Дмитрий Шидловский - Мастер
— Но для бога — обычное дело, — парировал Рункель. — Пойдем. Нам есть о чем побеседовать. Кстати, извини, что для прекращения боя мне пришлось использовать искривление пространства. Другого способа прервать схватку не было. Впрочем, скоро и в этом мы будем на равных.
Они направились в сторону сада, разбитого на берегу и подступающего прямо к пляжу, и поднялись по мраморным ступенькам ведущей туда лестницы.
— Так вот оно какое, обиталище богов, — усмехнулся Басов.
— Одно из, — пожал плечами Рункель. — Можешь выбрать любое — от северных фиордов до экваториальных джунглей или пустынь. Я, например, чаще обитаю не здесь, а в другой местности, похожей на милые моему сердцу края Центральной Германии.
— Так ты тоже из того мира?
— Конечно, — улыбнулся Генрих. — Я родился в Дармштадте, в замке Рункель, в тысяча триста первом году. Сюда я привел тебя по двум причинам. Во-первых, именно сюда ты чуть было не попал в тот раз. Во-вторых, здесь живет мой друг, с которым я хотел бы тебя познакомить. Именно он с первого дня следил за твоими путями в этом мире, и он же вернул тебя тогда, решив, что тебе надо кое-что закончить. Надеюсь, вы подружитесь.
— Непривычно это — дружить с богами.
— Отвыкай от этого слова, раз уж здесь оказался, — усмехнулся Рункель. — Я — Генрих. Ты — Игорь. Или выбери любое другое имя. Мы просто люди, живущие на определенном плане бытия. Более развитые, чем живущие на том плане, откуда ты пришел, но не более того. Есть другой план, с которым наш соотносится примерно так же. И знаем о нем мы не больше, чем в Северороссии о нас. Легенды, гипотезы, сказания, конечно, существуют — но это все блики на воде. Тебе еще придется привыкнуть, что на самом деле здесь все не так, как казалось раньше. Что-то, кто-то, где-то, когда-то говорил, но все равно — все не так. Чтобы увидеть, надо прийти и увидеть, а не слушать пересказы, прошедшие через десятые руки. Так что — добро пожаловать в наш мир!
— И зачем же меня сюда привели?
— Ты сам сюда пришел, — удивленно поднял брови Рункель. — Я лишь открыл ворота. Ты прошел путями того мира, и он стал тесен для тебя. Придет время, и ты так же перерастешь этот.
— И как же я нашел путь к вам? — спросил Басов. — Ведь если я не ведал о вашем существовании, то не знал, и куда идти и кого искать?
— Через занятия, — улыбнулся Рункель. — Живущий в мире не может осознать его границ, как рыба, живущая в море, не может осознать возможность существования вне воды. Чтобы выйти из обыденности, надо сконцентрироваться — на любом занятии, которое выведет тебя из привычной системы измерений. Для тебя это было фехтование. Сегодня ты закончил школу и сдал экзамен. Собственно, о чем я говорю? Ты это и без меня прекрасно понимаешь.
Басов молча кивнул. Они миновали горбатый мостик, перекинутый через мирно журчащий ручей, и подошли к небольшой беседке, стоявшей на берегу. В центре там возвышался круглый каменный столик, по бокам располагались мраморные скамейки. Знаком Рункель предложил Басову пройти и последовал за ним, усевшись напротив собеседника.
— Вообще-то, — признался Басов, — я ожидал, что попаду в мир, где не будет конкретных форм.
— Мир не-форм тоже существует, — кивнул Рункель. — Но раз ты здесь, значит, тебе надо быть здесь. А зачем… Это как поиск смысла жизни. Когда находишь правильный ответ, значит, тебе эта жизнь уже не нужна.
— И чем же мне здесь заниматься?
— Чем хочешь, — улыбнулся Рункель. — Может, даже займешься политикой. Ты так упорно сторонился этого занятия до сих пор, что в этой области твоих знаний есть кое-какие пробелы. Но для начала советую отдохнуть. Потом тебе нужно многому научиться. Ты еще не умеешь сознательно проходить по мирам, управлять измерениями и многого другого. Здесь ты — ребенок. А когда освоишься — найдем тебе дело. Кстати, считать, будто все живущие здесь занимаются проблемами человечества, — тоже ошибка. Здесь много своих дел, и проблемами нижних миров занимается один на сотню. Так что никто тебя не заставляет идти по пути, которым, пошли мы с Артемом. Вот, кстати и он.
Молодой человек в шортах и легкой футболке поднялся по ступенькам, остановился и представился:
— Артем. Прошу прощения за задержку: изучая информационное поле, я наткнулся на одну очень интересную запись. Посмотрите.
