Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»
У нас-то и тюрем нет, только ДОПРы[118]. Пересидеть недельку-другую от ареста до приговора.
– А как же… Ну, расстрел, высылка – это мне теперь понятно. Но есть же масса преступлений, так сказать, промежуточного характера. Кражи, пусть только клептоманами, насилия, убийства по неосторожности, по халатности, телесные повреждения… Да мало ли! В Уголовном кодексе статей много.
– В теории много, на практике и десятка не наберётся, по общеопределяющим признакам. И большинство санкций не карательные, а воспитательные. Несовершеннолетних в кадетские корпуса и ремесленные училища направляем. Ещё одно остроумное изобретение – в казачьи станицы на перевоспитание. Сначала в качестве батраков, под присмотр и ответственность «общества». А там не забалуешь. Решит «круг», что исправился такой-то, – в самостоятельные хозяева перечислят. Живи, работай, службу на границах неси, как все…
– А неисправимые всё же попадаются?
– Как везде, – пожал плечами Басманов, но развивать тему не стал. Информации о постоянно действующих по-столыпински военно-полевых судах было достаточно.
Рассказ Басманова Валерию понравился – как нравились ему вообще всякие остроумные и нестандартные решения неразрешимых вопросов. Хотелось продолжения.
– Так, с преступностью, допустим, вы покончили. Но про «жизненный уровень» мне пока не ясно. Завоеванная вами территория, безусловно, потенциально богаче любой другой в РСФСР, не считая Сибири, но ведь всё равно! Последствия войны, не слишком дружественное международное окружение…
– Верно мыслишь. А о том Израиле, что у вас существует, да и том, что в параллели, – знаешь?
Странный вопрос. Впрочем, Уваров быстро сообразил, что собеседник имеет в виду. Государства, умеющие воевать, с образованным и трудоспособным населением, зарабатывающие экспортом сложных, в том числе и военных технологий, но в то же время весь срок своего существования получающие дотации, превышающие их ВВП.
– Там совсем другие условия…
– Не продолжай. Я тоже знаю. Так вот у нас условия намного лучше. Территория, природные ресурсы, численность населения. А образовательный уровень ничуть не ниже – в Югороссии, по известным причинам, собралось семьдесят процентов людей с высшим и средним образованием (среднее образование в царской России ненамного высшему уступало, что в гимназиях, что в реальных училищах). Плюс – наиболее мотивированное и способное к труду крестьянство, казачество, рабочий класс. Те, кто ещё до двадцатого года сюда перебрался. Многие – после, узнав, что здесь, а не где-то ещё, «истинная свобода труда и капитала». «Пролетариат», – он интонацией выразил пренебрежение к этому термину, – тот у большевиков остался. Вот у них до сих пор и карточная система, и продналог с продразвёрсткой…
Валерию было чрезвычайно интересно узнать и об этом. Невероятным казалось, что могут существовать рядом две страны с одним и тем же разделённым народом и столь противоположным общественным устройством, но он понимал, что лекция и так недопустимо затягивается. А главного он так и не выяснил.
– Самое же главное, – Басманов тоже решил закругляться, – благодаря постоянной помощи «Братства» Югороссия располагает техническими разработками и производственной базой, на целую историческую эпоху опережающей Запад. Пусть пока в нескольких отраслях, но этого достаточно. У нас есть чем торговать, причём на условиях абсолютной монополии. И имеется достаточно золота, чтобы рубль, даже бумажный, в любой точке мира признавался самой надёжной и устойчивой валютой. Каждый трудящийся может на своё жалованье провести отпуск хоть в Ницце, хоть в Аргентине, если ему этого захочется. В Аргентине, между прочим, самый высокий курс русского рубля, если интересно.
– Рай земной, да и только, – с долей иронии сказал Уваров. – Один вопрос – надолго ли такое процветание? До первой войны? С Совдепией, с Антантой. Думаете, мало и там, и там желающих «всё отнять и поделить»?
– На наш век хватит, – чересчур, кажется, небрежно ответил Басманов. – Швейцария, вон, триста лет золото в подвалах банков копит, и никто её не трогает, невзирая на отсутствие приличной армии. А с нашей никто не захочет связываться.
