Посланник - Анатолий Анатольевич Подшивалов
– Вообще-то у артиллеристов должны быть свои деньги на закупку продовольствия, они хоть раз его закупали? Понятно, легче пойти и выклянчить у доброго интенданта ящик консервов, чем взять французского консула за грудки и трясти его как грушу. Пригрозили бы отправить с русским пароходом статью в «Пти журналь» и снимки (у топографа был фотоаппарат) голодающих русских – сразу же бараны бы нашлись, за деньги, но нашлись бы!
Зашел к казакам, они спросили, нет ли новостей от наших…
– Пока новостей нет. Возьмите мыло у интенданта. И если надо, получите у него деньги на продукты. А-а, забыл… у него и продуктов нет, и денег мало. Говорите прямо мне, если чего надо купить!
Сказали, что пока их кормят хорошо, и на охоту они ходят, вон опять диг-дигов подстрелили.
Поел свежего мяса, жаренного на углях, и пошел отдыхать.
Так прошло еще четыре дня – от Лаврентьева ни слуху, ни духу, где он – никто не знает.
Вернулся к себе, отдохнувший рас был весел и сказал, что это хорошо, что я подружился с Ильгом, правда, Таиту его недолюбливает, но она всех иностранцев не любит, это так, чтобы я не обольщался… Я сказал, что был в оружейке, оказывается, винтовки и патроны на месте, мы с собой брали в поход ящик с двадцатью пятью штуками и патронами, еще пятьдесят – это моя собственность, так что спокойно можем отдать негусу 175 винтовок и 17 500 патронов. Гранат после показов и боя осталось немного, зато вся моя взрывчатка цела, а это почти сто килограммов – можно большую скалу взорвать. Конечно, я постараюсь всё назад забрать у Лаврентьева, если он не расстреляет все патроны и снаряды.
Вечером рас вернулся с военного совета и сказал, что Лаврентьев вместе с пятью тысячами абиссинцев окружил отряд майора Тезелли, но противник уклонился от боя и отошел (интересно, как уклонился от боя окруженный Тезелли?), тогда Лаврентьев попытался с ходу взять форт, развернув батарею орудий и пулеметы. В разгар боя вернулся батальон Тезелли вместе с батальоном туземных аскари[95] и ударил в тыл, захватив четыре орудия, перебив или ранив прислугу. Командовавший сопротивлением артиллеристов командир батареи погиб, еще один офицер был ранен и попал в плен вместе с еще двумя десятками артиллеристов. Два пулемета в ходе боя вышли из строя (видимо, перегрели стволы, не меняя воду в кожухах, а то и вообще ее туда не налили), применение гранат было неудачным – побило осколками самих метателей (понятно, они оборонительные гранаты бросали как наступательные, а там разлет осколков на двести метров). Остальные русские вместе с четырьмя орудиями и пятью пулеметами, пользуясь тем, что абиссинская пехота стояла насмерть, прикрывая отход русских, ушли с поля боя.
Италия в тот же день объявила Менелику войну и их премьер министр Франческо Криспи приказал генералу Огюсту Баратьери[96], губернатору Эритреи и назначенному командовать экспедиционными войсками, разбить зарвавшихся эфиопов.
Зашифровал и отправил сообщение Обручеву с курьером раса, попросив дождаться ответа, а уже потом пускаться в обратный путь, ответ будет в тот же день.
Зашел к казакам. Сказал, что получил плохие новости. Русские артиллеристы понесли потери (точно не известно, какие), барон фон Штакельберг погиб. Многие взяты в плен, в том числе один офицер. Развел по глотку спирта и помянули россиян, павших на абиссинской земле, у многих на глазах стояли слезы, барона жалели, незлобивый он был.
Наконец, после очередного совета Мэконнен сказал, что Лаврентьев, опасаясь преследования и окружения, принял решение уходить на запад, на соединение с Северной армией, то есть в этот лагерь он в ближайшее время не вернется. Навстречу Лаврентьеву вышел отряд раса Менгеши, который считался итальянцами сепаратистом и противником Менелика II, но с началом вторжения три месяца назад публично поклялся в верности негусу. Однако Баратьери, у которого было около восьми тысяч пехотинцев при сорока орудиях, легко разбил передовые части Менгеши у местечка Сенафе и вынудил его отступить. Теперь отряду Лаврентьева противостоит наиболее сильная группировка итальянцев, а в порту Масауя началась высадка подкрепления, прибывшего из Италии. В связи с этим принято решение о наступлении и выходе на линию[97] Гондэр – Микэле.
Сборы к выступлению продолжались почти неделю. За это время части Баратьери заняли Адуа и вышли к Аксуму, потеснив части Северной армии, которые вновь предприняли попытку контратаковать. Тут объявился Лаврентьев, выйдя на соединение с Северной армией у Гондэра. С собой он привел пятьсот абиссинских воинов, четыре пулемета и три орудия, потеряв все остальное тяжелое вооружение в арьергардных боях.
Я отправил с нарочным в Северную армию письмо для Лаврентьева, в котором просил подробно, рапортом, доложить, по какому приказу и с какой целью он забрал вооружение и людей, рассказать о ходе сражений, предоставить список погибших, раненых и взятых в плен, указав, при каких обстоятельствах это случилось. Также попросил написать письма семьям погибших, указав, где они пали и похоронены. Все это в запечатанном конверте попросил предоставить мне с ближайшей оказией, если есаул сам не собирается прибыть в лагерь негуса.
Прибыл в госпиталь и, не разгружаясь, проследовал дальше к обозначенной позиции. Я даже познакомиться с начальником и врачами не успел. Я думал, что после разгрома отряда Лаврентьева могут появиться упаднические настроения: если русские не смогли, куда уж нам. Нет, все с точностью наоборот, правда, авторитета русским все это не добавило: «али», они и есть «али», хоть русские, хоть итальянские. Зато абиссинцы были полны жаждой мести, мол, сейчас мы отомстим за смерть наших братьев, веди нас, Менелик, в бой. Негус поддерживал эти патриотические выступления, разъезжая со свитой по лагерю: завидев его, воины громко кричали, потрясая оружием – кто старым ружьем, кто копьем.
Познакомился с расом Микаэлем, командиром корпуса Уолло-Галла, с которым нам вместе идти в бой. По совету Мэконнына преподнес ему золотые часы и златоустовский клинок. Серебряные часы и клинки попроще получили генералы (дэджазмачи, кеньязмачи, фитаурари и геразмачи) корпусов Южной армии, которой командовал Мэконнын, все в рамках укрепления боевого содружества. Я не возражал, лучше уж люди, с которыми вместе в бой идти, чем бюрократы-чиновники.
Наконец тронулись в путь. Мэконнын выделил верблюдов для транспортировки остатков нашего имущества, так как всю тягловую силу Лаврентьев забрал с собой. С разрешения
