Дмитрий Янковский - Знак Пути
Ратибор искоса глянул на испуганных девок, поскреб подбородок и вымолвил странным голосом:
– Конячек, говоришь? Отчего же не отпустить… Пусть покушают, какое с этого лихо?
Он направил скакуна в сторону остолбеневших работниц и спросил как можно более ласково:
– Девицы-красавицы, разрешите нашим лошадкам вашей ржи откушать! А то эти заразы уже три дня ничего не жрамши. Того и гляди издохнут, сердешные.
Девки аж прыснули смехом – родная русская речь придала им спокойствия и уверенности. Старшая – высокая рыжеволосая красунья в простеньком сарафане, сморщила носик и сказала с грустной серьезностью:
– Русичи? Мы уж испугались, думали, что поляки снова наехали… Вы не стесняйтесь, пускайте лошадок своих. Скока они там съедят… – уже совсем грустно махнула она рукой. – Поляки гораздо больше добра изводят, а вы наши, родимые…
Витязи спешились, а девки отложили серпы и застенчиво оглядывали друзей.
– Что, много лиха творят? – нахмурился Ратибор, разнуздывая и отпуская коня.
– Да хватает…
Она склонила золотистую челку, неожиданно шагнула навстречу и вдруг горько разрыдалась, прижавшись лицом к изодранному в ночной сече мужскому плечу.
– Сил нет! – шмыгая продолжала она. – Старикам еще ничего, хотя и их без всякого стыда бьют почем зря. Куда хуже парням, мужикам, что постарше! Их согнали в Киев, на работу, как говорят, на самом же деле видала я эти работы своими глазами. Под плетьми роют ловчие ямы, готовятся к напуску богатырей… Да только где те богатыри? Вон, у Цветаны жениха угнали, а через седьмицу узнали, что его до смерти забили палками. Нерадиво трудился… Цветана после того умом тронулась, бродит теперь как тень, худющая стала, не ест ничего… Мы ее и в поле теперь не берем, она серп-то едва ли удержит. В самом же Киеве вроде поспокойнее, там много народу, вот поляки и боятся злое лихо чинить. А про нас кто прознает? Вот и творят тут, что захотят…
– А сами вы как? – стиснув кулаки спросил стрелок.
– Лучше не спрашивай! – в голос разрыдалась красавица.
Она выплакалась и отстранившись, стыдливо утерла чистые ручейки слез. Микулка слушал, буквально вскипая от злости, ему показалось, что с этим огнем в груди он в одиночку сровняет с землей все это поганое войско.
– Надо идти, Ратиборушко… – твердо вымолвил он. – Не могу я больше ждать! Я теперь спать не смогу, пока эта погань топчет нашу землю.
– Да куда вы пойдете? – блеснула глазами рыжеволосая. – Чай, не спали пару ночей, все изодранные чуть ли не в клочья, голодные небось, как ваши кони. Погодите!
Подружки, расслышав ее слова, как воробушки метнулись к разложенным возле скирд узлам, витязи и удивиться не успели, как на солому легла чистая скатерть, заставленная горшками, кувшинами, мисками и краюхами хлеба.
При слове «откушайте» Ратибор так изменился в лице, что девушки не удержались от улыбок.
– Слыш, Микула… – задумался стрелок. – Надо наверно остаться. А то как-то соромно таких красавиц отказом обидеть. Али не так?
– Так, так! – облизываясь кивнул паренек. – Все равно нам коней отсюда не увести, пока до отвала не наедятся.
Они уселись возле скатерти рядом с хозяйками, глаза выискивали что бы ухватить пожирней, да побольше. Мяса не было, только куриный бочек на один зуб, зато вареников разных, блинов, овощей – завалиться можно. Пивом тоже не пахло, но в охотку пошел кислый студеный квас.
– Ешьте, ешьте, – кивнула черноокая, игриво пряча взгляд за ресницами. – Вам сила вдесятеро нужнее чем нам.
Самая молодая вообще с Микулки глаз не спускала, он аж смутился от такого внимания.
– Коль они так будут смотреть… – шепнул пареньку Ратибор. – Так мы тут и останемся… Мужиков-то угнали… Да…
– Ты кушай, кушай… – успокоил Микулка друга. – Не отвлекайся. Когда еще до такой доброй сыти доберемся?
– Сыть это да… – мигом переключился стрелок. – Особенно вареники хороши.
Когда на скатерти остались только чистые миски и пустые горшки, Ратибор снял с плеча лук и довольно отпустил пояс на пару дырочек.
– Фух… – сыто выдохнул он. – Благодарствуем, красавицы, за угощенье!
– Да что там… – смущенно улыбнулась рыжеволосая. – Таких витязей кормить – одно удовольствие! Все едят, нос не воротят… Вы отдыхайте, только кафтан да рубаху сымите, мы их быстренько залатаем, будут как новые!
