Андрей Валентинов - Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)
– Видал? – прокомментировал Степа. – Снова нарвались! Джор-то…
Он не договорил, но Ростислав понял. На этот раз командир воспринял опасность куда серьезнее. Он внимательно выслушал дозорного, и даже на расстоянии было заметно, как помрачнело его лицо. Джор повернулся к бойцам и что-то проговорил. В ответ послышались недовольные голоса, но Джор-баши повторил приказ, на этот раз громче и резче, и всадники начали поворачивать коней.
– Да чего это он? – Косухин был явно озадачен.
Отъехали недалеко – метров на сорок. Джор остался на прежнем месте, положив винтовку на шею своего белого коня. Послышался странный клекочущий звук, вначале еле слышный, затем все более заметный и громкий. Арцеулов и Степа переглянулись.
– Чердынь его! – протянул Косухин. – Аэроплан!
Ошибиться было трудно – этих звуков они наслышались за последние дни. Мотор уже гремел, и вот из-за ближайшей горы вынырнул хищный черный силуэт. Машина с ревом пронеслась над всадниками и сгинула в темнеющем небе.
– На разворот пошел, – Степа облизнул потрескавшиеся от ветра губы. – Сейчас врежет, гад!
Арцеулов молчал, чуть прикрыв веки – с каждым разом это становилось все проще. Ущелье пропало, вместо него вновь выросли чудовищной высоты заснеженные пики. Они стояли на одной из вершин, вокруг сверкал синеватый лед, и солнце, исчезавшее в промежутке между двух гор, казалось огромным. Лед под копытами был чист, без единого следа. Ростислав без всякого удивления заметил, что никто из всадников не отбрасывает тени…
…Мотора он не услышал – лишь какой-то резкий свист. Что-то черное понеслось на них прямо со стороны исчезавшего за горами солнца. Оно и в самом деле походило на аэроплан, но чем ближе, тем яснее видны были медленно движущиеся кожистые крылья, длинная изогнутая шея и огромная голова с небольшими рожками и высоким гребнем. Пасть чудища была раскрыта, глаза горели ровным синим огнем, а из-под покрытого чешуей брюха свисали когтистые лапы, покрытые темной бугристой кожей. Крылатая смерть летела почти беззвучно, только негромкий свист продолжал звучать, и от этого свиста дикой болью взорвалась голова, во рту стало сухо…
Крылатый змей летел прямо на сгрудившихся всадников, лениво поводя крыльями. Когтистые лапы начали сжиматься, пасть раскрылась, и оттуда повеяло не огнем, как в старых легендах, а могильным холодом. Казалось, вновь вокруг встали деревянные стены старой церкви, и нечеловеческая рука рвет доски пола…
Кони тревожно заржали, переступая ноги на ногу, и только натянутые уздечки удерживали их на месте. Лишь белый скакун командира стоял, как влитой. Джор медленно выпрямился в седле и поднял правую руку к закатному солнцу.
Арцеулов вспомнил барельеф над входом в старый храм. Он был разбит, но не узнать всадника было невозможно…
В руках Джора появилось ружье, до этого лежавшее поперек конской холки. Нет, не ружье – гибкий белый лук, на тетиве уже была наготове стрела. Левая рука застыла в воздухе, а правая начала не спеша оттягиваться к уху…
…Чудовище ускорило свой полет, крылья забились, словно змей почуял опасность. Вновь дохнула черная пасть, мертвый холод стал невыносим. Но Джор по-прежнему не двигался, стрела замерла, готовясь к полету…
У Ростислава перехватило дыхание. Казалось, он уже видел это: всадник на белом коне, в остроконечной монгольской шапке с натянутым тугим луком на фоне уходящего за горы солнца – и смерть, несущаяся навстречу…
Змей вновь раскрыл пасть, глаза полыхнули белым пламенем, и в тот же миг стрела сорвалась с тетивы. Дохнул холод, Арцеулов невольно закрыл глаза…
– Ну, парень! – ахнул Степа, от возбуждения дергая капитана за плечо. – Попал! Попал! Из винтаря срезал! Ну, чердынь-калуга, дает!
Арцеулов открыл глаза. Командир Джор ленивым движением закидывал винтовку за спину, а аэроплан, неуверенно дергаясь и пуская тонкую струйку черного дыма, уходил куда-то за скалы.
– В мотор попал! – продолжал пораженный Косухин. – Ну, глаз-алмаз!
– Да, – капитан кивнул. В горле пересохло, хотелось пить, и он вдруг впервые подумал, что всех им виденное – просто бред. Джор-баши попал в моторную часть аэроплана – дело редкое, но, в общем-то, вполне реальное. Правда, аэропланы в здешних местах – вещь, пожалуй, еще более невиданная, чем чудища с кожистыми крыльями…
На этот раз в путь тронулись не сразу. Несколько конников съездили на разведку, и лишь затем отряд поскакал дальше. Степа, пораженный лихим выстрелом Джора, не мог прийти в себя, еще и еще раз переживая случившееся. Арцеулов молчал. То, что довелось увидеть ему, обсуждать было невозможно – во всяком случае не с краснопузым Косухиным.
