Борис Царегородцев - Комфлота Бахирев
Комендоры «Екатерины» старались изо всех сил, залпы следовали каждые сорок секунд, немцы отвечали не менее интенсивно. Но девять орудий против четырех немецких это все же двухратное преимущество. Через пять минут «Екатерина» уже превосходила своего оппонента в три раза, и в конце концов это принесло свои плоды. «Гебен» чуть двигался и все больше погружался в воды Черного моря, заваливаясь на левый борт. На корме пылал нешуточный пожар, который стал угрожать кормовым артиллерийским погребам. Аварийные команды не справлялись с пожарами и поступлением воды. Крейсер медленно, но верно тонул. Сопротивляться также было практически нечем. Из артиллерии по левому борту в боеспособном состоянии осталась только бортовая башня да еще пара орудий в носовом каземате. Оставались, правда, целехонькие орудия по правому борту, но толку от них было ноль. А после того как адмирал Сушон получил тяжелое ранение осколком разорвавшегося прямо на амбразуре боевой рубки 130-мм снаряда, Аккерман погиб, а многие офицеры были ранены и контужены, командование кораблем принял корветтен-капитан Книспель. После доклада о состоянии корабля он понял, что до пролива не прорваться, хотя оставалось пройти всего-то три мили, и решил хотя бы спасти людей и выбросить корабль на берег. Книспель приказал повернуть в сторону берега к мысу Узуньяр, где находилась турецкая береговая батарея, которая открыла огонь по русскому линкору.
«Екатерина» также находилась не в лучшем виде. Вся избитая и еле управляемая ввиду повреждения рулевого привода, потерявшая половину башен главного калибра плюс шесть орудий противоминного калибра из десяти по правому борту. Дым из носовой разбитой трубы стелился по палубе, из-за чего нахождение людей в районе второй башни было невозможно. Носовая надстройка потеряла почти все мостики и выглядела голой. Дальномерный пост с крыши боевой рубки был сметен попаданием крупнокалиберного снаряда. От воздействия этого же снаряда все, кто находился в боевой рубке, получили ранения или контузию. Кормовая надстройка разрушена и выгорела. Многие внутренние помещения по правому борту пострадали от огня, ударной волны и осколков. Линкор принял порядка двух тысяч тонн воды. Чтобы не подставлять свой корабль под удар, адмирал Новицкий решил для уничтожения противника привлечь эсминец «Поспешный», а сам перенес огонь на береговую батарею. После нескольких залпов турки прекратили огонь. Кавторанг Жерве зашел с кормы, где у «Гебена» вся противоминная артиллерия была выбита. Сблизившись с «Гебеном» до трех кабельтовых, произвел четырехторпедный залп. Две торпеды настигли свою цель, а этого многострадальный корабль выдержать уже не смог, стал быстро ложиться на борт и через десять минут затонул в четырех кабельтовых от берега. Жерве направил свой эсминец к месту гибели корабля, имея намерения кого-либо спасти, а заодно и пленить. Но был вынужден отказаться от этого «благородного поступка», ввиду того что турки на береговой батарее не одобрили этого. Раз такое дело, то Жерве не стал искушать судьбу и поспешил за уходящим линкором.
II
Я был на траверзе мыса Галара, когда пришла радиограмма с «Поспешного» о том, что «Гебен» упокоился на морском дне. Флагман Новицкого из боя вышел с серьезными повреждениями, в том числе была утрачена и радиосвязь, а чтобы связаться с нами, пришлось прибегнуть к помощи радиостанции с «Поспешного». Новицкий кратко обрисовал бой с «Гебеном» и доложил о повреждениях линкора.
Судьба благоволила «Екатерине», она смогла выстоять против «Гебена». Хотя ей и досталось в бою, но корабль может двигаться. Сейчас он под охраной «Поспешного» держит курс на Севастополь, надеясь самостоятельно дойти до базы. А вот «Гневный» – после того как с него было получено сообщение об обнаружении «Гебена», а также о намерении атаковать противника – замолчал. И мы ничего о его судьбе не знали, и на наши вызовы эсминец не отвечал. Но мы все это списывали на выход радиостанции на самом эсминце, но никак не на его гибель.
– Вот и все, господа офицеры, на этом наш поход закончился. Нам наконец-то удалось выполнить один наказ императора. Германский линейный крейсер потоплен.
После такого известия на мостике «Марии» поднялось всеобщее ликование, как будто это именно мы потопили линейный крейсер, а не «Екатерина Великая».
– А как там все происходило? – прозвучал чей-то вопрос.
– Подробности о бое мы узнаем по приходе в Севастополь. А если кратко, то бой был жестокий, и «Екатерина» серьезно повреждена, но, как заверил адмирал Новицкий, до базы она дойдет благополучно. Пострелять, правда, нам по «Гебену» сегодня не довелось. Адмирал Новицкий сам справился. Можно было бы в таком случае пару турецких береговых батарей проэкзаменовать. Поучиться, так сказать, на будущее, не так ли, Валерий Николаевич?
