — спросил Ярик, сын Соколова. — Усольцев?

Поначалу никто в Ангарске и поверить не мог в случившееся на Селенге. Слишком уж дико было подобное для людей из России. Невероятно. Даже слабая готовность селений к отражению атаки врага, неудовлетворительное управление воинским контингентом и пренебрежительное отношение к подчинённым не так повлияло на руководителей ангарского социума, как избиение лейтенанта-радиста.