Исправитель. Книга 1. Первомай - Дмитрий Ромов
В этот раз я вложил только два листа с чёрной копиркой. Нужно купить и приносить её с собой, чтобы ненароком не спалиться. А то кто-нибудь вдруг решит прочитать, что там печатают у товарища директора, вернее, у товарища заведующей.
Пальцы привычно побежали по клавишам. Ну… не то, чтобы прямо побежали, но, учитывая, сколько в последние годы мне приходилось стучать по клавиатуре, привычка, разумеется выработалась.
Здесь, конечно, усилий нужно было прилагать побольше, но так как у бабушки я уже совершил инициацию и погрузился в мир механической машинописи, дело продвигалось неплохо. С компом, ясно дело не сравнить, но и так пошло понемногу. Чтобы печатать на машинке, скажем так, ума побольше надо. В пару кликов фразу не поправишь и ошибки никто красной волнистой линией тебе не подчеркнёт.
В общем, дело сдвинулось и пошло. Шло-шло и вдруг остановилось. Сейчас я описывал одно из серии преступлений. Первое уже совершено и расследуется, тут уже ничего не поделать. В Ленинграде убита пенсионерка. Убийцу найдут, но до того, как найдут, он убьёт и покалечит ещё несколько человек. Тут всё просто.
Я знал имя и адрес, где злодей проживал и прятал похищенные вещи и другие улики. Поэтому письмо собирался направить непосредственно следователю прокуратуры, ведущему следствие. Не сможет же он не среагировать. У меня в памяти всё было чётко разложено по полочкам, и в тексте я тоже старался описать всё основательно.
Ранее судимый молодой человек с артистическими наклонностями, игравший в театральном кружке на зоне, вернулся в Питер и смог поступить в театр. Талант, бляха, самородок. Но на красивую жизнь деньжат не хватало, и он решил грабить частные дома. И вот, вломился, а там старуха.
Ну, он её и долбанул молотком несколько раз. Молоток принёс с собой, кстати. То есть, пока он успел убить только одну старушку. Практически Раскольников, сука. Молотком по голове. Переоделся в женщину вошёл и убил. Забрал деньжата, золотые украшения и две бутылки алкоголя.
При этом у него был ствол в кармане и садистские наклонности в голове. Если не остановить его сейчас, он будет пытать молодую женщину, выбивая информацию о том, где спрятаны деньги. Загонит ей швейные иглы под ногти. Она отключится, но останется живой. Спасут.
Но это же не всё. Он ведь и дальше продолжит свой путь. От этих воспоминаний на душе делалось гадко. Холодно и пусто. Одно дело, когда ты смотришь в прошлое, на дела давно свершившиеся, а другое, когда все эти вопиющие к отмщению злодеяния творятся прямо сейчас.
В общем, пока он совершил только одно убийство. Остальные ещё в будущем, и я этого не допущу. В этот раз никакого ЦК, надо писать непосредственному исполнителю, ведущему дело. Следаку. И комитетчикам. Для контроля.
С этим всё ясно, а вот что делать с разными Михасевичами, Чикатилами и Ткачами я пока не слишком-то понимал. Во-первых, подробности их дел были мне известны лишь в общих чертах, я ими не занимался. Так, читал что-то когда-то, но где во сколько и когда они нападут снова не имел понятия. Ткач, например, вообще только в этом году первое убийство совершит.
Чикатило уже убивал, но вроде до восемьдесят первого года будет сидеть тише воды, ниже травы. И что с ними делать? Милиция не станет хватать тех, кто ничего ещё не совершил, даже если уверует в мои прорицания, как в откровение свыше. Тут нужно было принять какое-то решение, причём в ближайшее время.
Отправлять письмо из Верхотомска я не хотел по соображениям конспирации. Сужать радиус поиска точно не стоило, даже если бы меня и не искали сейчас, то могли бы заняться позднее. Так что нужно было проявлять осторожность. Поэтому, когда на следующее утро Зинаида подошла к столу Вотрубы и сказала, что тому нужно собираться в Иваново, я внимательно следил за разговором.
— Зинаида Михайловна, но вы же обещали до конца месяца меня не посылать… Но всё-таки посылаете…
Уж послала, так послала…
— Кошкин! — загремела Ткачиха. — Ты инженер отдела материально-технического снабжения! Тебя государство поставило на эту должность. Оно тебя воспитывало, кормило, обеспечивало счастливое детство и обучало наукам. Теперь пришёл черёд возвращать государству долги. Что значит, я обещала? Я сказала, по возможности не пошлю. По возможности, понимаешь? И ты сидел здесь, пока твои товарищи мотались по стране. Язык на плечо и летели, куда родная фабрика пошлёт. А ты чем лучше⁈ Жена беременна? Так что теперь? Раньше думать надо было, когда заделывал ей ляльку. Поедешь! Некого послать больше!
— Зинаида Михайловна! — плаксиво заголосил он. — Вы войдите в положение! У меня же ситуация! Мне старшую надо в садик водить. Жена в больнице. Я не могу. Пусть Жаров едет! У него ни жены, ни детей нет!
— Это что за разговоры! Дети у него! У всех дети! У всех ситуация!
— Но не у Жарова!
Мудак он, конечно, Кошкин этот, но дети его не виноваты.
— У Жарова своих дел выше крыши! — встала на мою защиту Ткачиха. — Он что, должен и за тебя ещё работать⁈ И вообще, Кошкин, это что за саботаж⁈ Не справляешься с работой, уходи, ищи другое место!
— Я могу поехать, Зинаида Михайловна, — сказал я.
Все обернулись ко мне.
— Иваново — город невест, — засмеялась курчавая соседка из-за соседнего стола. — Жаров неженатый. Привезёт себе деваху оттуда.
Не надо было ей влезать. Зина нахмурилась.
— И станет, как Кошкин, с женой, садиками и вечными проблемами! — крикнули сзади и все засмеялись.
— Так у нас у самих тут фабрика невест!
— Незачем ему туда ехать!— рявкнула Ткачиха. — Кошкин поедет! Развели демократию! Поеду, не поеду! Я сказала, Кошкин!
На самом деле, нужно было ехать мне. Оттуда можно было бы мотануть в Москву и в Питер. Собственно, ехать, в любом случае, через столицу. Так что должен был ехать я, а Вотруба пусть бы сидел здесь. Но Ткачиха, похоже, закусила, так что пока давить на неё не следовало.
Размышляя, о том, как переубедить Ткачиху, я пошёл в столовую.
— Александр! — окликнули меня, когда я стоял в очереди с подносом.
Я обернулся и увидел Кошкина.
— Александр! — с нажимом
