Каждый мародер желает знать… - Саша Фишер
— Лебовский, стой, скотина! — в окно четвертого этажа высунулся Йован. — Все равно я тебя поймаю!
В этот момент я сумел-таки застегнуть штаны и побежал дальше. Рядом со мной об край клумбы разбилась брошенная мне вслед бутылка. Сверху раздалось очень характерное клацанье дробовика.
Да, бля... Я принялся слегка раскачиваться и петлять, чтобы прицелиться было трудно, нырнул за живую изгородь, пробежал мимо Мертвого Лося, морга-котельной, перемахнул через забор и свернул в переулок. На шаг я перешел только через три квартала.
Какого хрена вообще произошло?
Вроде оторвался. Я перешел на шаг, потом вообще остановился. Кажется, только теперь я проснулся. Но все равно ничего не понял. Так... По порядку. Целый месяц я был паинькой, а в выходные-таки взял шишигу и поехал за добычей. Вчера весь день мы с Ларошевым потратили на Полунина и Гезехуса. Ларошев и Бюрократ мне целый ликбез провели, как набить этой зубастой статуе цену побольше. Ну, там, «пули свистели над головами, ужасные опасности и страшные приключения...» В общем, с мой точки зрения, нормально так торганули. У того аж напомаженные усики тряслись, когда он каменюку эту увидел. Все-таки, коллекционеры — странный народ.
А потом был долгий разговор с Гезехусом в университетском саду. Погода хорошая, не хотелось ему в кабинете сидеть.
Разговор крутился вокруг двух вещей — насчет моего попечительского контракта и насчет помещения для историков.
Все-таки, Гезехус тот еще жук, конечно. Кажется, он меня в результате надул с этим контрактом. Но хоть от Матонина отвязался, и то хлеб.
И что сейчас делать? Бежать к своим досыпать? А уже потом разобраться, какая муха укусила Йована, что он взялся за оружие...
Нет, так не пойдет. Наш серб — парень вспыльчивый, конечно, но отходчивый. Он не спит, так что можно прямо сейчас с ним и поговорить. Тем более, если я правильно понял, о каких деньгах идет речь, то меня это тоже напрямую касается.
Я повернул обратно, прошел вдоль забора до места, где над кованной решеткой низко нависали ветки развесистого клена. Перемахнул обратно на территорию университета и осторожно, кустиками, направился искать Йована.
Высунулся из-за разросшейся живой изгороди. Ну да, топает явно в мызу, и эти двое следом. Я подождал, когда они скроются в зарослях и пошел следом. Впереди скрипнула, закрываясь, дверь.
Я бесшумно скользнул к окну и прислушался.
— Ушел, гад, — резюмировал Йован. — Но кроме него и правда некому, Борис!
— Почему ты никому не сказал, что вы Соболя продали? — хмуро проговорил Борис.
— Да потому что... — Йован шумно выдохнул. — Ждал подходящего момента, вот почему. Деньги в тайнике, ничего им не будет...
— И куда же они делись? — ехидно спросил Саранча.
— Да говорю же — Лебовский спер наверняка! — уверенно заявил Йован. — У него какая-то мутная история с крепостным контрактом, ему кровь из носа надо было выкупиться. Ну вот и решил...
— Ты что городишь, болгарин? — сказал я.
— Лебовский! — хором заорали сразу человека четыре.
— А ну сюда иди, недомерок! — прорычал серб.
— Спасибо, я тут постою, — хохотнул я. — А то ты опять начнешь по мне из дробовика палить!
— Это ты стрелял? — окрысился Борис. — Я же сказал — привести его, не пристрелить!
— А что случилось-то? — спросил я.
— Ты деньги спер из тайника, вот что случилось! — зарычал Йован.
— Пятачок деньги не брал, — хмыкнул я. — В смысле — я ни при чем.
— А чем докажешь? — спросил кто-то, кажется, Саранча.
— Так, тихо, — вполголоса сказал Борис. — Йован, почему ты решил, что это он?
— Так в тайник-то мы вместе прятали! — воскликнул Йован. — А сегодня мы собрались деньги делить, тайник открыли, а там пусто.
— Тайник в мызе, кто угодно мог взять, — задумчиво сказал Борис.
— А может это ты забрал, а? — заявил вдруг Витек. — Пристрелил бы Лебовского, сказал потом, что отстреливался. Сюда ты почему-то без ружья пришел...
— Йован? — голос Бориса раздался в повисшей вдруг тишине.
— Да вы что?! — внутри что-то с грохотом упало. Видимо, серб вскочил и опрокинул стол. — Вы совсем сбрендили что ли?!
— А что ты так напрягся-то? — язвительно сказал Саранча. — Ты на монашке своей хочешь жениться, она хвостом крутит. Взял денежки — и ага!
— Ребята... Вы чего? Вы чего, ребята? — тихо заговорил Йован. Потом снова раздался грохот, треск, шипение, потом кто-то закричал. Вмешаться? Да ну нафиг... Лучше подожду, кто победит, а потом подумаю.
Стихло все очень быстро.
— Ссскотина... — с чувством проговорил Борис, потом раздался звук смачного пинка. — Йован, вот уж никогда бы не подумал, что ты...
— Да не я это! — завопил серб откуда-то снизу. Повалили на пол, похоже.
— Разберемся еще, — хмыкнул Борис. — Давайте, взяли. Лебовский, ты еще здесь?
Я ничего не ответил и бесшумно скользнул за кусты.
— Эй, Лебовский! — еще раз крикнул Борис. — Да и черт с ним. Потащили этого!
Я смотрел, как в мои сокурсники, шепотом матюкаясь, вытаскивают Йована из мызы. Куда это они его, интересно? К ректору?
Нет. Направились куда-то дальше в дебри, дальше за мызу, где раньше стоял уличный сортир. Что, они серьезно его собрались в выгребной яме утопить? А, нет, потащили дальше.
— Шевелитесь, а то паралич скоро спадет, — прошипел Борис. Заскрежетало что-то ржавое и металлическое. Я не высовывался, чтобы случайно ветка какая не хрустнула. Магией я, конечно, прилежно занимался последний месяц, но до Бориса или Саранчи мне еще как до Шанхая на ушах.
— Тяжелый, черт... — сказал кто-то, кажется, Леннон. Потом что-то раздался звук рвущейся ткани. А потом что-то мягкое шмякнулось на что-то твердое с не очень большой высоты.
— Витек, руку дай, у меня одного не хватит, — деловито сказал Борис.
— Давай я еще, — сказал Саранча.
Трое хором произнесли нараспев фразу на незнакомом языке. В воздухе раздался легкий звон, как будто хрустальные колокольчики. Или это у меня в ушах зазвенело?
— Готово, — сказал Борис.
— Эй? Что за дела? — раздался глухой голос Йована. — Вы офонарели что ли?!
— Посиди
