Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку
Но специалисты, конечно, быстро все сообразят. И станут в тупик. Для собственного успокоения скоренько разберут развалины, наверное, уже сегодня ночью, и обсуждать будет нечего. До ученых просто дело не дойдет. Да и что они скажут?
А технику-смотрителю жэка объявят выговор. На том все и кончится.
Воронцов повернулся и не спеша пошел к машине. Ему снова стало не то чтобы страшно, а не по-хорошему жутко. Как там, в сорок первом, на лесной дороге. А может, и хуже. Все-таки война есть война, и вещи, хотя и трагические, но для войны обычные, совсем иначе воспринимаются в мирное время.
С тем, что Олега больше нет, придется смириться. Он скорее всего жив. Для того чтобы просто убить человека, нет необходимости извлекать из дома кусочек объемом кубов этак в двести.
Если только им не понадобилась именно квартира. Из-за ее содержимого. А содержимое как раз им понадобиться могло. Левашов показывал ночью комнату, забитую полученной от инопланетянки Ирины аппаратурой…
Чтобы попытаться выяснить судьбу Левашова, придется обращаться к Антону. Ничего не поделаешь. То есть — никуда он от этого дела не ушел, как Антон и предвидел.
Воронцов, не сдержавшись, выругался вслух. Стоявший поблизости милицейский сержант заинтересованно вскинул голову, ожидая продолжения. Дмитрий сделал грозное лицо. Открыл дверцу, сел, положил руки на руль. Полез в карман, нащупал пустую пачку от сигарет и еще раз не сдержался. Но уже шепотом.
В конце концов, можно и по-другому. Показать Антону и всем прочим, что не такие уж они психологи и пророки. Послать их всех к черту. Наплевать и забыть. Олега нет. Его не вернешь. Смешно думать, что человек — существо жалкое, слабое, полудикое — может всерьез рассчитывать играть на равных с субъектами, свободно устраивающими такие вот штуки. Свободно манипулирующими пространством и временем.
А мы? Словно папуасы какие-нибудь развивающиеся, заманили белого колонизатора в яму, замаскированную сучьями и травой, стукнули по голове бамбуковой оглоблей и в полном восторге от своей лихости начали веселиться, пить пальмовое вино и закусывать малосольными ананасами.
В то время как другие колонизаторы, которые в яму не попали, похватали автоматы, погрузились в вертолет — и вот они! Прилетели наводить порядок.
Очень убедительная аналогия. И в его, воронцовском, положении самое разумное — возблагодарить бога, что (и если) пришельцы лично до него не добрались. Ехать надо сей же час к Наталье и — вести ее в ресторан. Помянуть Олега как положено — и точка. Прицелы зачехлить, стволы вернуть в диаметральную плоскость, команду свистать к вину и на обед…
Воронцову показалось, что на него начали обращать внимание. Ожидать, пока кто-нибудь решит познакомиться с ним поближе или проверить документы, Дмитрий счел глупым. Да и делать ему здесь больше нечего было. Цепочка оборвана. Ни адресов, ни телефонов друзей Левашова он не знает. А если бы и знал? Логично предположить, что операция изъятия коснулась не только Левашова. Любая грамотная спецслужба брала бы всех причастных одновременно. Закон жанра…
Мотор тихо зашелестел, машина покатилась мимо изувеченного дома. Воронцов в последний раз посмотрел туда, где всего полсуток назад они сидели с Олегом за столом и Левашов излагал ему свою эпопею.
Наверное, если бы не было у него позади двух войн, он испытывал бы сейчас отчаяние, печаль и горечь потери друга. Теперь чувства были другие. Как у разведчика, потерявшего товарищей за линией фронта. Горевать там просто некогда. Надо думать, как в одиночку выбраться, остаться в живых. А если для этого сутками придется лежать в болоте, ночью ползти по минному полю и ножом снимать вражеских часовых — ничего не поделаешь, такая работа…
— Ну и как, капитан, вам эта хохмочка с яйцами? — услышал он за спиной знакомый голос.
Стиль требовал ответа быстрого и достаточно остроумного, но на это у Воронцова резерва эмоций уже не оказалось. Он стиснул пальцами руль, подержал так секунд пять, глубоко вздохнул, ослабил хватку и, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно, слегка повернулся к Левашову, уже поднявшемуся с пола и вытянувшемуся вдоль заднего сиденья:
— Шуточки у вас… низкопробные… мон шер. — Подумал и добавил: — Только прячешься ты, по-моему, зря. Думаешь, орелики, которые полдома смогли выхватить и унести, через миллиметровую железяку тебя не разглядят?
