Стаф (СИ) - Владимиров Денис

Не останавливаться! Действовать!

С трудом сдерживая дрожь пальцев, отчего еще сильнее сжал левой рукой глефу, лезвием которой ткнул в сторону Сойера.

— Тебе тоже нравятся мои ботинки? — рыкнул, будто хищник.

Дожимать, дожимать…

— Нет… — быстро-быстро замотал тот отрицательно головой.

— Тебе не нравятся мои ботинки? — наигранно возмутился.

Да, влияние Джоре налицо, даже шуточки в его духе проявились. Отпускать их просто так нельзя, надо ломать, иначе эти шакалы, поджав хвосты, сейчас сбегут, а потом устроят темную. Надо делать так, чтобы сама мысль о таком исходе событий вызывала оторопь и подспудное желание обгадиться от собственной смелости.

Поэтому я вперил тяжелый, как надеялся взгляд, в бандита.

— Не, не, ты не все правильно понял. Сапоги хорошие, спору нет. Но мне как-то и в своих удобно, — начал торопливо оправдываться тот.

— Вы? — обвел я оружием остальных участников действа.

— Мы с ним согласны. Он все верно сказал…

И бабы закивали.

— Теперь взяли лопаты! Этого раздеть, трофеи все сложить вот сюда, — указал место, не выпуская из поля зрения разбойников, подобрал кристалл, старался делать все медленно, неторопливо, будто для меня, что людей убивать, что кур резать. А самого уже практически трясло, если бы не «Самообладание+» била бы уже крупная дрожь.

— Держись, сучара! Только держись! — это себе и про себя. Шайке, метнувшейся к лидеру, и торопливо освобождающей его от одежды заявил, — Пора выполнять вашу заповедь.

— Это какую? — недоуменно посмотрел Сойер.

— Кто сдох, того закапывают. Вы мм…леди куда? — девицы боком-боком хотели скрыться с глаз, а там огородами, огородами… — Цирк решили посмотреть? Билеты нужно отрабатывать. Поэтому тоже в помощь! И кто сквозанет, дальше фургонов все равно не убежит, там достану, и медленно-медленно башку отрежу. Глядя в глаза, — сам недоумевал, от последней фразы. Это-то тут при чем? Какая разница, куда я смотреть буду? — А может сейчас начать?

Продавил.

— Голову не трогать! — веско заявил.

Надо было создавать имидж бледной отморози, у которой на висках иней от лютой стужи в голове. И для этого самые подходящие условия, все создал. Своими руками. Остались незначительные штрихи. Но не облеваться бы… Ком у горла, который я незаметно сглатывал, повторяя про себя общеизвестную истину — мертвым все равно.

Срубил с ближайшего куста длинную прямую ветку, очистил. И неторопливо заострил с двух сторон. Когда я закончил, то обнаружил, что тело без головы осталось в одних трусах. Одежда была аккуратно сложена чуть поодаль, а сверху водружен рюкзак и нож покойника.

Ударники труда с опаской поглядывали на меня, торопливо выбрасывая землю из ямы. Заглянул. Однако… Могут ведь, когда захотят, за пять — десять минут они углубились минимум на полметра. Их бы энергию, да в мирное русло.

Ладно, хватит. Приказал закапывать труп. Сам поднял голову за ухо. Стрижка под расческу не предполагала иного, затем водрузил шеей на заостренный конец, зеки и девки кидали в мою сторону уже по-настоящему дикие взгляды. Но скорость работы возросла, когда уголовники насыпали небольшой холм, свой страшный трофей я водрузил в изголовье.

Картинно перекрестился: «И пусть Господь наш отделит овец от козлищ!», — мерно произнес строку, услышанную в каком-то фильме, помолчал и обернулся к шумно сглатывающему Сойеру, замершему с МПЛ в руках, да и у остальной компании вид был бледный и… трезвый, — Красиво?

— Нее… — но поймал мой неодобрительный взгляд залепетал, поправляясь и часто-часто кивая, — То есть… да… да, да, да… Очень, очень красиво! — и чуть сдвинулся в сторону, подальше, готовый сорваться с места.

— Я рад, что смог это осознать, а то не каждый день встретишь ценителя настоящего искусства, — постарался сказать как можно более добрым голосом, вроде получилось, не дрогнул, хотя трясло меня внутри… Колотило. Еще чуть-чуть и… — Хочешь так же?

— Не, не… я пока обойдусь… — в жесте «сдаюсь», выставил тот перед собой руки, забыв о лопате.

— А зря, зря. Ну ладно, хозяин-барин, как говорится, — с явным сожалением покачала головой, всем видом показывая, что тот упускает самый лучший шанс в жизни, — Оформили бы в лучшем виде. Ладно тогда, все свободны! И не отсвечивайте тут! Увижу — закопают.

