Ташкент - Москва книга вторая, Халхин-Гол до и после, часть первая - Фарид Ахмеров
Машина с Ворошиловым остановилась в десяти метрах от группы командиров во главе с Павловым и с Карапетяном в составе. Выйдя первым из машины ординарец Серёга открыл дверь для маршала. Следом вышел и Ахмеров. Из группы командиров вставших по команде «смирно» быстрым шагом, почти бегом отделился военный в звании старшего лейтенанта с повязкой «дежурный по полигону» и перейдя на строевой остановился в трёх шагах от наркома.
- Товарищ маршал Советского Союза. Личный состав полигона к контрольным стрельбам готов. Дежурный по полигону старший лейтенант Егорушкин.
- Молодец Егорушкин. Дай команду вольно и пусть начинают. Где нам расположиться?
Старший лейтенант проводил Ворошилова, Павлова, Ахмерова и Карапетяна на специально оборудованное место, устроенное так, что находясь подальше от орудий, с него открывался вид и на пушки и на мишенное поле. Невооружённым взглядом, конечно, ничего не было видно, но на свежесколоченном столе лежало два полевых армейских бинокля, возможно даже цейсовских, поодаль стояла тренога стереотрубы. Часть командиров, отделилась от группы и встала рядом с группой Ворошилова. Остальные быстро, но без суеты начали действия по подготовке первого орудия к стрельбе. Старший офицер батареи, на котором лежали обязанности по руководству стрельбой выдал координаты цели и необходимые установки прицела 37-ми мм пушки. Заряжающий поднёс к казённой части маленький, почти игрушечный снаряд. Наводчик, глядя в прицел произвел нужные поправки и нажал на спуск. Раздался громкий хлопок, пушка дёрнулась под действием отдачи, снаряд улетел и через полторы секунды в районе мишеней, появилось небольшое облачко, даже как будто была очень слабая вспышка.
- Есть попадание в мишень № 1. Возможно пробитие, - доложил старший офицер батареи. – Там, вроде, что-то горит. - Уже не по уставному продолжил он докладывать глядя в стереотрубу. Маршал и генерал посмотрели в бинокли и, конечно, ничего не увидели.
- Дымок поднимается, - проговорил Климент Ефремович. – Продолжайте.
Те же движения с 45-и мм орудием, выстрел, полторы секунды полёта снаряда и снова доклад:
- Есть попадание, есть пробитие. За мишенью загорелся деревянный щит.
- Хорошо, стреляем дальше. По очереди все оставшиеся. Что там горит и почему – потом разберёмся. – Это Ворошилов решил не реагировать на каждый выстрел.
Отстреляли из каждого орудия кроме полковушки. Работники полигона пошли посмотреть на результаты. Фотограф с фотоаппаратом в чине младшего лейтенанта, важно прошёл следом за остальными.
- Товарищ Ахмеров, вы можете объяснить, что за снаряды прислали из Ташкента. Сорока пяти миллиметровый не должен был пробить 50 мм плиту из броневой стали и тем более, что то там поджечь.
- Разрешите, товарищ маршал, майор Карапетян. Я могу разъяснить. Внутри бронебойного снаряда сердечник из, - Карапетян слегка замялся, но продолжил, - из вольфрама, специально приготовленный методом металлокерамики. Пробивая плиту мишени, вольфрам – самый тяжёлый из известных металлов, получает такие внутренние напряжения, что выйдя из отверстия рассыпается в мелкую, мельчайшую пыль. Она загорается от кислорода воздуха. Таким образом, получаем заброневое действие с температурой около 1500 градусов. Всё что может гореть – загорается. Это щиты были из сырого дерева и стояли далеко, а то бы пыхнуло сразу.
Павлов, видимо, представив себе, что будет с танкистами, если такой снаряд попадёт в корпус танка или в башню, слега «сбледнул» лицом, как говорят у нас.
- Товарищ маршал Советского Союза, - подчёркнуто официально обратился Ахмеров к Ворошилову, - вольфрам, хоть и не является ядовитым, но как всякий тяжёлый металл может привести при попадании в организм человека, в случае накопления, к последствиям в виде онкологических заболеваний. В данном случае, так как он мелко распылённый и конкретных осколков найти не удастся, надо выделить бойцов в респираторах для сбора верхнего покрова почвы в районе мишенного поля и захоронения его в отдельное место, можно и там же, но на глубину не менее полутора- двух метров. Сгоревшие щиты тоже захоронить.
- А с теми, кто сейчас пошёл к мишени, ничего не будет? – Павлов для себя решил выяснить.
- Скорее всего, ничего страшного. Если землю жрать не будут. Пока они дойдут, пыль отнесёт и развеет до безопасной концентрации. Но лучше возвращаться скорее и ничего руками не трогать.
После этих слов дежурный по полигону бегом бросился догонять неспешно идущую группу работников.
Тем временем другая группа специалистов подогнала автомобиль Газ-АА, в просторечии «полуторка», к 76-ти мм полковой пушке образца 1927 года не спеша подцепили её и передок орудия к заднему прицепному устройству машины и аккуратно, разворачиваясь по большому радиусу, поехала на пятьсот метров вперёд, ближе к мишеням. Там тоже был заготовлен заранее окоп для пушки. Расчёт быстро отцепил от остановившегося автомобиля орудие и передок, расположили это всё в окопе и командир орудия подошёл к подъехавшим тем временем руководителям, доложить о готовности к стрельбе. Специалисты полигона, изучавшие результаты стрельбы непосредственно на мишенях, долго не задерживаясь, прибыли на позицию очередного стреляющего орудия. У эскарпа опять никого не осталось. Ворошилов махнул командиру орудия – начинайте. Опять быстро, без суеты зарядили пушку, прозвучал выстрел, и через те же полторы секунды в районе мишени сверкнула вспышка, и наблюдающий в стереотрубу старший офицер батареи доложил о попадании и пробитии. Уже ни кто не удивился, хотя было чему. Снаряд с сердечником из обедненного урана, это был именно он, а не вольфрам, как для секретности сказал Карапетян, даже на скорости 375 метров в секунду, пробил пятидесяти миллиметровую катаную броневую плиту с дистанции 500 метров. Просто «полковушка» не посылает снаряд с большей скоростью. Её тоже хватило.
Теперь, после объяснения майора Карапетяна, к эскарпу для фотографирования мишени отправился
