Евгений Белогорский - Хроника Аравии
— Если это тебе интересно, то идем — спокойно ответил жрец и, не дожидаясь, когда Никандр даст ему дорогу, спокойно обошел гармоста и вышел из зала.
Знай Никандр, что ждет его впереди, он бы ни за что не покинул бы дворец. Но боязнь за жизнь Антипатра притупила чувство осторожности, и он покинул дворец.
Ничего не подозревая, он вместе с Нефтехом вышел из дворца и, дойдя до ближайшей лавки торгующей лекарственными средствами, подвергся нападению городских стражников во главе с Протесилаем. Сильный удар в спину свалил Никандра с ног и не успел гармост выхватить меч, как был схвачен.
Выкрутив Никандру руки, они поставили его на колени перед Нефтехом, который держал в руках золотую пластину со звездой Аргидов.
— Верховный стратег Пердикка хотел бы видеть тебя на кресте с распоротым животом, но это лишнее.
Будь на месте египтянина кто-то другой, он бы непременно постарался бы насладиться моментом своего торжества и стал бы долго болтать, однако Нефтех был человеком иного закала. Он предпочитал делать все четко и быстро. Поэтому он только кивнул головой гармосту стражников и тот послушно отправил Никандра в иной мир ударом обуха топора.
Лишенный своего верного товарища, хилиарх Антипатр прожил ещё двое суток и скончался на глазах у Пердикки, который вместе с другими военачальниками прибыл навестить его.
Не желая ненужных волнений, верховный стратег приказал похоронить Антипатра со всеми подобающими почестями. Конечно, его погребальный костер заметно уступал костру его предшественника Гефестиона, но это нисколько не принижало его значение.
Весь столичный гарнизон с оружием в руках прошел мимо тела старого хилиарха, над которым усердно поработали местные жрецы. Укрытый золотым плащом с миртовым венком на голове, Антипатр величественно принимал свой последний парад, так и не сумев достигнуть своей главной цели.
Его останки были собраны в мраморную урну и должны были дожидаться приезда его сыновей, которые все ещё считались живыми. Правда, у хилиарха имелась и дочь, Арсиноя. По иронии судьбы, она прибыла в Вавилон на следующий день после похорон хилиарха.
Продолжая играть роль заботливого человека, Пердикка с почетом принял её, выразил соболезнование и публично пообещал заботиться о своей бывшей невесте. А чтобы её присутствие не вызывало ненужного раздражения со стороны Клеопатры, он приказал поселить Арсиною в небольшой домик, под охраной гармоста Протесилая.
Так она прожила некоторое время, пока Пердикка неожиданно не пригласил к себе дочь Антипатра и объявил, что отныне она будет жить во дворец, владельцем которого был Нефтех. Что говорил верховный стратег Арсинои, за плотно закрытыми дверями так и осталось тайной. Известно только, что вышла она от Пердикки в подавленном состоянии, с трудом сдерживая слезы.
Сев в закрытых носилках, под охраной стражников она отбыла к месту своего нового жительства. Досужие сплетники уверяли, что Арсиноя была окружена подобающей её сану роскошью и достатком, но при этом охранявшие дворец стражники никого не пускали к ней, ссылаясь на приказ верховного стратега. Столь непонятное положение дочери хилиарха удивляло македонцев, но никто из них не желал ссориться с ним. Верховный стратег крепко держал власть в своих руках и все ждали возвращение Александра.
Глава XIV. Завершения похода
Медленно и неторопливо подходил царский флот к берегам Синайского полуострова. Измученные штормами, жарой и лишениями, моряки держались из последних сил, но при этом старались выглядеть молодцами. Обойдя всю Аравию, покорив сильное царство Сабы, мореходы и солдаты совершили поход, который по своей значимости мало чем уступал легендарным походам потомков Зевса Диониса или Геракла. Сам многоопытный Неарх, говорил, что его прежнее плавание из Индии до Ананиса, ничто по сравнению с нынешним походом.
Радость и гордость переполняли их сердца, но ещё больше хотелось добраться до конца пути живыми. Два шторма, что обрушились на македонскую флотилию в самом конце пути, сильно её потрепали. Больших потерь морская стихия не нанесла, но вот напугала изрядно.
