Чужак из ниоткуда 3 - Алексей Анатольевич Евтушенко

Не забывал я, конечно, и дедушку Витю с бабушкой Аней и своих дядьёв.

Первому помогал с пчёлами (у деда была пасека), которых, как оказалось совсем не боялся и даже любил, и они отвечали мне тем же.

— Надо же, — удивлялся дедушка. — А маленький был, боялся. Даже в туалет ходил, накрывшись простынёй, а бабушка в ней тебе дырки для глаз проделывала.

Деревенский дедов туалет действительно располагался сразу за пасекой и, чтобы в него попасть, нужно было пройти мимо ульев.

— Правда, что ли? — не верил я.

— Правда, правда, — смеялась бабушка.

— Зато теперь — настоящий пчеловод! — восклицал дед. — Откуда только что взялось.

[1] края, верхний обрез чаши или любого сосуда (укр.)

[2] старинная казачья песня

[3] кармане (укр.)

[4] наследства (укр.)

Глава двадцать третья

Дед, прадед и все остальные (продолжение). Возвращение в Москву. Нехорошая встреча

Всякий уважающий себя мужик из посёлка Среднехорский имел моторную лодку.

Когда нормальные дороги отсутствуют, по воздуху на вертолёте слишком дорого, а выпуск гравилётов пока не налажен, река остаётся фактически единственной транспортной артерией, связывающей таёжные посёлки, расположенные на её берегах, с цивилизацией.

По реке доставляли товары, почту, горючее и всё, что нужно.

По реке шёл сплав.

По реке ходил пассажирский глиссер, на котором мы приплыли.

Ну и, конечно, личные моторные лодки.

Чаще всего деревянные, сработанные и просмоленные собственноручно, по лекалам дедов и прадедов, но были и заводские алюминиевые «казанки». Моторы — двадцатисильные «Вихри» и десятисильные «Москва». Наверное, были и другие, но я видел только эти. Река — она ведь не только транспортная артерия, она — кормилица.

— Без лодки, как без ног, — рассказывал мне дядя Рюрик — самый заядлый таёжник, охотник и рыбак из всех трёх братьев. — И дело не только в рыбе или икре, когда кета на нерест идёт. Изюбрь [1] у нас выше по течению живёт-кормится, за Сюкпаем [2]. Как его добыть? Плыть надо.

Котлеты из изюбря я уже ел, бабушка Аня готовила. Мне понравились, хотя вкус был необычным, резковатым.

Сама идея охоты на диких животных — тех же изюбрей, кабанов или даже медведей поначалу показалась мне варварской. На Гараде охотников можно было едва ли не по пальцам пересчитать и смотрели на них как на людей не совсем нормальных. Связано это было, во-первых, с тем, что биосфера планеты до сих пор не восстановилась после термоядерной войны, а, во-вторых, с открытиями гарадских биологов, которые давно доказали, что умственное развитие большинства представителей животного мира гораздо выше, нежели считалось ещё пару сотен лет назад, а некоторые виды так и вовсе можно считать близкими к разумным. Какая уж тут охота — сотрудничать надо.

Однако на Земле вообще и в Советском Союзе в частности, понятия обо всём этом были совсем другие. Охотой и рыбалкой люди, не только добывали себе еду, но и зарабатывали деньги. Иногда очень неплохие, и никто не думал, что какой-нибудь соболь очень не хочет умирать, чтобы его красивая шкурка пошла на очередную женскую шубку.

Тем не менее, лезть со своим уставом в чужой монастырь я не стал. Охотятся и охотятся — их дело. Кто я такой, чтобы учить взрослых мужиков, родившихся и всю жизнь проживших в тайге среди тех же соболей, медведей, лис, волков и даже тигров? К тому же на последних охота строго запрещена.

А вот на рыбалку с ночёвкой, которую дядья организовали за несколько дней до отъезда, отправился вместе со всеми с удовольствием. Вместе со всеми — это с тремя дядьями, отцом и охранниками Борисом и Антоном. Дедушка был занят пасекой и ехать с нами отказался, а прадед заявил, что он уже всю свою рыбу давно поймал, и пусть теперь молодёжь отдувается, а он лучше отдохнёт-покурит на завалинке, по-стариковски.

— Ты же не куришь, деда, — сказал Генка.

— Не курю, — согласился прадед. — Ещё до войны бросил. Не германской, Отечественной. Значит, просто посижу-помечтаю, на солнышке погреюсь. Да и во дворе есть чем заняться- забор, вон, давно поправить надо, то, сё…

Женщины тоже все остались в посёлке; и рано утром мы отчалили на трёх лодках вверх по реке Хор, к Сюкпаю.

На рыбалке я был второй раз в жизни, и она сильно отличалась от той, которая случилась два года назад на Сырдарье с дедом Лёшей и дядей Юзиком.

Начать с того, что тогда рыбалка послужила прикрытием для гораздо более важного и опасного дела — добычи золота. Теперь же нам нужна была только рыба (хариус, а если очень повезёт — таймень), напоенный августом, тайгой и рекой воздух, красивейшие виды и неспешный мужской разговор. О той же рыбалке, о семьях, работе, службе, лодочных и автомобильных моторах, гравигенераторах и прочих технических новшествах, которые скоро войдут в нашу жизнь, политике — внутренней и международной — и многом другом.

Даже о творчестве Высоцкого, магнитофонные записи которого (отвратительного качества) имелись у дяди Гены и Вити дома.

— Ничего, — сказал я, когда зашла об этом речь. — Пришлю вам хорошие, чистые. Хотите?

Разговор случился вечером, когда мы доплыли до места, разбили палатку, и я поймал несколько своих первых хариусов.

Знаете ли вы, как ловить дальневосточного хариуса? Нет, Серёжа Ермолов не знал этого. А уж Кемрар Гели — тем более. Но дядья научили.

Берётся удилище, которое вырезается прямо на месте из ровной длинной ветви ивы или орешника (кору с ветви нужно снять).

К нему привязывается длинная леска с крючком.

Ни поплавка,