Левицкий Михайлович - МАРК КРАСС
Вдруг возня сотен работающих людей прекратилась. На коне подъехал мужчина весьма своеобразной внешности и властно крикнул:
– Прекратить! Всем назад!
Мужчина был огромного роста, с красивым женственным лицом. Женоподобный лик никак не вязался с широкими плечами под панцирем. Вдобавок ко всему мужчина по обычаю мидян натирал щеки румянами и разделял волосы на пробор.
Силак, на лице которого одновременно отразилось почтение и тщательно скрываемое недовольство, поспешил навстречу гостю.
– И ты хочешь с помощью этой развалины взять Карры? – вопросом встретил приезжий подошедшего Силака.
– Я возьму его, Сурена, и довольно скоро, – заверил Силлак военачальника.
– Может быть. Но при этом погубишь огромное число моих воинов. Я не нуждаюсь в таких победах.
– Какая война обходится без крови, Сурена? К чему жалеть диких своенравных массагетов? Вместо погибших у стен Карр мы наберем тысячи новых. Ведь этот народ не может жить без войны, убийств и грабежей.
– Мы не успеем это сделать, Силлак. Гонец принес известие, что римляне переходят Евфрат. Немедленно снимай осаду Карр, и поспешим достойно встретить непрошенных гостей.
– Очень жаль. Не сегодня-завтра город был бы наш. Его защитники уже почти перестали сопротивляться…
Парфяне сожгли свою злосчастную черепаху на глазах у лишившихся всякой надежды жителей Карр. Спустя час в окрестностях города не осталось ни одного врага. Долго еще греки и римляне не могли поверить в свое чудесное спасение и опасались выходить за пределы городских стен.
Несколько затруднял движение парфянского войска огромный караван повозок и вьючных верблюдов. Из повозок часто слышался девичий смех и щебет, привлекая горящие желанием взгляды воинов.
– Сурена, зачем ты таскаешь за собой столько женщин? Им не место на войне, – недовольно проворчал Силлак.
– Я все время воюю. Когда погиб мой отец, пятнадцатилетним мальчишкой я взял его тяжелый меч и с тех пор не выпускаю его из рук. Где же мне наслаждаться женской красотой, как не в походе?
– Ты уверен, что сейчас уместен караван с десятками твоих жен и наложниц, да сотни сундуков с их тряпками?
– Может быть, и они окажутся полезными, – оборвал товарища Сурена. – Силлак, я все хочу тебя спросить…
– О чем же?
– У тебя седые волосы на голове, но борода черная как смоль. Чем ты ее красишь: углем или каким-то египетским средством?
– Тебе-то зачем? Ты же не носишь бороды, – не захотел объяснить Силлак. Его так и подмывало съязвить насчет нарумяненных щек своего военачальника, но он сдержался.
Силлак и Сурена принадлежали к влиятельным парфянским родам. Они соперничали между собой в погоне за богатством, славой и, естественно, недолюбливали друг друга. Но Сурена был гораздо более знатным, могущественным и богатым. Ему принадлежали обширные земли в восточной части Парфии, тысячи рабов, рудники и каменоломни. Род Сурены владел наследственным правом возлагать диадему на царя при вступлении его на престол. Порой они меняли неугодного царя на более сговорчивого.
Нынешнего Орода II посадил на трон именно Сурена. Он помог царю расправиться с братом и отвоевал Селевкию. При штурме ее Сурена первым взошел на стену и собственной рукою поразил множество врагов.
Сейчас Сурене не было и тридцати лет, но он по праву занимал в Парфии второе место после царя. Добился он такого положения не столько своим происхождением, сколько умом, талантом, силой и мужеством.
Войско остановилось. Из крытой дорогими коврами повозки показался Сурена. Вслед ему протянулись сверкающие золотыми украшениями изящные женские руки.
Военачальник небрежно сбросил их со своих плеч и размашистым шагами пошел навстречу юркому человеку небольшого роста. Последний весьма походил на ужа, гибкого и скользкого, готового пролезть в любую щель. Как оказалось, этот человек возглавлял парфянских лазутчиков.
– Говори, Баяндер, – приказал Сурена.
– Господин, дальше идти незамеченным невозможно. За холмом войско Красса. Римляне расположились лагерем, и, насколько я понял, их военачальники собрались на совет.
– Что ж, я помогу им принять решение. Силлак, оставайся здесь с катафрактариями. Повозки с женщинами также останутся – разверни их в обратный путь. Я с легкой конницей подъеду поближе познакомиться с войском гостей.
– А верблюды с добром твоих наложниц тоже остаются?
– Нет. Эти сундуки должны увидеть римляне, а посему грузите на всех верблюдов что только возможно и вперед.