Чем ближе становился заветный берег Синая, тем сильнее разгорались споры и баталии среди сопровождавших царя географов. Проведя большую часть похода в изучении неведомой им страны, теперь они стали доказывать Александру глубину своих знаний. Этим, они пытались хоть как-то принизить ценность перипла Нефтеха, коим царь руководствовался почти все плавание.
Следуя своим вычислениям, они заявили, что находящиеся по левому борту земли принадлежать Александру, так как входят в состав земель Египта. Более того, географ Гегелох, уверял Александра, что если высадиться на берег, двигаться строго на закат солнца, то через два дня они выйдут к священным Фивам.
Царю очень понравилась идея Гегелоха. Для усиления своего величия среди своих египетских подданных, он был согласен возвратиться из далекого похода по волнам древнего Нила. И даже отдал некоторые распоряжения по этому поводу, но начавшийся вскоре шторм, не оставил камня на камне от этих планов.
Когда же шторм закончился, и географы вновь возвратились к высказанной ими идее, Александр ответил отказом. Предпочтя синицу в руках, чем журавля в небе. Да и запасы воды и продовольствия вновь подходили к тревожной отметке.
Двигаясь вдоль арабского берега, мореходы достигли Синая, где на них вновь обрушился шторм. Сначала на моряков обрушилась песчаная буря. Её мелкие песчинки нещадно секли руки, лица и другие открытые участки тела, затрудняя работу гребцов, матросов и кормчих.
Спасаясь от песка, Неарх приказал отвести корабли от берега и в этом момент начался шторм. Темные волны стали накатывать на смоленые борта корабли, пробуя их на прочность. Ломались весла, рвались паруса, в днищах кораблей открывались течи. Страх охватил людей и не сговариваясь между собой, они дружно взмолились богу Посейдону не губить их на пороге своего возвращения домой и морской владыка сжалился над ними.
Хотя волны ещё долго тешились, перебрасывая хлипкие и маленькие кораблики царя Александра но, ни один из них не был разбит или перевернут. Мореходы Неарха благополучно разминулись с прощальным подарком из знойной «Счастливой Аравии».
Миновав нос Синайского полуострова, корабли достигли узкого залива, вход в который контролировал таможенный пост Харнум. Созданный во времена фараона Тутмоса для взимания пошлины с кораблей, идущих из страны Пунт, он был не в состоянии вместить то огромное количество кораблей, что привел Неарх.
Не было в нем и необходимого запасов провианта способного накормить мореходов, хотя Александр отправил правителю Египта Клеомену специальный приказ на этот счет. Отсутствовали на таможенном посту также корабли, которые должны были вести дальнюю морскую разведку, с целью раннего обнаружения флотилии Неарха идущего с юга.
Местные сторожили, ничего не знали о событиях, происходящих за стенами их маленького уютного мирка. Единственным, чем удалось разжиться мореходам в Харнуме, была свежая вода и фиников. Благодаря многочисленным родникам и подземным водам, рощи финиковых пальм доходили до самого берега моря.
Безмерно браня нерадивого слуги, царь дал сутки на пополнение запасов воды и провианта и дал приказ идти к египетскому порту Медуму. Прошло три утомительных дня, пока на горизонте не стали видны знаменитые белые стены Медума. Своеобразный знак для всех идущих с юга мореплавателей, что их плавание подошло к концу, и они могут ступить на твердую землю.
Стремление ступить на берег было столь велико, что мореходы с огромным трудом дождались того момента, когда на берег сойдет царь со своей свитой. Едва все приличия были соблюдены, как огромная масса людей хлынула с кораблей, не спрашивая разрешения у своих командиров. В один миг берег был заполнен мореходами, истомившимися от длительного сидения за «деревянными стенами».
И хотя радость от окончания плавания была огромной, ступив на землю Египта Александр, был вынужден с головой уйти в дела, требовавших немедленного решения. Быстро выяснилось, что в Медуме, как и в Харнуме, не были созданы склады с провизией для возвратившегося из похода флота. Это вызвало у македонского правителя сильнейший гнев. Он демонстративно отказался поселиться во дворце правителя Медума, заявив, что кусок лепешки не полезет к нему в рот, пока его товарищи по походу будут испытывать нужду лишения.
Стоит ли говорить, что подобный шаг был по достоинству оценен всеми участниками аравийского похода. Македонцы, греки, персы и финикийцы, плакали от гордости, видя подобное проявление заботы о них царем, ощущая себя его едиными подданными.
