Василий Кононюк - Параллельный переход
Иллар закончив допрос Фарида, и отпустив Остапа домой, задумчиво наблюдал за Мотрей, перевязывающей несколько глубоких ожогов на теле Фарида.
– Вот дивуюся я с вас мужиков. С виду вроде Бог разума не отобрал. Но сначала скалечат человека железом, а потом ты Мотря, давай лечи. Уже палишь его огнем, пали до смерти, нет, спалят до половины, а потом за мной кличут. Или вы думаете, у меня работы без вас мало, по хуторам да селам ездить каждый Божий день. Чай не девка уже давно, дома охота посидеть.
– Ты, Мотря не бурчи, тебе монеты не за то платят. У каждого своя забота, у тебя лечить, у нас калечить. А раз живой татарин, значит, нужен пока, всем нам нужен, и тебе тоже, так что придержи языка, без тебя голова пухнет.
– Тамарке своей рот затыкай, а я баба вольная, нет надо мной у тебя власти.
– Я вот сейчас нагайкой тебе по жопе перетяну, и послушаю, что ты мне потом запоешь, совсем баба страх потеряла. Или тебе казака неженатого на постой определить, чтоб объездил тебя маленько?
– Напугал бабу толстым хреном. Хуч двоих присылай, посмотрим сколько у них духу хватит с ведьмой в одной хате жить. Повтикают на следующий день к тебе обратно.
– Ничто, Мотря, есть у меня для тебя один, молодой да ранний. Тот тикать не будет. О нем у нас сейчас с тобой и разговор пойдет. Не догадываешься, о ком спрашивать буду?
– Не глухая пока, тут к кому не придешь, каждый про тебя, и про крестного моего норовит рассказать, какие вы подвиги учинили за месяц последний.
– Какого крестного?
– Богдана нашего. Если я его с того света обратно привела, чуть не надорвалась, то теперь я ему вторая мать буду. Так и выходит что он крестный мой, хоть не несла я его к кресту.
– Керим, уведи Фарида в сарай и привяжи там, а я Мотрю пока послушаю. Рассказывай все по порядку, что с ним было, я думал головой хлопец ударился, с кем не бывает.
– Ударился он, только хлопец от того удара, даже памяти не потеряет. Встанет, почешет потылицу, и дальше побежит. А Богдан полдня без памяти лежал, пока я пришла, да и со мной, почитай, до вечера. Уже не надеялась, что помогу, так Надийке и говорила, не вернется Богдан, до утра помрет. Вымолила она у меня, чтоб я еще один раз спробовала, бабкиным наговором. Первый и последний раз то делала, чуть Богу душу не отдала. Бабка, покойница, все меня страхала тот наговор пробовать. Только для мужей можно его делать. Дети и бабы, говорила, ума лишаться. А тут вон как вышло…
– Скажи, Мотря, а может такое быть, что Богдан теперь знает что будет? Рассказывал мне вчера, кто у нас новый князь будет и когда, и еще много другого.
– А ты первый раз видел как вещуют? Так в Киеве возле каждой церкви блаженные сидят, и вещуют всем, теперь у тебя свой вещун будет.
– Ты мне не шуткуй, а дело говори.
– А что я тебе скажу Иллар, если ты сам не знаешь, что спросить хочешь.
– И верно, не знаю. Сердцем чую, не так что-то с этим хлопцем, а что не пойму.
– Так пришли ко мне его, а то не видела его с тех пор, посмотрю, поговорю, тогда с тобой толковать можно будет.
– Как же не видела? А кто тебе сказал к Бирюку раненому ехать?
– Андрей, Остапа сын, приехал, рассказал, что стрелу в ногу молодой Бирюк поймал, и что ты велел посмотреть. Поеду я, Иллар, мне еще в хутор к Паливоде ехать, внучка его захворала, зять приезжал сегодня с утра.
– Вон оно как… Не захотел сам к тебе ехать… Ничто, скоро увидишь крестника свого, пришлю его к тебе в помощь на неделю. Спаси Бог тебя, Мотря. Жди в гости.
– А ты Керим чего молчишь? Скажи, что ты, про Богдана думаешь.
– Ты, Иллар, Богдана не тронь. Он справный казак. А места ты себе не находишь, что хочет Богдан тебе помочь в твоем деле, с советами лезет. Ты Иллар с другой стороны посмотри, много ты казаков знаешь, что такое на свои плечи, взять хотят, и ничего взамен не просят?
– То-то и оно, Керим, когда знаешь, что казаку надо, то поверить можешь, что сделает, из кожи вылезет, чтоб свое взять. А с ним, не пойму я, что надо ему, ни к чему у него интересу нет, окромя как казаков под одну руку поставить. Говорит, через девять зим Орда сюда придет, все разрушит, Киев снова разорят… Не знаю верить ли ему, к такому готовым быть нужно, иначе пропадем и мы, и дети наши…
– Раз Богдан сказал, значит так и будет. Он зазря языком молоть не будет.
