Андрей Мартьянов - Мировой кризис
23 (10) июля «союзный» президент отбыл восвояси, а накануне лорд Грей успешно торпедировал последнюю возможность мирного решения конфликта. По инициативе царя русский министр иностранных дел Сазонов предложил, чтобы Россия, Англия и Франция коллективно воздействовали на венское правительство и принудили его к политическому разрешению своих претензий к Сербии. Грей это предложение отклонил. Оно могло испортить все дело, потому что он ждал австрийского ультиматума. Эта бумага была бикфордовым шнуром Первой мировой войны — от момента ее вручения до начала боевых действий оставались считанные дни.
И он дождался. 23 (10) июля ультиматум был вручен австрийцами послу Сербии. Не случайно венские дипломаты его вручили сербам сразу же, как Пуанкаре отбыл восвояси — теперь Парижу и Петербургу не проконсультироваться. Это удобно для немцев и австрийцев. Для наших «союзников» важно другое: уехав, французский президент не должен отвечать на конкретные вопросы Николая II и может вместо этого просто «слать телеграммы». Ведь не дай бог русский царь снова предложит сделать какое-нибудь совместное заявление. Например, передать решение австро-сербского конфликта на решение какого-нибудь международного комитета и долгожданная война не начнется. Теперь вместо конкретного обсуждения сложившейся ситуации французы могут отделаться лишь общими фразами. А до конца ультиматума всего 48 часов. И время стремительно летит, так быстро, что войну уже не остановить. Основная задача Грея теперь — это сделать события необратимыми.
В день вручения ультиматума английский министр в первый раз встретился с австрийским послом. Содержание ноты англичане прекрасно знали — накануне его смысл очень точно передала газета «Таймс». Любому, кто немного понимает в политике, ясно — это повод для вооруженного конфликта. Когда русский министр Сазонов получил телеграмму с сообщением об ультиматуме, он моментально воскликнул: «Это европейская война!» Лорд Грей этого «не понимает». Вместо того чтобы предостеречь австрияков на самом пороге войны, он только сожалеет, что предъявленная Сербии нота имеет ограниченный по времени срок ответа и отказывается ее обсуждать, пока не увидит документ воочию. Затем он говорит послу Австро-Венгрии об ущербе, который может нанести торговле война между четырьмя великими державами. Венский посол Менсдорф считать умеет хорошо. Четыре державы это: Россия, Австрия, Франция и Германия. О пятой державе — Англии, Грей не обмолвился ни словом Это уже даже не намек, а прямое свидетельство будущего нейтралитета Великобритании. Донесение о беседе австрийский посол закончил следующими словами: «Он был хладнокровен и объективен, как обычно, настроен дружественно и не без симпатии по отношению к нам». После беседы с Греем, окончательно успокоенная Австро-Венгрия убеждается в том, что она может нанести удар по Сербии.
Теперь снова обратимся к фактам. После получения австрийской ноты, состоящей из десяти пунктов, Белград заметался. В воздухе уже пахло порохом, и Сербия один на один стояла с разъяренной Австрией. «Мы не можем защищаться. Посему молим Ваше величество оказать нам помощь возможно скорее», — писал в своей телеграмме сербский принц-регент Александр Николаю II. В ответ сербам предложили принять австрийские условия, не оказывать сопротивления, но заявить, что она уступает силе и вручает свою судьбу великим державам.
Срок ультиматума истекал через 48 часов. С этого момента, как в часовой бомбе, начинался обратный отсчет. Прошла половина отведенного австрийцами срока, когда австрийский посол в Лондоне привез Грею копию ультиматума. И тут великий актер лорд Эдуард Грей закатил глаза. Он заявил обескураженному Менсдорфу, что это «самый страшный документ из всех когда-либо порожденных дипломатией».
Последние минуты мира неуклонно истекают, как песок в часах, а глава британской дипломатии вызывает уже германского посла Лихновского. Теперь, когда Европе осталось наслаждаться миром всего 24 часа, британцы скажут свое веское слово и спасут миллионы жизней? Как бы не так!
«В случае вступления Австрии на сербскую территорию, — заметил Грей, опасность европейской войны надвинется вплотную… Всех последствий подобной войны четырех держав совершенно нельзя предвидеть».