А затем, когда от солнца, исчезающего за горизонтом, остался лишь тонкий красный серп, на долину упал туман. Он появился как-то сразу, почти мгновенно. Тут же все исчезло, можно было разглядеть лишь спину едущего впереди.
Настроение сразу упало, в особенности у Степы, чья шинель одинаково плохо предохраняла как от холода, так и от сырости. Косухин вначале терпел, а затем принялся негромко чертыхаться. Арцеулов надвинул шапку на лоб, запахнул полушубок и старался ни о чем не думать. Чувство было странным, словно вокруг все исчезло, и он оказался один на один с серой пеленой, в которой сгинул мир – и выдуманный, и реальный. Пару раз он прикрывал веки, но ничего кроме темноты и тумана, увидеть не смог…
Так они ехали еще часа полтора. Наконец кони перешли с рыси на шаг. Сквозь туман мелькнуло что-то черное, большое. Капитан подумал, что его странные видения продолжаются, но удивленный возглас Степы показал – на этот раз все было по-настоящему. Они подъехали к горе, но не маленькой, похожей на холм, какие они встречали у Челкеля, а настоящей, подобной тем, над которыми летели в белесом зимнем небе гигантские всадники.
– Скоро будем! – чех оказался рядом, кивнув Арцеулову. Тот кивнул в ответ, сообразив, что начинает различать окружающее. Да, здесь были горы. Ущелье кончилось, они ехали по каменистой равнине мимо темных крутых склонов, уходящих прямо в небо. Солнце уже зашло, окрестности заливала темнота, но сквозь нее можно было различить громадные неровные силуэты, закрывавшие весь горизонт. Всюду лежал снег – и под копытами корней, и на склонах, и на далеких вершинах, которые угадывались за ночной тьмой.
Арцеулов молчал, притих и Степа, который воспринял перемену спокойнее, чем можно было ожидать. За последние дни красному командиру Косухину довелось повидать столько нового и непривычного, непредставимого в обычной жизни, что открывшиеся за туманом горы не слишком удивили.
Отряд добрался до небольшой площадки возле почти отвесного, уходящего ввысь склона. Она была засыпана свежим, девственно чистым снегом, лишь несколько огромных валунов чернели по краям, да в дальнем углу сквозь вечерний сумрак угадывался черный вход в пещеру. Справа склон разрывало русло небольшой горной речки. По краям смерзся лед, но в центре его не было; вода, с шипением падая с небольшого водопада, уходила куда-то влево, теряясь во тьме.
Джор-баши отдал команду, и всадники остановились.
– Приехали! – чех, подъехав поближе, кивнул на пещеру. – Там переночуете, братья. А потом идите вдоль реки. Шекар-Гомп в трех днях пути…
Арцеулов поглядел на шумящую воду и соскочил с коня. Степа последовал его примеру, и чуть было не упал прямо в снег. Легионер подождал, пока они слезут, затем снял с седла вещевой мешок:
– Держите! На три дня должно хватить.
– Спасибо, браток! – Косухин, подхватив мешок, поспешил закинуть его за спину. – Нам бы, товарищ… ну, хоть бы один ствол…
Чех не ответил, и Степа понял – оружия им не дадут.
Арцеулов поправил шапку и шагнул к Джору, неподвижно сидевшему на своем белом скакуне. Косухин поспешил следом. Джор-баши взглянул на них, по тонким губам скользнула легкая улыбка. Степа поспешил приложить руку к своей черной мохнатой шапке и отчеканил:
– Товарищ Джор! От имени командования Рабоче-Крестьянской Красной армии позвольте поблагодарить вас и в вашем лице…
Он сбился и неуверенно закончил:
– Ну, в общем, спасибо…
Джор поглядел на Степу, вновь улыбнулся и внезапно протянул большую сильную ладонь.
– Большое спасибо, господин Джор! – Арцеулов секунду подождал, еще раз вспомнив то, о чем когда-то рассказывал Богораз, и негромко добавил:
– Спасибо, хан Гэсэр…
Лицо всадника на миг стало серьезным, почти суровым, затем он кивнул Ростиславу и подал ему руку. Они уже хотели уходить, когда командир, немного подумав, снял с пояса что-то похожее на пастуший рожок и протянул его Ростиславу.
– Это эвэр-бурэ, – перевел чех. – Командир Джор говорит, что если ты потрубишь в него, тебе помогут…
Рог был небольшим, изогнутым, гладким, почти без украшений. Лишь по краям шел простой врезной орнамент в форме переплетающихся ромбов.