Он сел на скамью и устремил взгляд в пространство. Мгновением позже прямо над инкрустированным полудрагоценными камнями столиком возникло трехмерное изображение. Сперва Басов не мог понять, что же видит, но потом различил статную фигуру барона Оладьина, стоящего посреди какой-то комнаты, и неизвестного ему православного священника, очевидно, высокого сана, сидящего за столом и что-то пишущего гусиным пером на листе плотной бумаги. Судя по всему, в комнате было темно — на столе горели три свечи, установленные в бронзовом подсвечнике.
— …сведения о грядущей опасности, грозящей всему христианскому миру, — диктовал Оладьин, — абсолютно достоверны и получены от человека, Провидением заброшенного из мира грядущего в наше столетие. Понимая, что, будучи широко оглашенными, они могут подорвать сами устои государства и миропорядка, я завещаю настоятелю Валаамского монастыря хранить их в тайне триста тридцать лет, начиная от сего момента, по истечении же сего срока тайно оповестить о том североросского государя, который волею Божией будет править на тот день, а также христолюбивых и ответственных государственных мужей, стоящих при престоле, дабы заботами мирскими и молитвою отвести грозную опасность, исходящую из ада от самого сатаны. Братие, молитесь за нас, грешных, и во избежание прихода антихристова на землю в образе душегубца Ленина Ильича, вскормленного капиталистским учением Маркса, и наследника его, Сталина-душегубца. Взрыв хохота потряс своды беседки.
— Ну вот, еще одна легенда, — произнес Генрих. — Похоже, вокруг Валаамского монастыря образуется новое Братство девяти неизвестных с целью недопущения октябрьского переворота. А уж какими подробностями и сказаниями все это обрастет за три столетия — и подумать жутко. Интересные все-таки формы приобретает информация, просочившаяся в неподготовленное общество.
— Да уж, натворили вы дел со своей экспедицией, — укоризненно покачал головой Артем, глядя на Басова. — В Литве — да и по всей Европе — сейчас чернокнижники хранят гильзы от ваших автоматов, как сосуды для доставки чертей и злых духов из ада, а инквизиция выискивает их и «нейтрализует», опуская в купели со святой водой. Интересно, во что все это трансформируется дальше?
Басов со вздохом опустил голову.
— Ладно, друзья, — положил на стол тяжелую ладонь Рункель. — Что было, то прошло. Давайте думать о будущем.
Глава 71
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Когда Петр проснулся, у него было такое ощущение, будто он вынырнул на поверхность с пятиметровой глубины. Сознание возвращалось медленно. С ним стало проявляться и окружающее. В душных сумерках летней ночи он лежал на верхней полке грохочущего на стыках плацкартного вагона.
— Как я сюда попал? — пробормотал он. — Откуда и куда я еду?
Неспешно, но последовательно память начала прокручивать события прошлых дней. Заманчивое предложение неведомо откуда взявшегося бизнесмена принять участие в экспедиции в параллельный мир, в эпоху Ивана Грозного. В эпоху, на изучение которой он потратил столько лет. Аванс, триста долларов. Боже, как они выручили семью! В Университете пришлось взять отпуск за свой счет «по семейным обстоятельствам». Жене пришлось соврать, что уезжает в дальнюю экспедицию на раскопки. Поездка в Псковскую область на машине с Доченко. Четырехнедельный тренинг на военной базе с какой-то группой спецназа и угрюмым замкнутым фехтовальщиком, ходившим с казацкой шашкой. Потом — большой облом. Эксперимент провалился. Аппаратура перегорела. Коридор в иное измерение потерян и восстановить его не представляется возможным. Подписка о неразглашении. Категорический отказ Доченко выплатить какую-либо дополнительную сумму сверх аванса. Скажи-де спасибо, что и те деньги вернуть не заставили. Финальная попойка с ребятами из спецгруппы. И вот его в полубессознательном состоянии везут на армейском УАЗике во Псков и сажают в какой-то проходящий поезд. Все.
Нет, не все. Ему показалось, что перед пробуждением он видел и слышал нечто… Чего упускать нельзя. Наверняка это был сон. Но очень важный… и бесповоротно забытый. При любой попытке восстановить что-либо в памяти возникала только гнетущая, душная темнота. От бессилия и головной боли он застонал и откинулся на подушку.
В коридоре вспыхнули люминесцентные лампы.
— Петербург, граждане, через полчаса прибываем в Петербург. Витебский вокзал, — прокричала противным голосом проводница, пробегая по вагону.
Петербург? В сознании всплыли на мгновение шпили католических соборов и карета, грохочущая по булыжной мостовой меж аккуратных немецких домов. Картинка промелькнула и исчезла. Что за бред? Вспомнился «Медный всадник», Исаакий, Невский проспект, запруженный машинами. Теперь порядок.