– А что! Можно и пострелять, – сразу же согласился старший артиллерийский офицер линкора князь Урусов. – Скоро рассвет, и береговые батареи будут хорошо видны. Можно ударить по Беюк-Лиману и Филь-Буруну, на этих двух батареях около двух десятков орудий установлено, и четыре из них двухсотсорокамиллиметровые.
– Князь, а почему не по Румели-Каваку или Анатоли-Каваку? На тех батареях орудия стоят помощнее. Начиная с восьми дюймов и заканчивая хотя и старыми, но четырнадцатидюймовыми орудиями.
– Ваше превосходительство, без корректировки такой обстрел будет не эффективный.
– Значит, не будем ворошить муравейник до поры до времени. Вернемся в другой раз в сопровождении гидрокрейсеров. Сейчас предлагаю пострелять по Эльмасу.
– Иван Семенович, идем к Эльмасу. А тут нам делать нечего. Я не думаю, что в ближайшее время остатки турецкого флота предпримут попытку прорваться в пролив.
Кузнецов начал отдавать распоряжения на изменения курса, тут надо было все точно рассчитать, так как мы находились вблизи минных полей. Как только все было рассчитано, последовала команда на новый курс. Этот маневр спас наш линкор. Над морем раздалась орудийная стрельба. Она доносилась с левого борта.
– Что там происходит?
– Торпеды-ы. Слева по борту торпеды, – кричал сигнальщик.
Выскакиваем на левое крыло мостика и видим, что эсминец «Беспокойный», ведя огонь из носового орудия, несется полным ходом на виднеющуюся в пяти кабельтовых от нас подводную лодку, окруженную фонтанами от разрывов снарядов. Какой-либо маневр уклонения с нашей стороны был бесполезен, так как линкор находился на циркуляции, и именно этот маневр спас его от более тяжелых повреждений.
Это была U-39 капитан-лейтенанта Вальтера Форстманна. Своими действиями он должен был убедить нас, что именно вдоль анатолийского побережья будет прорываться «Гебен», и этим помочь ему прорваться в пролив в другом месте. Еще вечером он пытался выйти в атаку на флагман Новицкого, но был обнаружен «Поспешным» и загнан под воду. Ночью Форстманн вместо «Екатерины» обнаружил и атаковал крейсер «Кагул», но промахнулся. На крейсере даже не подозревали, что были атакованы, и будь Форстманн поточнее, то наш крейсер мог и не пережить эту атаку. Всю ночь подлодка патрулировала на пятнадцатимильном участке в надежде обнаружить русский линкор, но «Екатерина» ушла на северо-восток, не замеченной Форстманном. За час до рассвета Форстманну несказанно повезло, он обнаружил русский линкор, то есть нас. Чтобы не быть раньше времени обнаруженным, он принял позиционное положение, оставив над водой только одну рубку, которую было очень трудно заметить в предрассветных сумерках. Мы и не заметили и сами шли под торпеды Форстманна, ему оставалось только немного подождать. Форстманн все же опасался, что его обнаружат до залпа, так как прямо на него шел русский эсминец. Но он все же надеялся, что его пока не видят, раз эсминец его не обстреливает. Оставалось еще чуть-чуть, и можно дать залп, от которого русскому линкору не увернуться. Есть большая вероятность, что с пяти-то кабельтовых невозможно промазать в такой большой корабль. Осталось еще несколько секунд, и можно давать залп.
В эти несколько секунд мы и стали делать поворот, который не был замечен с подлодки, и вместо двух торпед в нас попала только одна. Как только U-39 произвела залп, из-за облегченного носа ее выбросило на поверхность в каких-то трех кабельтовых от «Беспокойного». Тогда-то ее и заметили с эсминца, который устремился на нее в атаку, стреляя на ходу. Как говорится, раз не предотвратил атаку, может получиться наказать обидчика. Вот этот самый момент мы и увидели, и он напомнил мне другой подобный случай.
Там, в моем мире, во время Гражданской войны эсминец «Азард» вот так же атаковал английскую подводную лодку L-55. Его снаряды стали рваться рядом с подлодкой, и в какой-то момент в районе рубки произошел взрыв, и подлодка затонула. В последующие несколько лет все считали, что именно «Азард» своим удачным попаданием отправил английскую подлодку на дно. Это потом выяснилось, что она подорвалась на мине. Но зато около десятка лет комендор эсминца Богов ходил в героях, так как отправил метким выстрелом супостата на дно Балтики. Но если отбросить всю историческую точность гибели подлодки[4], то именно из-за того, что он метко стрелял, подлодке пришлось маневрировать, после чего она и попала на минное поле. Так что он с полным правом может зачесть потопление подводной лодки на свой счет.
