Александр Абердин - Сила ведлов
Именно поэтому Митяй и направился в Алексиевск. Ему очень хотелось попробовать, что же это за чудо такое, карбонат из мяса Стеллеровой коровы. Про целебные свойства её молока он уже знал и пробовал его на вкус. Хотя Лёха и умолял его погостить с семьёй несколько недель в его дворце, он задержался всего на три дня и вскоре, оставив экипаж «Виктории» и команду ведлов-исследователей в Алексиевске готовиться к долгому путешествию, посадил всё своё семейство на самолёт и повёз домой. Летел он через территорию Ирана сначала курсом на высочайшую вершину хребта Эльборус – вулкан Демавенд. Трижды облетев его по кругу и запечатлев на память, он повернул на запад, пролетел над тем местом, где в его время находился Тегеран и через высокогорное ущелье полетел к Каспийскому морю. Погода стояла просто замечательной, на всём пространстве от Дона до Аравии на небе не было ни единого облачка, в общем лети себе и посвистывай. Правда, когда Митяй пролетал через Тегеранский коридор, на него, вдруг, на несколько минут нахлынуло что-то непонятное. Мысли в голове замелькали с нечеловеческой быстротой и он не то что бы вырубился, а просто почувствовал, что его несёт куда-то какой-то непонятный поток. Однако, при этом он испытывал не страх, а какую-то эйфорию, но всё же испугался этого неожиданного ощущения то ли всемогущества, то ли ещё чего-то подобного, но оно быстро исчезло и течение мыслей пришло в прежнее неспешное состояние.
Вскоре показалось Каспийское море, просто невероятно густой синевы и Митяй взял курс на устье Куры. К его радости и полному удовлетворению, Стеллерова корова прижилась уже и там. Её успешно разводили в эстуариях рек Кура, Терек, Кума и особенно в много в Астраханском эстуарии и везде для этих животных люди высаживали водяной топинамбур, листьями, стеблями и огромными клубнями которого питались уже практически речные коровы. Ведлы-животноводы делали всё, чтобы эти животные привыкли к солоноватой воде, а их коллеги-агрономы постоянно работали над созданием всё более и более быстрорастущих сортов водяного топинамбура. Всё бы хорошо, но в Астраханском питомнике для Стеллеровых коров пришлось построить большие, отапливаемые лагуны, в которые их переводили на зиму. В общем этому доброму, доверчивому и ласковому морскому гиганту уже не грозило истребление. Правда, больше, чем у половины самцов была всё же незавидная участь. Их кастрировали и затем переводили в специальные лагуны, где обильно кормили и ухаживали за ними, как за особами королевских кровей, но лишь с одной единственной целью, устроить им напоследок неделю совершенно райской жизни и затем, погрузив в глубокий сон, безболезненно умертвить. Однако, продолжительность жизни Стеллеровой коровы была достаточно велика, так что даже у самцов, откармливаемых на мясо, она не грозила быть очень уж короткой. Увы, но такова участь любого домашнего животного. Зато теперь ничто не грозило Стеллеровой корове в местах её прежнего обитания. Её взяли под надёжную охрану.
Пролетев над Каспием, Митяй заглянул на три дня в Ребалан, в котором ещё не был ни разу. Хотя он и видел не раз этот город глазами своих друзей, тот поразил его своей красотой и пышностью садов. А также своими размерами. В Ребалане жило уже почти сто двадцать тысяч человек и трудно было найти на всей Земле город красивее и роскошнее него. К первому водохранилищу было пристроено ещё два такого же размера и потому недостатка в воде город не испытывал. Зато какие роскошные в нём были сады и виноградники. Из тех семян, которые Митяй наколупал когда-то из изюма, ведлы-виноградари вырастили столько сортов винограда, что он только диву давался. Естественно, где виноград, там и виноделие и вино в Ребалане тоже было просто изумительным, но пили его только по праздникам, наслаждаясь вкусом, да, ещё во время сиесты. Ребаланское вино отправлялось во все города, но в первую очередь в те, климат в которых был очень жарким, и пили его, чуть ли не как лекарство, но никогда как какой-нибудь шмурдюк и прочий бабоукладчик. На чрезмерное питие вина и пива было наложено строжайшее табу. О более крепких напитках Митяй пока что помалкивал, но ведлы-виноделы и без него прекрасно знали, что такое этиловый спирт и как его можно получить из виноградного вина или браги. Более того, его активно применяли в медицинских целях и для производства духов и одеколона, вот только внутрь не употребляли по той причине, что это приносило здоровью вред, а не пользу.