Английский дипломат снова говорит о возможном ущербе мировой торговле, потенциальном революционном взрыве и грозящем всеобщем обнищании, но это не имеет особого значения, это просто слова. Главное, что он снова подчеркивает, теперь уже перед немецким послом, что война возможна между ЧЕТЫРЬМЯ великими державами, снова указывая, что Англия останется нейтральной. Не зря Грей подчеркнул это еще раз — ведь ему нужно не просто предъявление австрийского ультиматума, а боевые действия по его истечению. Только окончательно убедившись в нейтралитете Англии, немцы и австрийцы могут решиться и на войну с Россией и Францией.
25 (12) июля, в назначенный срок, сербский премьер Пашич привез ответ сербского правительства Сербия соглашалась на все и только отказывалась допустить австрийских представителей к расследованию заговора на жизнь эрцгерцога. И хотя Белград принимает девять из десяти пунктов ультиматума, австрийский посол неудовлетворен и заявляет о разрыве дипломатических отношений. Благодаря британским намекам одна сторона к войне готова. Что на другой стороне?
Русские дипломаты пытаются спасти мир. В тот же день, когда Австрия разорвала отношения с Сербией,
Сазонов обратился к сэру Грею с просьбой «ясно и твердо» осудить перед австрийцами их политику. Никакого осуждения, разумеется, не последовало, ведь это могло еще остановить австрийские войска, стягивавшиеся к сербской границе.
Задача у Эдуарда Грея непростая: он одновременно должен демонстрировать немцам свой нейтралитет, показывая русским, что эта «нейтральность» полностью на стороне России. В этот же день русский посол в Лондоне Бенкендорф сообщал в Петербург прямо противоположные впечатления об английском «нейтралитете»: «Хотя я не могу представить вам никакого формального заверения в военном сотрудничестве Англии, я не наблюдал ни одного симптома ни со стороны Грея, ни со стороны короля, ни со стороны кого-либо из лиц, пользующихся влиянием, указывающего на то, что Англия серьезно считается с возможностью остаться нейтральной. Мои наблюдения приводят к определенному впечатлению обратного порядка».
В Берлине встревоженный кайзер обсуждает с приближенными сложившуюся ситуацию. В этот день в Потсдам прибыл из Англии брат Вильгельма II, принц Генрих, с посланием от английского короля Георга V. В кампанию по дезинформации Германии вступали коронованные особы. Британский монарх заявил принцу Генриху следующее: «Мы приложим все усилия, чтобы не быть вовлеченными в войну, и останемся нейтральными».
«Когда я выразил в этом сомнение, кайзер возразил: Я имею слово короля и этого мне достаточно», — пишет в своих мемуарах гросс-адмирал Тирпиц. Время спрессовалось в стремительном полете. 28 (15) июля австрийские пушки начали обстрел сербской территории. В Петербурге настойчиво требовали, чтобы Англия наконец определила свою позицию. В ответ из Лондона неслось что-то невнятное. Посол Франции в России Морис Палеолог только и мог написать в своих мемуарах, что его британский коллега «Быокенен обещает нам энергично поддерживать перед сэром Эдуардом Греем политику сопротивления германским притязаниям».
Под давлением военных и министра Сазонова русский царь принимает решение об объявлении частичной мобилизации. Он колеблется, принимая это поистине роковое решение. В тот же день, получив телеграмму от кайзера Вильгельма с заверением выступить посредником между Россией и Австрией и просьбой не ускорять военных приготовлений, вечером Николай решает отменить всеобщую и провести только частившую мобилизацию в четырех военных округах. Указ о частичной мобилизации в Варшавском, Киевском, Одесском, Московском округах (только против Австрии) был объявлен по телеграфу утром 29 (16) июля. В Германию делается немедленное сообщение о проведении мобилизационных мер, из которых, «ни одна не была направлена против Германии».
Однако Берлин, уверенный в нейтралитете Англии, действует жестко. 29 (16) июля германский посол Пурталес зачитывает Сазонову телеграмму немецкого канцлера Бетмана. Тот требовал, чтобы Россия прекратила всякие военные приготовления, иначе Германии тоже придется объявить мобилизацию, а это может легко привести к войне.
В этот момент в Лондоне все-таки услышали требования Петербурга прояснить свою позицию и 29 (16) июля наши «союзники», приоткрыв карты, показали свою верность обязательствам на деле. Жалко, что Николай II этого так никогда и не узнал: 29 (16) июля британский министр иностранных дел дважды встретился с германским послом. Во время первой беседы Грей не сказал ничего существенного. Он ждал известий о начале русской мобилизации. Получив необходимую информацию, сэр Грей известил Лихновского, что хотел бы его повидать еще раз.