Сурена неторопливо спускался с холма. Не отставая от него ни на шаг, скакали десятка три телохранителей. Все они, как и их повелитель отличались высоким ростом и сверкали великолепными доспехами. Следом выстроилась длинная цепочка верблюдов. Животные были так нагружены, что с трудом переставляли ноги.
По обе стороны каравана беспорядочно скакали несколько тысяч всадников. Набранные в многочисленных племенах, подвластных Парфии, они были по-разному одеты, столь же различным было и их вооружение. Вся эта кавалькада напоминала скорее торговый караван с охраной, чем бесстрашное войско.
Под звуки труб римлян, подающих сигнал тревоги, парфяне подъехали примерно на полмили к лагерю Красса и, описав полукруг, направилась в обратный путь.
Римляне были не готовы к битве, но и не могли равнодушно смотреть, как ускользает добыча. Им грезилось, что сундуки доверху набиты золотом и драгоценными камнями. Все это было таким близким и казалось почти беззащитным.
Сотня всадников вылетела в преторианские ворота с недвусмысленными намерениями. Когда до соблазнительной добычи осталось совсем немного, на них со всех сторон посыпались стрелы.
Упал замертво один всадник, второй, третий… пятый… В римском лагере труба подала сигнал отхода.
Смельчакам пришлось отказаться от своей затеи и вернуться к воротам без добычи и нескольких своих товарищей. Из-за частокола тысячи римлян наблюдали, как парфяне изо всех сил колотили верблюдов, чтобы как можно скорее убраться за спасительный холм.
Войско парфян, не останавливаясь, направилось вглубь Месопотамии. К нему на ходу присоединился Силлак с катафрактариями и наложницами своего военачальника.
Сурена не стал выходить на одну из многочисленных дорог в этом давно обжитом краю. Он пошел прямо через степь с чрезвычайно бедной растительностью, а порой и вовсе лишенной ее. Вскоре начались сплошные пески, затруднявшие движение. Однако парфянские лошади отличались выносливостью, а верблюды и вовсе остались равнодушными к жаре и прочим неудобствам нового маршрута. Воины верили в счастливую звезду своего военачальника и терпеливо переносили все невзгоды.
Лишь Силлак был недоволен маневрами Сурены.
– Мы проделали такой долгий путь, чтобы показать римлянам свою слабость и убежать от них? – ворчал чернобородый.
– Если ты, Силлак, считаешь, что мы показали свою слабость, значит, цель достигнута, и весь путь от Карр до римского лагеря не напрасен.
– Все было великолепно: мы в считанные дни отняли у римлян города, Карры держались на последнем издыхании. А теперь мы бежим от римлян по горячему песку, и ты, Сурена, весьма этим доволен.
– Нам не удалось испугать врага своей силой, и римляне перешли Евфрат. Так попытаемся стать в их глазах легкой добычей.
– Мы стали ею – ты добился своего, Сурена. И случилось это, когда ты отдал царю всех пеших воинов. С одной конницей против огромной армии римлян мы не устоим.
– Я рад, что Ород ушел в Армению, ибо у войска должен быть один военачальник. Два – это уже плохо. Два человека – это два мнения, и одно, как правило, неверное. Когда рядом с тобой царь, невольно приходится соглашаться. Выигранная битва – заслуга царя, а в неудаче оказывается виноватым его же военачальник.
– Большая часть войска, уведенная Ородом, – слишком высокая цена за то, чтобы безраздельно властвовать на поле боя.
– Я очень хорошо знаю римский легион. В молодости я столкнулся с этой страшной силой, когда помогал Митридату в войне с Помпеем. Я лишь чудом остался в живых. Поверь мне, Силлак, пешие воины бесполезны против римлян. А вот с катафрактариями им еще не доводилось иметь дело.
– Если мы не остановим римлян, царь возьмет наши жизни. Единственное, что может нас спасти от гнева Орода, – это смерть от меча легионеров Красса. И то и другое весьма безрадостно.
– Умирать когда-нибудь придется всем.
– Хотелось бы как можно позже и без чьей-либо помощи.
Сурена рассмеялся, увидев страх на лице товарища.
– Ты неплохо пожил, Силлак. Имел прекрасных рабынь, хорошее вино, много золота, верблюдов и лошадей. Седина уже тронула твои волосы – это не так уж мало для человека, имеющего большую власть в Парфии. Тебе ли бояться смерти?
Впереди, словно мираж, возник небольшой оазис. В тени огромных пальм приютилась деревня из нескольких десятков домов. После долгого пути среди песков этот зеленый островок казался земной обителью богов. Даже Силлак позабыл свои тревоги и радостно воскликнул:
