Битва за Родину (СИ) - Шу Алекс

И разведчику с Мальцевым тоже пришлось поработать. На Горбачева были очень многие обижены. Показания дал уволенный начальник лаборатории ликеро-водочного завода, изготавливавший по приказу директору бесплатные «эксклюзивные» напитки на свадьбу дочери Меченого. Он рассказал много интересных подробностей о теневых схемах, взятках и денежных потоках к первому секретарю крайкома. Его слова отлично дополнил, находящийся под следствием, председатель одного из колхозов Благодарненского района Ставропольского края Леонид Ефимович Цинкер. Пятнистый заставлял его оплачивать банкеты для партийной элиты, а когда председателя обвинили в растрате средств колхоза, прикинулся ветошью. Меченый даже отказался принять человека, который по его приказу тратил средства предприятия. Много людей, униженных и походя растоптанных, этим моральным уродом, с радостью свидетельствовали против него. За четыре дня мы собрали огромное количество материалов, способных навсегда уничтожить партийную карьеру Горбачева. Последним гвоздем в крышку гроба Иуды стали сохраненные милиционером копии материалов, собранные лучшими московскими оперативниками, входящими в комиссию МВД. Суслов думал, что похоронил компромат на Горбачева, отобрав его у Викторова и потом позвонив Щелокову. Но старый аппаратчик не учел таких людей как Проценко и крупно просчитался. Теперь в багажнике «Нивы» под двумя мешками картошки и различным хламом лежит сумка с убойным компроматом на Пятноголового, способным привести его на скамью подсудимых.

Мы сидим в Ниве. Разведчик и Мальцев на передних сиденьях, я с Зориным на заднем. ГРУшник раздражен. Серега равнодушен, а мы с наставником получаем разнос от «начальства».

Предупреждать нужно! — Андрей Иванович кипел от возмущения, — Вы же не на курорт ехали.

— Согласен, — кивнул сэнсей, — Да мы и не думали, что так запалимся.

— А надо, надо думать, — надавил ГРУшник, — ладно, пацан. Он умный, но зеленый ещё. Но ты то, Игорь, не мальчик уже, опытный офицер. Должен был все нюансы предусмотреть.

— Должен, — вздохнул Игорь Семенович. — Согласен, моя вина.

Я хотел тоже высказаться, но наставник многозначительно посмотрев на меня, наступил на ногу. Пришлось промолчать.

— Ладно, — сбавил тон разведчик, — Что сделано, то сделано. С журналистами разберемся. Фотки ваши изымем, а статью пусть публикуют. Я лично этим займусь. С этим разобрались. Теперь, что делаем дальше. Сейчас мы опять разделяемся. Серега сопровождает меня до Ростова. Там уже должны ждать. Потом я его отправлю с военным бортом в Москву. Вы едете отдельно. Можете не торопиться, но через три дня жду вас в Москве. Вы должны прибыть в ЦСКА, секция самбо. Там вас будет ждать тренер — Анатолий Егорович Юдин. Зорин его отлично знает. Юдин организует вам несколько снимков «со сборов» для поддерживания легенды. Потом можете ехать домой. Всё ясно?

Мы с наставником киваем.

— Вот и отлично. Тогда идите в свою машину. Сначала уезжаем мы, а через несколько минут — вы.

Провожаю задумчивым взглядом отъезжающую «ниву». Потом разворачиваюсь к наставнику. Зорин откинулся на сиденье водителя, и устало закрыл глаза.

— Игорь Семенович!

Наставник недовольно шевельнулся и вопросительно глянул на меня:

— Чего тебе?

— Мне нужно отъехать в одно место. На денек-другой. В Москву сам приеду.

— Зачем? — сэнсей напрягается, взгляд становится острым.

— Надо сделать важное дело.

— Какое? — Зорин продолжает пристально смотреть на меня.

— Игорь Семенович, вам лучше не знать. Я вас итак в историю втравил.

— Во-первых, ни в какую историю, ты меня не втравливал. Я взрослый человек и сам принимаю решения. Во-вторых, ты никуда без меня не пойдешь. Во всяком случае, пока не расскажешь, в чем дело. Не дай бог с тобой что-то случиться, как мне потом родителям твоим в глаза смотреть? Они тебя со мной отпустили, потому что доверяют. Так что, забудь. Нужно что-то сделать, рассказывай. Иначе, никуда не отпущу.

— Ну, смотрите, — вздыхаю, — Я вас ещё и этим грузить не хотел. Сами напросились.

— Излагай.

