Рейд в опасную зону. Том 2 - Мэт Купцов
А рядом стоит Клава, обняв меня, будто боится, что я снова исчезну…
Отрываю ее руки от себя.
— Глеб, ты ранен! Пойдем в медсанчасть, я обработаю рану.
Иду вслед за ней. Маша провожает нас тоскливым взглядом, если бы она знала, что и Клава сейчас чувствует тоже самое, что и она.
Мы уже не будем вместе. Никогда.
Едва заходим в медсанчасть, как Клава ведет меня в кабинет.
Сажает на стул. Ее нежные руки обрабатывают мою рану.
— Надо шов наложить, — говорит она. — Так быстрее заживет.
— Клава, зови хирурга…
Спустя тридцать минут мы все подтягиваемся в столовую. Говорить не хочется.
О что тут скажешь?
И так все ясно — понятно.
По нападению на лагерь и взрыву склада боеприпасов, должны были принять решение.
Приняли.
Нравится оно нам? Нет.
Но мы солдаты.
И подчиняемся приказу.
В последний раз садимся все вместе за стол. Сашка, как всегда, пытается поднять настроение.
— Ну что, командир, может, ты теперь там, куда тебя пошлют, станешь генералом? Говорят, таких, как ты, в очередь ставят!
Светлана одёргивает его.
— Колесников, дай человеку спокойно поесть!
— Эх, Светка, давай ты будешь моей поварихой на новой базе! Я тебя везде пропихну.
— Колесников, тебе бы только языком чесать! — отвечает она, улыбаясь.
Все смеются, хотя смех натянутый. Мы знаем, база, наша вторая семья, распадается.
С этого момента каждый пойдёт своим путём. Кто куда, никто еще не знает.
Но все знают, что Сашка умудряется шутить в любых ситуациях, даже, когда на душе у всех так муторно, как сегодня.
Клава приносит чай и садится рядом.
— Не хочу, чтобы ты уходил, — тихо говорит она, но так, чтобы услышал только я.
Я не знаю, что ответить. Это не те слова, которые могут что –то изменить в этой ситуации.
Я смотрю на неё, но чувствую на себе взгляд Маши. Она молчит, но её молчание кричит громче любых слов.
Мы поём песни.
«Мы уходим» — Прощайте, горы, — начинает Сашка, и все подхватывают.
Эта песня про Афганистан, но мы не уходим, мы остаемся, только нас расформировывают по разным частям. И никто не знает, где окажется завтра.
Откуда –то берется гармонь. Сашка тянет меха.
Голоса сливаются в одну мелодию, пропитанную грустью и надеждой. Маша подпевает тихо, почти незаметно. Клава тоже пытается, но её голос дрожит.
Светлана хлопает ладонью по столу.
— Давайте что-нибудь повеселее!
— А давай ты нам споёшь свою фирменную про котлеты, — говорит Сашка, и все смеются.
Ночь подкрадывается незаметно. Разговоры становятся тише, но никто не уходит. Сидим, будто боимся, что если разойдёмся, то уже никогда не соберёмся вместе.
Я смотрю на всех по очереди. Сашка — наш вечный оптимист. Светлана — строгая, но заботливая, как мать. Маша — слишком добрая и чувствительная, чтобы быть здесь. Клава — энергичная, готовая на всё ради меня…
Наутро меня вызывает к себе командир — полковник Грачев. Захожу в его кабинет по уставу — три удара в дверь, разрешение, четкий шаг внутри кабинета.
Полковник. как обычно, сидит за массивным столом, на котором аккуратно разложены бумаги и стоит старый телефон с круглым циферблатом. Его лицо кажется спокойным, но глаза выдают какую-то внутреннюю напряженность.
— Капитан Беркутов, — начинает он, глядя на меня. — Проходите, садитесь. Разговор у нас серьезный.
Я опускаюсь на стул, сохраняя осанку. Полковник смотрит на меня, будто оценивая что-то.
— Вы проявили себя в операции с лучшей стороны. Командование отметило вашу работу. Приказом Командования вас наградили Орденом Красной Звезды. Награду получите в Москве.
У меня перехватывает дыхание.
Почему в Москве?
Но Грачев продолжает.
— Кроме того, — он делает паузу, будто давая мне переварить услышанное, — вас переводят в штаб армии. На повышение. Майорская должность.
Эти слова ударяют, как гром среди ясного неба. Майорская должность?
Штаб армии?
Это не то, чего я ожидал.
Я вскакиваю, но полковник жестом указывает сесть обратно.
— Товарищ полковник, — начинаю я, — благодарю за доверие, но я хочу остаться в действующей воинской части в Афганистане. Здесь я принесу больше пользы.
Грачев тяжело вздыхает.
— Беркутов, решение принято наверху. Не ты и не я это решаем. Единственный вариант — если не хочешь служить там, куда тебя послали, то увольняйся из армии.
— Увольняться? — удивленно смотрю на него. — Нет, товарищ полковник, увольняться я не готов.
— Тогда выполняй приказ, — сухо отрезает он.
В этот момент в кабинет входит его заместитель, подполковник Яровой. Высокий, подтянутый, с цепким взглядом. Он подходит ближе, кивает мне.
— Беркутов, ты прекрасно справишься на новом месте, — говорит Яровой, опираясь руками на стол. — У тебя хватка, умение анализировать, принимать решения в сложных ситуациях. Эти качества нужны там, — тычет указательным пальцем в потолок.
Его слова звучат искренне, но мне не легче.
Я молча киваю, чувствуя, что-то пошло не так.
— Не бывает, что нет выхода! — говорю. — Я сам напишу рапорт с просьбой перевода в воинскую часть…
— Беркут! Ты в своем уме⁈ Эта воинская часть находится в плотном окружении — в кольце противника.
— Меня это не остановит. Подпишите! — протягиваю ему рапорт. — Я должен остаться в Афгане. Это мой долг перед Отчизной.
— Глеб, они в жесткой блокаде! — говорит Яровой. — Добровольцем пойти туда… — качает головой.
— Хорошо подумал? — сухо спрашивает командир, занеся ручку над рапортом.
— Да, товарищ полковник! — чеканю я.
Он размашисто ставит подпись. Поднимает свои глаза.
— Ну, с богом, сынок! — провожает меня не по уставу.
Парням я не говорю, куда направляюсь.
— Небось, в Москву –в штаб переводят, — предполагает Колесников, щурясь.
— Не думаю, просто приказали явиться в другую воинскую часть, — отмахиваюсь я.
— Так скажи — какую?
— Не положено, — усмехаюсь.
Не хочу, чтобы кто-то волновался за меня. Я сам должен их защищать.
Это мне дали второй шанс в жизни — отправили попаданцем сюда!
На утро следующего дня, когда приходит время прощаться, всё становится особенно тяжело. Маша подходит первой. Она смотрит на меня так, что у меня сжимается сердце.
—