– Откуда, то тебе ведомо?
– Сердцем чую. Ты с другой стороны Иллар, посмотри. Если к беде готовый будешь, а она стороной пройдет, перекрестишься, и дальше жить станешь. И ничего, из того, что сделано тобой, не пропадет, с тобой останется. А если готов не будешь, то и то, что есть потеряешь. Идем в хату полдничать будем, София уже накрыла.
– Добре дело. А ты и Фарида бери, может нам на полное брюхо, еще что вспомнит. А про то спросить, кто вместо Айдара беем станет, ты хорошо придумал. Надо нам будет с тем племянничком потолковать. Остап уже в разъезд собирается, передаст весточку татарам знакомым, глядишь, и получится у нас забава.
– Надо еще Иллар, спросить есть ли у него верные люди, которым он доверяет, и смогут ли они, за монеты, нам весточку подать, если Айдар чего супротив нас надумает.
– Сейчас и спросим.
***Недаром умные люди утверждают, что общение с природой стимулируют умственную деятельность. Любование чарующими пейзажами речных берегов, поросших величественными деревьями, холодные, прозрачные воды реки, в которых, как в аквариуме, видны были, проплывающие мимо рыбы, охотящиеся на неосторожных насекомых, все эти красоты, подняли мой ай-кю до невиданных высот. С этих высот, в мою бедную голову, упала мысль, и как я не пытался ее прогнать, упорно заползала обратно, и доставала своей самоубийственной простотой, и выполнимостью. И еще кто-то третий, забравшийся в мозги, компенсировал возросшее ай-кю дебильными подначками, "Что слабо?", "Что от одной мысли обделался сразу?", "Можешь даже не говорить, никто тебя не пустит". План был авантюрный, но очень многие мелочи так удачно сочетались, что риск был оправдан. В любом случае, я решил узнать все необходимые нюансы, и попытаться убедить атамана рискнуть.
Когда мы пришли к Кериму, то застали их троих сидящих во дворе, на лавке и наслаждающихся неторопливой беседой, лучами нежаркого осеннего солнца, и кубком красного вина. У Фарида, правда, периодически морщилось от боли лицо, после неосторожных движений, но в целом выглядел он как огурчик.
Вначале атаман расспросил нас про наше путешествие, про найденный источник. В конце даже пообещал, что лично посетит это выдающееся место, и осмотрит его на предмет будущего строительства. Выглядел он слегка устало, периодически мысли его уносились, и он замолкал, задумавшись перед очередным вопросом. Видно те события, которые я предсказал, не оставили его равнодушным, и несмотря на его утверждение, что до лета, пока не подтвердится первый прогноз, ничего предприниматься не будет, поиски возможности избежать катастрофы постоянно занимали его мысли. Пока Давид с Андреем рассказывали о поисках и рытье источника, задал Фариду пару вопросов не по теме, чем вызвал недоуменные взгляды в мою сторону.
– Фарид, а Айдар приедет на выкуп пленных?
– Приедет, он должен с купцом и с гостями крымскими поговорить, в гости пригласить. Но не поедут они к нему. Если б был проводник к вашим селам тогда другое дело.
– А какой дорогой Айдар будет ехать?
– Возле Днепра. Там разъезды тропу протоптали, все по той тропе и едут. Только не сможете вы там напасть. С ним не меньше полсотни клинков будет, и дозоры всегда спереди и с боку едут.
– А чего ты это спрашиваешь Богдан, снова тебя привиделось что-то? – Атаман заинтересованно посмотрел на меня. Объект расспросов говорил сам за себя.
– Видение у меня было батьку, – многозначительно заявил я.
Атаман недовольно скривился. Да, кажись, много у меня видений было за последнюю неделю. Как говорил товарищ Геббельс, "Когда я слышу слово интеллигент, моя рука тянется к револьверу". Так скоро будет у атамана, при слове "видение", рука будет непроизвольно тянуться к сабле.
– Давид, бери Фарида, и веди домой. Андрей, беги домой, гукни отца, пусть придет. Керим, вынеси мне стрелы тупые, посмотрим, как Богдан от стрел бегать умеет. А то одни видения у хлопца, совсем замучился сердешный. – Моего мнения по этому поводу никто спрашивать не собирался.
– Батьку, так я побегу, кожух, и шлем с маской принесу.
– Керим, тебе даст.
– У Керима такого нет, я мигом, – и не обращая внимания, на заверения атамана, что они мне в лицо бить не будут, побежал домой. Стрел у них много, а лицо одно. А что тупой стрелой с лицом сделать можно, не так давно лично наблюдал.
Когда я вернулся, во дворе уже было пусто. Керим с атаманом, что-то живо обсуждали в саду. Встав на отметку, я попросил атамана,
– Батьку, только ты подряд не бей. По одной, стрелы пускай.
– Ты в бою у татарина тоже просить будешь по одной бить? Не бойся, от синяков еще никто не помер. – Где-то я уже эту фразу слышал, но времени вспомнить, атаман мне не дал.