Если приближались ко мне они вальяжно, эдакие тигры бенгальские, мля, то сейчас больше всего напоминали шакалов, удиравших поджав хвосты и нервно оглядываясь.

Что я наделал?

Убил человека! Мало этого, я еще и глумился над телом покойного! И метрономом в голове вместе с ударами пульса: «Я. Убил. Человека. Я. Убил…». Первого в жизни. И точно не последнего, усмехнулся внутренний циник.

Зато теперь, кроме как исподтишка в спину, этих деятелей можно было не опасаться. Да, первый день на Нинее, а слава отморозка и больного на всю башку мне гарантирована. Девки в любом случае будут языками чесать, может, и у остальных отобьют охоту ко мне лезть.

Когда банда, скрылась из поля видимости. Я, наконец, позволил себе дать чуть волю эмоциям. Бессильно опустился на камень рядом с окровавленной одеждой. С трудом выудил пачку Кента из подсумка. Первую сигарету сломал трясущимися пальцами, кончиком второй долго ловил огонек зажигалки. От употребления коньяка сдерживало только то, что боялся возможной реакции на магические лекарства. А ну как вырубит…

Вколол живительной химии.

Чуть успокоился.

Пришли нормальные мысли, бандит меня бы убил, не задумываясь. Ради сапог, ради поддержания своего авторитета, провокация лишь ускорила развязку, которая должна была пройти по их сценарию. Его-то я и поломал. Что же до головы… Переборщил. Бывает. Удовольствия от своих действий точно не испытывал. Все сделал правильно. Да, пра-виль-но!

Пусть боятся, суки!

После минуты самовнушения вроде бы совесть перестала грызть душу отличными белоснежными зубами, которые были плодом современных профессиональных дантистов. Цивилизация, мать ее так!

И все равно кошки на душе скребли, нет-нет и выпуская острые коготки, запуская их под кожу. Потому что ничего еще не закончилось, даже не начиналось. Четвертый фургон явственно свидетельствовал, что на нем привезли кого-то.

И что тянут, твари?

Джоре ведь мне явно намекнул на то, чтобы я держал под рукой оружие, заточенное против некротических сущностей. Я так и делал.

Успел поймать окуня килограмм на семь. Выкопал и вымыл двухпудовый корень, собирался идти сдавать добычу, когда появился учитель. Посмотрел на могилу, на голову на коле, хмыкнул и только тогда задал вопрос:

— За что его? — сразу почувствовал давление на разум, которому привычно стал сопротивляться, представляя отвратительные сцены из первого фургона во время пути. Животные, грязные животные! Щупальца чужой воли, пытавшиеся проникнуть в разум, мгновенно убрались куда подальше.

— Потому что он меня хотел грохнуть. Бросился с ножом. Другого выхода не оставил. Сам же говорил, если противников много — убивай, кого можешь и сколько можешь. Это и сделал.

— Завет любимого отца вроде как исполнил? — отчего-то непонятно ухмыльнулся тот, явно вкладывая в эту фразу абсолютно другое значение, нежели то, которое было на поверхности, — А башку на кол, типа на страх врагам?

— Типа того, — в тон ему ответил.

— С ней перестарался… Прибежали в лагерь свидетели, рассказали о тебе многое.

— Понимаю…

— Нихера ты не понимаешь! — перебивая, неожиданно вызверился тот, — Твои одногруппники боятся выйти за пределы лагеря! Еще бы, в их рядах появился маньяк, который нападает из засады на зазевавшихся и режет их, куда тем овцам. Партизан, мля! При этом несет какой-то бред про грешников и козлищ, которых всех нужно к Богу отправить! Вроде только Он рассудит! Отпиливает головы, и на кол их, на кол. Потом курит и ухмыляется, глядя в мертвые глаза. Говорит, о какой-то гармонии и Гюго. Сейчас уже общественное мнение дошло до того, что на крысана ты сам напал, только увидел. И смерть Бара-Бека не случайна, если бы не твоя «помощь», он остался бы жив. Ты ему вроде, как тихой сапой кадык сломал. Не зря же тебя так долго допрашивали. Затем ты свернул нос «онажематери» и пытался вырезать у нее глаз — на амулет, а сотрясение и сломанная челюсть у Рыжего, которого и спасла доблестная Гарпия, так как и его ты хотел кончить — уже мелочи… И взгляд такой, сразу ясно — на завтрак детей ешь. А состоишь ты в каком-то Черном братстве, тайной секте. Оттого и других за людей не считаешь, ведешь себя заносчиво и вообще… Про «вообще» каждый сам додумывает. Не много ли для одного дня?