Пришлось рассказать ему о Сливко. Как под личиной заслуженного учителя и руководителя туристического клуба скрывался кровавый маньяк. Как эта сволочь вешала детей, под предлогом «медицинских экспериментов» и снимала их предсмертные муки на камеру. Рассказал, как Сливко получал сексуальное наслаждение от предсмертной агонии жертв и расчленял их, скрывая следы преступлений. Поведал, как эта нелюдь пила человеческую кровь в банках, фотографировала отрубленные детские ноги вместе с головой, резала детские трупы и складывала из них фигуры, делая снимки. От себя добавил, что все улики, фотографии задушенных и замученных детей, пионерская форма и даже ботинки жертв с отпиленными мысками находятся прямо в клубе в помещении «Щитовой».

Наставник выглядел хмурым как грозовая туча и одновременно задумчивым.

— А почему ты не хочешь сдать эту тварь милиции? — спросил он.

— Потому, что не получится. Как сдать? Светиться нам однозначно нельзя. Особенно после дел в Ставрополе. Да и объяснить невозможно, откуда я это все знаю. Анонимку отправить или позвонить, не называя своего имени? Сочтут грязным наветом. Ведь Сливко, заслуженный учитель РСФСР, уважаемый гражданин и гордость города. Ему покровительствуют руководители Невинномысска. Особенно третий секретарь горкома партии Костина. Она чуть не молится на «талантливого педагога и отличного детского руководителя». В 85 году, узнав правду о своем протеже, после его ареста, она покончит с собой. А начальник милиции 10 лет, ничего не делавший для поимки маньяка, будет снят с должности.

На данном этапе, лично мы можем остановить Сливко одним способом — убить его.

— Хорошо, допустим, — говорит Зорин, — Ты знаешь, как его поймать?

— Знаю. Он до позднего вечера сидит в своем клубе «Чергид». Клуб находится в центре города в помещении на первом этаже. Адрес я знаю.

— Не хочется решать всё такими методами, — задумчиво протягивает Игорь Семенович, — Не потому, что мне жалко эту тварь. Нет. Я бы сам бы его порезал на куски, и не поморщился. А потому, что мы вынуждены преступать закон, чтобы наказать это животное. Но раз ты говоришь, что другого выхода нет, значит, придется валить урода.

— Дядя Толя, я дверь прикрываю, как вы просили, до свидания, — возбужденно кричит в темный зев коридора мальчик лет 12-ти. Хлопает зеленая дверь. А пацан бодрым шагом уходит прочь.

— Игорь Семенович, уже половина девятого. Этот малец точно последним был, — говорю Зорину. Мы с наставником сидим на скамеечке метрах в пятидесяти от входа.

— Я сейчас первый пойду, если никого кроме Сливко в клубе нет, грохну урода.

— А почему ты? — возмущается наставник, — Давай я схожу.

— Мы же уже с вами много раз говорили, — терпеливо отвечаю Зорину, — Я по возрасту больше подхожу в члены клуба. Взрослый мужик вызовет подозрение. А так, зашел записаться в клуб, если что. И никаких особых вопросов. И вообще, я сам всё сделаю. Вы меня здесь подождите и подстрахуйте на всякий случай.

— Нет, — рычит сэнсей, — Я должен всё это увидеть своими глазами. И не вздумай спорить.

— Хорошо, не буду, — я тяжело вздыхаю, — Тогда я захожу, а вы будьте поблизости. Если маньяк один, я его вырубаю и зову вас.

— Перчатки не забыл? — уточняет наставник.

— Нет, — хлопаю себя по карману, где лежат тонкие нитяные перчатки, купленные ещё в Ставрополе, в магазине садового инвентаря.

— А веревку?

— В кармане.

— Принимается, действуй, — кивает сэнсей.

Через пять минут я уже возле зеленого входа в клуб. Аккуратно открываю дверь, стараясь не шуметь. Передвигаюсь мягкими шагами, на носках. Поворачиваю в коридор. Вижу курчавую шевелюру и крепкую спину маньяка у раскрытой двери «Щитовой». Сливко что-то рассматривает.

«Совсем страх скотина потерял. Даже дверь не закрыл на ключ», — отмечаю про себя. Делаю шаг, другой. Маньяк что-то чувствует и начинает оборачиваться. Рву к нему со всех ног. Сливко видит меня и после секундной растерянности, злобно скалится. Он наклоняется, рука смыкается на рукояти черного туристического топорика, лежащего в «Щитовой», но я уже рядом. Коротко и резко бью кроссовком по мощной челюсти урода. Сливко сносит на пол. Топор лязгает, выпадая из разжавшейся руки. Я добавляю ему ногой в голову для гарантии так, что ублюдок подлетает вверх и замирает на полу в глубоком нокауте.