— А очень может быть, — Левашов отвечал бодро и весело, незаметно было, что с ним только что произошло нечто из ряда вон выходящее, а по большому счету даже и невероятное. Впрочем, как раз для него, изобретателя установки совмещения пространства — времени, может быть, и вправду ничего такого не произошло? У монаха Бертольда Шварца взрывом разнесло дом, что здесь неожиданного? Профессиональный риск в пределах допусков.
— Я уже все обдумал. Или на них принцип неопределенности действует, или они, как тот охотник, при выстреле оба глаза закрывают. Техника-то у них классная, что скажешь… Стенка между мной и соседом — в два кирпича, так ровно ряд срезали, а другой остался. Я посмотрел…
— А подробнее если? У меня времени анализировать не было, и для дедукции информации не хватает…
— Да я ведь, может, не намного больше твоего знаю. Сидел ждал тебя. Посмотрел на часы, семнадцать пятьдесят пять было, точно. В дверь позвонила соседка. За деньгами пришла, за уборку подъезда. Я ей дал трояк. Она говорит — сейчас сдачу принесу. Пустяки, говорю. Она: нет, нет, как же, сейчас отдам — и идет к себе. Я машинально выхожу на площадку — и вот тут все и случилось. Сейчас не соображу, показалось или действительно: нечто вроде мгновенного свиста — и сразу стало очень светло на лестнице. Вместо моей стены и двери — открытый вид на улицу. На секунду я обалдел, тут же затрещали перекрытия, потолок стал пригибаться, мусор всякий посыпался, штукатурка с потолка начала отваливаться… Я соседку за руку — и под лестницу. Лестничные клетки прочнее, чем перекрытия…
— Это еще когда как, — вставил Воронцов. — Бывало и наоборот. Дом совсем новый, а пролеты все обрушены. В Порт-Саиде…
— Не спорю. Только мне перебирать варианты некогда было. Но не ошибся. Лестница уцелела. Я довольно резко выскочил во двор. Там уже крик поднялся, народ сбегаться стал, а я вдоль стеночки — и к трансформаторной будке. Ключ на всякий случай универсальный у меня при себе. Сообразил, что возле трансформаторов всякие вихревые токи, искривления полей и тому подобное. Не должны они меня там были заметить. Я в их электронике уже прилично разбираюсь…
Воронцов слушал Олега и думал, что, несмотря на грандиозные масштабы втянутых в конфликт сил, экзотически звучащие термины межзвездных стратегий и тактик, внешние результаты проявления этого величия вполне мизерные. И даже — отдающие некоторым провинциализмом. Казалось бы — суперцивилизация, власть над пространством, временем, перебросы энергии галактических масштабов — и в то же время с тремя земными парнями справиться не могут. Это было странно, непонятно, подозрительно и наводило на мысль: а нет ли здесь тонкого, хитро спланированного и замаскированного подвоха? От таких предположений все еще больше запутывалось, и голова казалась заполненной вместо мозгов сырыми опилками, как у одного из персонажей детской книжки.
— Залез я туда и стал тебя ждать… И все. Ты куда сейчас едешь? — спросил вдруг Левашов и приподнялся на сиденье, чтобы выглянуть в окно.
— Пожалуй, что никуда. Поскольку не знаю, как нам дальше быть. Сейчас на Таганку выезжаем…
— Наверное, не стоит тебя сейчас к нам тащить… — с сомнением сказал Олег. — Лучше ты меня возле метро выбрось, прямо у самого входа. А попозже позвонишь… — Он назвал телефон Берестина. — Если же и там на мой случай что-нибудь похожее произошло — давай договоримся, как связь восстановим.
— Считаешь, в метро безопаснее? Тогда так: я через час звоню. Телефон не ответит — звоню еще раз, через три часа. Не получится, встречаемся в полночь на «Рижской». Внизу, возле эскалатора. Если что помешает тебе или мне — тогда завтра в девять утра на переходе с кольцевой на радиус на «Проспекте Мира». Годится?
— Да все равно… Ну а совсем на последний случай — завтра вечером, в двадцать один… Опять на «Рижской». Устроит или другие пожелания есть? — Чувство юмора Олег не утратил и сейчас.
— Боюсь, к завтрашнему утру нас и как звали забудут, если сегодня не увидимся.
— Да кто его знает… Люди через десяток лет встречаются. Ты еще два телефона запомни: Андрея Новикова и Саши Шульгина. Вдруг да пригодится.
В разговор, который сам по себе звучал достаточно нарочито, они вложили все свои познания, почерпнутые из заграничных детективов и отечественных шпионских книжек. Ну а что же поделаешь, если пришлось жить в мире, который стал похож на предписания метода социалистического реализма.
