90-е: Шоу должно продолжаться – 8 - Саша Фишер
— Но мы же смешно будем смотреться! — взвился Астарот.
— Лучше смешно, чем глупо! — вместо меня ответила Кристина. Немного неожиданная оказалась поддержка. Впрочем, если задуматься, то вполне предсказуемая. Уж она-то про всякие манипуляции точно знает больше многих!
— Как балаган… — эхом повторил Бегемот. И губы его растянулись в улыбке.
«Наташи не хватает», — подумал я.
— Мы с Наташей постоянно кривляемся в «Фазенде», — усмехнулся я. — Делаем кучу всякой фигни, публика ржет и радуется. Но лохами нас никто не считает, верно? На руках готовы носить, лишь бы мы продолжали нести им смех и радость.
— Ну… может быть… — с сомнением проговорил Астарот.
Ага! Лед начал проламываться! На круглощеком лице Бегемота уже блуждала глумливая улыбочка, глаза Бельфегора заблестели, Кирюха несколько раз кивнул, потом замер и посмотрел на Астарота.
— Зрители сразу поймут, что мы кривляемся, — сказал Макс.
— Именно! — засмеялся я. — Давайте, напрягите извилины и представьте! Первухин, конечно, профи, и умеет подстраиваться под обстоятельства. И даже попытается как-то под ситуацию подстроиться, но сами подумайте, каким вопросом или подколом вас можно будет сбить с толку, если вы с самого начала будете вести себя по-идиотски, кричать «Аве, Сатана!» и расписывать мрачные ритуалы приема в поклонники группы?
— А вопросы зрителей? — задумчиво спросил Астарот. Он уже расслабился, внутренне согласившись с моей идеей. Возражал скорее по инерции, в голове он уже сам себе явно ответил.
— И Иван, и Наташа сказали, что ассистент пропускает только самые невыгодные для героев передачи вопросы, — я пожал плечами. — Если вы с самого начала будете косить под идиотов, то нужно будет очень постараться, чтобы вас выставить в еще более невыгодном свете. Главное, не начинать оправдываться, а продолжать дурковать.
— Когда я учился в шестом классе, мне во сне явился князь тьмы… — замогильным голосом сказал Бегемот, и все заржали.
И тут же начали наперебой выдумывать гипотетические вопросы и возмущенные вопли зрителей. И соревноваться в максимально всратых на них ответах. Ржали так, что с потолка начала побелка сыпаться.
«А понятно, почему перед камерами прямого эфира нервничают…» — подумал я, разглядывая три хищные квадратные амбразуры, нацеленные на ярко освещенный участок павильона с серо-серебристой стойкой и сине-бело-серым задником.
Мы с Евой и Лариской тихонько пристроились к одной из квадратных колонн во окружающем светлый пятачок мраке. Место пришлось трижды сменить, чтобы не путаться под ногами у снующих туда-сюда технических работников. Кристина должна была присоединиться к нам позже. Пока что она была с «ангелочками» и занималась их гримом. Насчет этого мы в тот раз тоже немного поспорили, но Кристина придавила всех железным аргументом, что в деле косметики мы все вообще не специалисты, так что она все сделает сама. Если в программах Первухина отмечал информационную составляющую, то ее прежде всего волновали чисто внешние фишки. Лица гостей, в отличие от лица ведущего, на экране сально блестели, выглядели потными, неестественными и нездоровыми. Зато ведущего гример посыпал пудрой весьма щедро…
Кристину сначала пытались не пропустить, мол, гример у нас свой. Но не пропустить куда-то Кристину — это тот еще квест, который телевизионщики успешно провалили.
— Я хочу работать на телевидении! — громким шепотом заявила Лариска. — Тут все такое прикольное!
— Тогда тебе надо на журналистику поступать, — сказала Ева.
— Или на поклон к Ирине, — добавил я. — Она как раз свой телеканал хочет делать.
— У Ирки не по-настоящему как-то… — насупилась Лариска. — Не как здесь! Такое большое все, такие все деловые, такое…
Она восхищенно вздохнула и прижала руки к груди.
— Тогда Ева права, поступай на журналистику, — усмехнулся я. — И у тебя еще есть время по-быстрому отойти в сторонку, чтобы все не подумали, что ты нас знаешь.
Ева захихикала.
— Это почему еще? — подозрительно прищурилась Лариска.
— Если нас на пинках выставят, вряд ли это тебе поможет устроиться сюда на работу, — пожал плечами я.
— В смысле на пинках? — округлила глаза Лариска.
— Я шучу, — я обнял сеструху за плечи. — До пинков, наверное, не дойдет.
— О, начинается, начинается! — Лариска подпрыгнула на месте и хлопнула в ладоши.
— Тишина в студии! — раздался голос из динамиков.
— Добрый вечер, дорогие телезрители! — сказал Первухин и широко улыбнулся. — Сегодня в нашей студии необычные гости. Все вы, наверняка слышали песню «Темные тени», которая в последнее время все чаще звучит в эфире новокиневского радио, так что я счел необходимостью пригласить к в гости авторов и исполнителей этого, не побоюсь этого слова, хита. Встречайте, группа «Ангелы С»!
Из-за ширмы гуськом вышли «Ангелочки». При полном параде, в проклепанных костюмах, рогатых шапках, Астарот еще и в крыльях. С гримом Кристина даже слегка перестаралась, но сейчас это было, пожалуй что, в самый раз.
Я почувствовал, как мое сердце заколотилось быстрее. Ну давайте, парни, не подведите.
Я скрестил пальцы. Ева нашла мою руку и сжала. Лариска еще крепче прижала руки к груди и шумно выдохнула. И тут же зажала рот руками и сжалась.
— Князь тьмы приветствует вас, новокиневцы! — низким хриплым басом сказал Астарот, пытаясь взгромоздиться на высокий табурет напротив Первухина.
К чести последнего надо сказать, что первую плюху он выдержал, и на лице его никакого удивления не появилось.
— Для начала я хотел бы представить участников этого замечательного коллектива… — невозмутимым тоном продолжил Первухин.
— Неудобный стул, трындец, — рыкнул Астарот и оттолкнул от себя табуретку. Та с грохотом обрушилась на пол. — Я так постою, нормально?
Он облокотился локтем на стойку, а второй рукой приоткрыл крыло и помахал им в сторону камер. Бельфегор сделал пару шагов вперед, вытянул шею.
— Прикольно тут у вас! — сказал он и тоже помахал рукой. — Приветики! А можно маме привет передать, да?
— Александр Труха, бессменный солист и лидер группы «Ангелы С»… — сказал Первухин.
— Называй меня Астаротом, смертный, — прорычал Астарот.
— Скажите, вы выбрали себе такой претенциозный сценический псевдоним гораздо раньше, чем ваша группа обрела популярность, — попытался перехватить инициативу Первухин. — Вы действительно считаете, что это имя