Друзья скинули броню и охотно разделись до пояса, нарочно играя крепкими мышцами, у Ратибора на теле, казалось, живого места не было – спина и плечи белели старыми и розовели свежими шрамами, а у Микулки вся грудь и руки хранили следы печенежских сабель, да на шее, величественно и серьезно, золотилось теплым сиянием сверкающее кольцо гривны… Девицы очень уж быстро схватились за костяные иголки, стараясь отвлечься работой от этих могучих, исстрадавшихся тел, а витязи улеглись в кучу мягкой соломы, наблюдая, как на синем лугу небес пасутся белорунные стада облаков.
– А куда вы путь держите? – не отрываясь от шитья, спросила черноокая.
– В Киев… – беззаботно отозвался Микулка. – Надо вынести этих поляков к Ящеру, пусть катятся откуда пришли.
Девушки удивленно подняли головы, в глазах мелькнуло безмерное удивление, смешанное с восторженным испугом.
– Ни в жисть не пройдете! – широко раскрыв глаза, шепнула самая молодая. – Мы бывали на заставах… Нас еду заставляли принесть… Там их столько!
– Да мы знаем! – паренек взял в зубы соломинку и вяло махнул рукой. – Прошлой ночью нарвались. Пройти, конечно, не прошли, но не известно еще кому хуже пришлось – нам или этим воякам. Думаете отчего одежка вся дранная? Мы их сначала по зубам, а потом так измотали бегом, что они скорее всего до сих пор отдышаться не могут. Некоторые даже померли от натуги. Наверное. А этой ночью пройдем обязательно.
– Но ведь заставы во всех проходимых местах! Мы каждую с этого края знаем!
– Каждую? – навострил уши стрелок. – А ну-ка, поведайте!
Девушка смущенно подсела к витязям, стараясь не глядеть на широкие плечи, начертила палочкой Днепр и принялась ставить крестики на месте застав.
– Между этими двумя болото. – поясняла она. – Тут никак не пройти. Упыри даже днем за ноги хватают. Тут вот, змеиный луг. Там тоже никто еще не прошел. Везде луга как луга, а на этом гадюк больше, чем травы. Не видно, не слышно, а потом раз… И все. Земляники там, как звезд на небе, но кто пытался полакомиться, там же костьми и легли. К ним даже не подойти, чтоб тризну справить. А вот тут Собачий Овраг, меж двух самых сильных застав. Это вообще гиблое место, там дикие псы собрали огромную свору. Сколько уж их били, а толку чуть. Плодятся раз в десять быстрее, чем вымирают.
– Да… Веселее некуда… – почесал затылок Микулка. – Но почему молодой рыбарь указал нам именно на овраг, а не на луг или болото? Может там все же кто-то когда-то прошел?
– А… – девушка безнадежно махнула рукой. – Был там в селе один дурачок, ну совсем тронутый. Так он хаживал. Даже спал вместе с псами в пещерах. Они его отчего-то не трогали, а вот кто другой заходил, того в клочья. Этого дурня вообще звери любили – голуби по всему дому, собака у него тоже была. Умная-я-я… Гораздо умнее его самого. Как же звали… А! Лизунья! Помню, что-то такое мокрое.
– Дурень, значит… – у Микулки чуть мозги не трещали от тяжких раздумий. – Дурней и детей псы не трогают, это точно… Интересно, а можно дурнем прикинуться?
– Двумя дурнями. – хмуро уточнил Ратибор. – Если туда впрямь попремся, то нам и прикидываться не надо, поверят и так.
– Главное чтоб псы поверили! – не унимался паренек. – У них о дурнях, видать, особое мнение. Если бы они решали как ты, то всех бы пропускали через овраг. Умный-то туда не пойдет, это верно.
Девушка слушала витязей, изумленно переводя взгляд с одного на другого, никак не могла поверить, что те всерьез обсуждают поход в жуткое логово.
– Как же они дурней-то отличают? – мучался Микулка.
И вдруг так хлопнул себя по лбу, что чуть искры из глаз не посыпались.
– Я понял! Понял!!! – заорал он как в ногу ужаленный.
Он аж вскочил, девки бросили шитье и испугано взирали на всполошившегося витязя.
– Да говори ты яснее! – ухватил его за плечо Ратибор. – Что за муха тебя укусила?
– Я понял, как псы отличают дурачка от всех остальных! Дурачки псов НЕ БОЯТСЯ! Не боятся, понимаешь? Бредут себе, словно пьяные. Во! Пьяных наверное псы тоже не трогают!
– На ком бы сначала испробовать? – усмехнулся стрелок. – Слушай, а вообще в этом что-то есть… В Суроже, было дело, один мужик, пьяный в дым, со скалы в море свалился. Другой бы вдребезги, а этому хоть бы что, даже НЕ ИСПУГАЛСЯ. А потом, на спор, уже на трезвую голову, с той же скалы сиганул и одни лишь подметки остались. Зато какая гулянка была на тризне… Вот я тогда наелся!
– Да погоди ты с едой! – прервал воспоминания Микулка. – Может попробуем?
