Шведский стол - Михаил Алексеевич Ланцов

намедни приходил. Советовался. Все бегал со своей новой идеей о наведении порядка в мерах и весах. Хотел поговорить с людьми далекими от всего этого. Рассказывал свои предложения. Слушал мысли бабьи. Бытовые. Да и царь очень это поощрял. И тоже помогал, пока вновь на войну не уехал — войсками командовать.

Сама же царица смотрела на это с умилением.

Особенно на сына.

И хотела такое же увидеть в иных своих детях.

Да вот беда — ничего такого разглядеть не могла. Хотя и старалась. Впрочем, она не отчаивалась. Малы они годами еще. Слишком малы. Вон — старшой только в шесть лет стал проявлять интерес к наукам. Но хотелось то все и сразу…

Алексей знал об этой страсти своей матери. И поощрял как мог. Нередко по часу или по два обсуждал с ней программы воспитания и обучения. Чтобы из карапузов толк вышел.

Хотя и не так часто, как хотелось бы.

Дела.

Слишком много дел.

Одна проблема с единой системой измерения чего стоила? Он ровным счетом не понимал, как с ней быть.

Сам он вырос в мире метра и килограмма. А потому крайне трудно и болезненно реагировал на все эти дюймы, аршины, версты и так далее. Да, обвыкся уже. Но все равно считал дикостью. Не из-за непривычности. Нет. Просто порядка в них не было. Системы единой. Стройности. Да и саженей тех по России с десяток разных гуляло.

Бардах.

Хаос.

Мутная водица, которая позволяла проворачивать всякие махинации буквально перед самым носом. Даже на государственных закупках. Например, он сам регулярно ловил всяких дельцов за такими делами. При тех же поставках продовольствия, фуража, сукна и так далее.

Беда.

Сущая беда.

Однако выхода из нее царевич пока нащупать не мог.

Вот взять метр. Он прекрасно знал, что английский дюйм это 2,54 сантиметра. И регулярно этим пользовался, когда проводил расчеты. То есть, без всяких особых сложностей тот самый пресловутый метр он мог получить. Да, с некоторыми погрешностями. Но это — не важно.

Только как ему этот самый метр обосновать перед отцом?

Просто хочу?

Ну, допустим.

А народ? Он же привык вариться во всей этой каше местных мер. Это Алексей каждый раз переводил эти дикие для него меры в метрические. Просто чтобы посчитать. Местные же думали ими. Мыслили. Для них пуд был пудом — вполне самодостаточным и понятным явлением, а никак не шестнадцатью с хвостиком каких-то там килограммов.

Поначалу то он что хотел? Взять имеющиеся меры. Немного их утрясти, увязать промеж себя по-человечески, и имитировать СИ. Подогнать к привычным ему вещам. Но не выходил у него каменный цветок. Не выходил. Большинство мер имело кратные отношения самого разного толка, дивно переплетая промеж себя самые различные системы счисления. И десятичную, и двенадцатеричную, и шестнадцатеричную и иные…

Ужас…

И главное — никому дело это не поручишь, потому что вряд ли кто-то, кроме него вообще понимает, что в итоге должно получиться…

Царевич как-то беседовал на эту тему с Лейбницем. Но тот явно продемонстрировал склонность к радикальным решениям. То есть, как французы во время революции своей предлагал придумать стройную систему и давлением сверху ее ввести.

Вариант.

Впрочем, новшеств в обществе и без того хватало. Поэтому лишний раз будоражить народонаселение какими-то формальными новинками Алексей не хотел. Жить на бытовом уровне они от этого лучше не станут. А ученые как-то и в дюймах да фунтах все считали. Причем местами даже в XXI веке…

Полегче ситуация складывалась в сельском хозяйстве, которым он иногда «грузил» маму и родичей ее. Советуясь.

Опытные станции жили своей жизнью и развивались.

К 1704 году их уже семьдесят шесть штук насчитывалось. Организованные в кластеры по четыре вокруг маленькой конно-фургонной станции. Откуда направлялись на их нужды лошади, подвижной состав и всякие орудия механизации, вроде цельнокованых стальных плугов.

Их обслуживала одна опытная мастерская, которая собственно эти самые плуги и делала. И прочее. Например, сеялку. Которую за пару недель изобрел Лейбниц, когда царевич перед ним поставил такую задачу. Простейший механический делитель, работающий от вращающего колеса. Ничего хитрого. Однако она повышала скорость и качества посева кардинально.

Сейчас в той мастерской трудились над механической жаткой и конной косилкой. С последней вообще гнилая история вышла. Занялись то ей давно. Но Алексей потерял ее из виду, под завалом других дел, ну и остальные суетится не стали. Ну а что? Начальство то не требует.

Пришлось кричать, топать ногами, обещать все кары небесные. И даже того, кто таким образом попытался похоронить порученное дело высечь, несмотря на дворянский статус и положение. Сильно. Чуть не запороли насмерть. Очень уж царевич серчал на попытку обмана. Хотя, конечно, пороли не прилюдно. Зачем чести лишать перед подчиненными?..

В общем — жизнь кипела.

И урожай, что приятно, пошел. Более того, уже начало сказываться система многополья. Из-за которой покамест падения урожайности не наблюдалось.

Картофель тоже пошел.

Пока им кормили только солдат в Москве. И обходилось без эксцессов.

И кукуруза пошла. Ее в прошлом году высадили на станциях в нижнем Поволжье. И она удивила своим урожаем. Приятно. Не царевича, понятно. Местных.

Фасоль пошла, топинамбур, тыква, арахис, ну и зерновые получше стали раскрываться.

Работали три селекционные станции для улучшения посевного материала по основным культурам. Еще на одной трудились над повышением содержания сахара в свекле.

Другой вопрос, что, судя по всему, система достигла предела своего развития. Как опытная система. И так Алексей развернул слишком много хозяйств. Пусть и раскидал их по разным регионам.

Дальше требовалось внедрять это в хозяйство. Но как это сделать никто не знал. Ни царевич, ни царь, ни его сановники.

Ранее ведь крестьян крепостных перевели на оброк. Всех. Запретив барщину. Как раз с подачи Алексея. Поэтому к 1704 года все землевладельцы посадили крестьян на аренду, упразднив собственно барские угодья. Среди дворовых и государственных крестьян такая же система внедрилась. Остальные же и так трудились на своей земле. То есть, не являлись ни зависимыми, ни наемным персоналом.

И как быть?

Откатывать все назад?

В принципе — можно, но кто же после этого цареву слову среди крестьян верить будет? Сначала дал землю, а потом забрал. В окружении царя все единогласно говорили о многочисленных выступлениях и даже, возможно, восстаниях.

— Предложил на свою голову, — когда понял ситуацию, буркнул Алексей тогда. — А ведь хотел, как лучше.

— А получилось как всегда, — хохотнул царь. Но беззлобно. Он то на своей шкуре уже сталкивался с таким…