В общем с пьянством Митяю бороться пока что не приходилось, хотя найдись желающие, надраться в лоскуты им было чем. Он сам ввёл в Дмитрограде моду на кантины-таверны-трактиры-рестораны, куда можно было прийти под вечер, чтобы съесть какое-нибудь изысканное блюдо, выпить две кружки пива или два бокала вина на выбор. Вино и пиво подавали, естественно, к разным блюдам, а под свой цвет и вкус вина и вовсе готовилось по несколько блюд. Туда приходили для того, чтобы посидеть в компании друзей, послушать новые песни бардов или же просто весёлые истории, рассказанные скоморохами. Более того, некоторые скоморохи уже начали разыгрывать комические сценки, открывая дорогу новому искусству – театру. Правда, по большей части они в этих сценках показывали жизнь животных, как если бы те были людьми. Порой Митяй хохотал так, что невольно сползал с уютного, удобного кресла под стол. А ещё там танцевали под звонкие звуки свирелей, скрипок, гитар, банджо и бубнов с колокольцами. Хотя Митяй и не был одарён музыкально, буквально переступив через себя, он не только изготовил первые музыкальные инструменты, но и научил дмитроградцев играть на них. Ну, теперь о его жалких потугах уже мало кто вспоминал, так как это поветрие быстро распространилось по всем городам и весям, а потому племя музыкантов быстро росло, а поскольку барды с ними успешно конкурировали, то те просто становились их аккомпаниаторами, чтобы когда барду надоест драть глотку, играть весёлые и задорные танцевальные мелодии.
Из Ребалана Митяй полетел по горному коридору между Большим и Малым Кавказом к Чёрному морю, а затем, по Туапсинскому коридору в Дмитроград. Город Туапсе уже стоял на своём месте, хотя доехать до него напрямик, через горы, не представлялось возможным – мешал ледник. И вот он вместе со всем своим большим семейством наконец добрался до дома. Встречали его буквально все жители города и его гости. Митяй, прежде чем приземлиться, сделал несколько кругов над городом и пришел к выводу, что Дмитроград у него получился очень уж скромным, хотя и по своему красивым. Всё равно не это было главное, а то, что люди в нём жили счастливой, наполненной жизнью и никто не вываривал из них воду, не строил и не ставил на колени, не пытался к чему-либо принудить. Город-коммуна, жил одной лишь идеей – сделать свою жизнь ещё лучше и интереснее, и служить Матери Земле. Князь Олег сдержал свою угрозу и построил огромную морскую ферму общей площадью в двадцать квадратных километров прямо за городом, ниже по течению Марии, на её левом, если стоять спиной к горам, берегу, более низком и куда более ровном и плоском, чем правый. Получилась точная копия Алексиевска, только островки под стеклянными потолками были поменьше, а протоки пошире. Зато Митяй увидел сверху, что среди зеленеющего по всем протокам топинамбура пасётся стадо из нескольких сотен молодых, но уже очень крупных речных коров. Здесь они обитали в проточной пресной воде и ведлы за ними ухаживали, словно за своими собственными детьми, но малышей он пока что не видел. Честно говоря, ему было странно видеть это среди заснеженных предгорий.
Приземлившись в полдень, в большом аэропорту, где стояло то ли под загрузкой, то ли под разгрузкой несколько Суперигнатов, Митяй и его семья сразу же угодили в людской водоворот, быстро растащивший их в разные стороны. Очень уж долго их не видели в городе, а потому каждому хотелось показаться ему на глаза. А ещё всем хотелось, чтобы он заглянул в их научно-исследовательский центр и посмотрел на то, что они в нём создали нового. Именно этим Митяй и занимался целый месяц. С раннего утра и до поздней ночи он внимательно изучал всё, что было создано учёными и конструкторами за время его отсутствия. Одно дело просматривать через очки отчёты и совсем другое видеть всё вживую, в натуре, да, ещё и работающим, искрящимся и пыхтящим. Ну, а посмотреть было на что и потому скучать ему не приходилось. Больше всего Митяя поражало то, что ведловство, оказывается, было способно расшивать самые узкие места и тем самым если не отменять некоторые законы физики, сурово гласящие что-нибудь вроде «Сила действия равна противодействию» и расширять возможности очень многих машин и различных устройств. Если какая-то химическая реакция не шла при тех температурах и давлениях, которые можно было создать в условиях лаборатории, то ведловство с удивительной лёгкостью выступало в качестве катализатора и всё получалось так, как надо.
