Восхождение язычника 3 - Дмитрий Шимохин
— Правда? — со скепсисом глянул на меня Ефим.
— Правда, — кивнул я.
— Ну, это самое. Подумаю я, — кивнул Ефим, будто бросался в омут с головой.
— Ладно, беги давай. — И Ефим куда-то унесся, а я пошел разыскивать Венетия.
Он нашелся за общим столом и пил горячий взвар, щуря глаза от удовольствия.
— Здравствуй, Вентий, — поздоровался я, усаживаясь рядом.
— О, привет, Яромир, — и он отхлебнул из кружки. — Готов к урокам, молодец, похвально, — довольно произнес маг.
— Кхм, как бы нет. Увы, времени нет, дел много, — произнес я.
— Как это времени нет, время для учебы всегда есть. Ты же не бездарь, чтобы от знаний бегать, как этот. Как его зовут-то, а… Ефим. У парня, несомненно, есть талант в артефакторике, но бездарь еще тот, я тебе скажу. Ты же не бездарь, как он? — и Венетий пристально на меня посмотрел.
— Нет, не бездарь, но, к сожалению, сейчас действительно нет времени. И как оно появится, мы с тобой обязательно займемся моим просвещением на ниве магического искусства, — заверил я Венетия в серьёзности своих намерений.
Он лишь с прищуром на меня посмотрел и грустно вздохнул, а после заговорил:
— Не цените вы важности образования, магия, это же не просто так, хлопнул, дунул, вот и получилось, в ней разбираться надо, а ты как нерадивый ученик. Зачем я, по-твоему, с тобой поехал? Ведь прохлаждаться я мог и в доме твоего деда. Учить и передавать тебе знания, может, и сам чему-нибудь научусь, а ты рукой машешь. «Потом, времени нет», — так его и потом может не найтись, — пристыдил меня Венетий.
— Все понимаю, учитель, но, к сожалению, сейчас именно так. Наступит зима, реки замерзнут, и займемся обучением, обещаю, — склонил я голову. На что Венетий лишь тяжко вздохнул. — Я насчет Ефима, не дави на парня, а то он точно откажется. Понимаешь, он всю жизнь мечтал быть кузнецом, а тут ты. Он согласится со временем и станет твоим учеником. Показывай и объясняй о магии, но не дави, прошу, Венетий.
Маг сначала с возмущением на меня посмотрел и даже набрал воздуха в легкие, чтобы разразиться тирадой, но неожиданно выпустил весь воздух.
— Я постараюсь, — с неохотой произнес он. — Значит, другого мага буду учить, как его, Накама.
— М-м-м, Венетий, а вот Накама как раз и не стоит учить, — и, видя возмущения мага, я добавил: — Пока. Понимаешь, я его плохо знаю, и непонятно еще, принесет ли твое знание для него пользу, как бы он с ним дел не наворотил, опасаюсь уже я.
— Понятно, — буркнул старый маг.
— Прадед говорил, что ты для него горячие камни делал, которые греют и не надо топить, сможешь такие делать?
— Да, я же говорил, что помаленьку все же магичу, вот слабые артефакты и делал. Только здесь подходящих материалов нет. Не из деревяшек же делать, они и двух дней тогда не продержатся.
— А из чего ты ему делал, да и вообще, из чего можно делать? — уточнил я.
— Вот, — и Венетий из-за пазухи выложил камень, напоминающий гранит, — там на берегу находил, а здесь таких нет. Да из всего можно делать, хоть из железа, но он же потом прахом рассыпается, как сила в нем заканчивается. А с железом, у вас с проблема. А так хоть из дерева или обычного булыжника, только они и двух дней не продержатся, быстро из них сила утечет и они осыплются прахом.
— Понял, найдем материал подходящий, — кивнул я.
Посидев еще немного с Венетием и послушав его причитания о том, что нормальных учеников, готовых постигать магическую науку, днем с огнем не отыщешь, и вообще, я кругом неправ, мне надо учиться, вместо того чтобы не пойми чем заниматься. Я сбежал обратно к Божене и сыну.
Вечером, когда солнце ушло за горизонт и все поели, разожгли костры и позвали Фому, усадив его на пенек.
Он, осмотревшись по сторонам и улыбнувшись, начал рассказывать:
— Это было давно, когда греки были в силе. На берегу Мраморного моря раскинулся великий и большой город, и назывался тот город Троя. Соседям алчность застилала взор, и они возжелали покорить его и забрать его богатства, тогда собрали они огромную армию и пришли покорять этот город. Однако есть еще легенда, что дело было не в богатствах, а причина войны иная. У одного из соседних царей в женах была красивейшая женщина. О красоте этой женщины слагались песни, и говорят, что сами боги завидовали ей.
Тихий голос Фомы растекался по округе, а сидящие возле костров с удовольствием его слушали.
— И давно Фома в бахари заделался[1]? — спросил я у Божены, которая положила мне голову на грудь.
— В тот вечер, как ты к князю уехал, его попросили еще чего поведать, интересно у него про марафон вышло, вот теперь он каждый вечер и сказывает. Я такого и не слышала никогда, — поделилась со мной Божена.
— Послушаем про Трою, — и я погладил Божену по волосам и бросил взгляд на Велемара, который спал рядом, свернувшись калачиком.
Я же прислушался к рассказу Фомы, а у него действительно хорошо получалось: живо, красочно и эмоционально. Слушать одно удовольствие. А перед глазами вставали картины былого, о которых он рассказывал. Многие сидели с открытыми ртами, слушая повествование Фомы. У парня был явный талант.
Под его тихий голос я и уснул.
А утром вместе с Димитром и отобранным мной сопровождением направились в Новгород. Прибыв, первым делом зашли на подворье перекусить, да и с холопкой, подаренной князем, стоило переговорить. За прошедший день ей немного полегчало, и она уже потихоньку самостоятельно передвигалась.
Перекусив с Димитром, я затребовал к себе Ружицу, и через пару минут ее привел Крист, аккуратно поддерживая за руку.
Ее лицо было в синяках желтого цвета и уже не напоминало отбивную. Хорошо моя сила на людской организм воздействует.
— Присаживайся, — и я указал на один из табуретов.
Без лишних слов она присела, только лицо скривила от боли.
— Я думаю, ты уже знаешь о своем новом положении? — задал я вопрос, пытаясь поймать взгляд Ружицы, но она упорно смотрела в землю.
Лишь судорожно