– Так то Швейцария, – без всякого пиетета к Альпийской республике скривился Валерий. – Одним словом, спасибо за информацию. Одно осталось узнать – как нам себя здесь следует вести? Как свою работу исполнять – мы знаем. Но вот общий фон… Кое-что прояснили – учтём. Преступного мира у вас, считаем, нет, а как насчёт иностранной агентуры? Окружение у вас очень недружественное, значит, шпионов должно быть в избытке, по военной линии, по экономической, легальных и нелегальных. И о поголовной лояльности граждан зря вы мне так убедительно разъясняли. Потому что я вам не поверил. Не можете вы – в таком вопросе наивность проявлять. Тогда зачем меня в заблуждение вводить? Идейные враги у вас внутри страны есть, не может не быть, любая власть обязательно кого-то не устраивает. Те же тайные коммунисты вам изо всех сил вредить будут, просто чтобы не допустить столь наглядного подтверждения краха своих идей, то ли вычитанных из книжек, то ли жизнью выстраданных. И идеальный ваш гражданин, на жалованье имеющий возможность в Ницце отпуск проводить, едва ли найдёт в себе силы отказаться от приличной суммы сверх своего роскошного жалованья. Да что я вам азы своей нынешней профессии излагаю? Купить и завербовать почти любого можно. У вас – тоже.
Похоже, Уваров, как всякий строевой офицер, жандармской службой если не брезговал, то хоть немного, но зазорной её считал. Потому счёл нужным добавить «нынешней». А так я, мол, такой же, как вы, фронтовик.
– У нас тоже жизнь вполне благополучная, – продолжил Валерий, – но врагов всяческого сорта более чем достаточно. Самое же главное и одновременно печальное – врагом легко может стать тот, кого вчера ещё считал… Ну, не другом, в друзьях ошибиться трудно, а вполне надёжным соратником. Вы же сами видели.
– Это – правильно, – не стал спорить Басманов. – Предают всегда свои. И я рад, что ты пришёл к правильному выводу. С общепринятой и у нас, и в Европах точки зрения жизнь в Югороссии великолепна. Это мнение разделяет гораздо более двух третей населения.
Я не зря тебе про ваши Израили напомнил. Особенно про тот, который в твоей реальности – идишский, ашкеназский. Здесь у большинства дееспособного населения примерно такая же психология. Люди или успели лиха хлебнуть за три года жизни в «стране советов», друзей, родственников, детей потеряли, от голода, от тифа, испанки, чрезвычаек и комбедов. Великого писателя Бунина почитай, «Окаянные дни». На ГИП он через десяток лет нобелевским лауреатом станет, здесь пока – просто великий русский поэт и прозаик. На мой вкус – как поэт даже лучше…
Уваров не то чтобы удивился культурному уровню полковника. Особо удивляться было нечему – всё ж таки человек нашего круга, царский ещё гвардеец, в Серебряном веке выросший (лучшие театры с билетами в партер «не дальше седьмого ряда», а такой билет – четверть жалованья мелкого чиновника или армейского подпоручика), книги читавший даже на войне.
Совсем другое его удивило – как сумел всего за пять лет бывший белогвардейский капитан, случайно (а случайно ли?) встреченный на стамбульском бульваре Новиковым и Шульгиным, так великолепно вписаться в логику и психологию совершенно чуждых ему почти по всем параметрам реальностей и человеческих общностей.
Сам он, второй год контактируя с этой организацией, своим себя там пока не почувствовал. А Михаил Фёдорович с ним сейчас так легко, свободно, раскованно беседует. Одновременно как старший товарищ и почти ровесник, фронтовой офицер всеми забытой войны и далеко не последний деятель в контролирующей несколько совершенно разных миров организации. Сумел бы сам Валерий подобным образом, сочувственно, понимающе, одновременно и поучительно, говорить со своим правнуком?
– Остальная, не большая, а, так скажем, – влиятельная часть полноправных югоросских граждан – солдаты, бойцы, – продолжал объяснять Басманов. – Не устрашившиеся многократного превосходства врага и не поддавшиеся на идейные и материальные посылы. Почувствуй разницу. Некий бывший поручик Тухачевский (в голосе Михаила Фёдоровича прозвучало откровенное презрение) или полковник Генштаба Егоров пошли на службу к большевикам. Как же – из неудачливого ротного сразу в командармы! В благодарность – золото мешками, кокаин вёдрами, мраморные дворцы в центре Москвы, личные бронепоезда с царскими салон-вагонами. А у нас – полковники рядовыми в стрелковой цепи или кавалерийском эскадроне головы клали бесплатно! И победили. За счёт этого самого идейного бескорыстия! Такие люди сейчас и составляют элиту здешнего общества. Воевавший вахмистр или подпоручик безусловно выше по авторитету, не говоря уж про «первопоходников», нежели не нюхавший пороху богатей…
